Мемуары разведчика

Итог 12-летнего господства нацистов был ужасающим. Вторая мировая война оказалась самой страшной и опустошительной из всех войн, которые когда-либо знало человечество. Она окончилась полным разгромом «тысячелетнего рейха». Отчаяние, безысходность, голод, духовное и моральное опустошение стали характерными чертами существования для массы немцев. И это неудивительно.

Более 4 млн пропавших без вести и убитых на полях сражений, почти столько же жертв среди мирного населения, сотни тысяч искалеченных, груды развалин на месте цветущих городов и деревень, потеря четверти довоенной территории Германии, строгий оккупационный режим держав-победительниц во всей стране, которая лишилась своего государственного суверенитета и национальных органов власти, полная парализация общественной и экономической жизни в Германии. Кто не смог бы понять состояния депрессии и отчаяния многих миллионов голодающих немцев?

Двадцать миллионов жизней советских граждан и миллионы людей других государств унесла с собой война. Кто из моего поколения мог говорить об этом с чистой совестью? Только немногие немцы, и прежде всего коммунисты, боровшиеся за лучшую Германию.

Мне, как и всем, предстояло еще разобраться в происходящем, оценить мои действия во время господства нацистов и найти свое новое место в жизни. Что касается перспективы большой политики, то мне было ясно, что новая, то есть мирная и демократическая, Германия могла быть построена только при лояльном, дружественном сотрудничестве с Советским Союзом, что будущее Германии находится только на Востоке и что я хочу внести в это свой вклад. Но нужен ли кому-то мой вклад, как обстояло дело с моим собственным будущим? Как-никак я бывший эсэсовец, к тому же еще офицер РСХА, преступной организации, как ее назвал Нюрнбергский трибунал в своем приговоре.

Какое значение могло иметь то, что я выполнял только «чистую» работу в секретной службе? В конце концов, она не была чистой, поскольку объективно помогала развязать ужасную войну и превратить Германию в кучу духовных и материальных обломков. Только случай помог мне избежать более глубокой и прямой связи с преступлениями СС.

Насколько велика моя вина перед отечеством и перед народами, пострадавшими от развязанной фашистами войны, ответственность, которую мне предстояло нести всю свою жизнь? Этот вопрос имел для меня, как и для многих других, особую остроту, поскольку я в начале сознательной политической жизни связал свою судьбу с запятнанной кровью нацистской системой и на первых порах искренне верил, что иду правильным путем, в интересах отечества.

Глубокое огорчение по поводу этой большой ошибки я уже пережил. Теперь нужно было преодолеть свое настроение и честным трудом подготовить почву для расцвета новой Германии, которая могла бы пользоваться уважением и доверием народов.

В мои неполные 30 лет я для этого был, конечно, не так уж стар, и чувствовал себя обязанным сделать это. Сначала мне следовало позаботиться о своей денацификации. И здесь оказалась полезной моя нидерландская аттестация. Кроме того, у меня имелась рекомендация английских учреждений, в которой говорилось, что я не военный преступник и что против моего использования в новой немецкой полиции нет возражений.

Для меня уже тогда была очевидна сомнительность практики денацификации, проводившейся западными оккупационными властями, что укрепило мою критическую позицию по отношению к их германской политике. Чем больше я знакомился с действиями западных оккупационных властей в области так называемого демократического перевоспитания немецкой нации, чем яснее мне становилось, что они никогда не стремились к подлинному искоренению всех реакционных, милитаристских и нацистских тенденций в общественно-политической жизни в оккупированной ими части Германии, тем сильнее росло во мне разочарование этой политикой.

Американцы и англичане, в отличие от Советского Союза, с самого начала исходили из принципа коллективной ответственности немцев за преступления нацистского режима. Не делая никакого различия между закоренелыми нацистами, носителями и фанатическими сторонниками человеконенавистнических идей Гитлера, виновниками жестоких массовых преступлений, и теми, кто только в силу обстоятельств оказался малой частичкой гигантской государственной машины «третьего рейха», они развернули в небывалых масштабах под флагом денацификации кампанию жестоких репрессий, направленную против почти всего немецкого народа. К 1 января 1947 г. в американской оккупационной зоне акцией по заполнению анкет по денацификации оказались охвачены 11,6 млн человек. Понятно, что в таких условиях не могло быть и речи об установлении индивидуальной ответственности того или иного человека, они открывали возможность только для жестокости и произвола.

Я знал много случаев, когда американские (иногда также английские и французские) военнослужащие клеймили зажиточных немцев как нацистских преступников, чтобы получить предлог к конфискации их жилищ и состояния, которые затем они присваивали как «освободители». Многие мирные немецкие граждане, причисленные при таком поверхностном подходе «к нацистам и их сообщникам», стали беззащитными жертвами грабежей, насилий и убийств недисциплинированной солдатни. Меня особенно возмущало, что все это беззаконие не только не пресекалось, но фактически поощрялось военным командованием союзников в западных оккупационных зонах Германии. Что касалось наказания настоящих преступников, то здесь хваленое англосаксонское «чувство справедливости» проявляло себя иначе. С одной стороны, военные трибуналы союзников в западных оккупационных зонах выносили самые суровые приговоры по делам лиц, участие которых в нацистских преступлениях подтверждалось только косвенно или неполно. С другой — кровавые судьи, имевшие на совести тысячи человеческих жизней, не получали никакого наказания. Дело нацистского военного преступника Клауса Барбье, ставшего известным под прозвищем «мясник Лиона» и долгое время спасавшегося от справедливого наказания под защитой секретной службы США, является самым ярким тому примером. Многие из них поспешили предложить свои услуги новым хозяевам и ради личного блага готовы были отказаться от интересов своей страны, своего народа. Среди тех, кто вступил на путь прислужничества, находились и бывшие сотрудники РСХА, впоследствии занявшие руководящие посты в организации Гелена, а затем в БНД.

Как выяснилось позднее, некоторые из них установили тайные контакты с англо-американскими разведывательными службами сразу же после войны и являлись их платными агентами. Некоторые в результате так называемого «автоматического ареста» попали в лагеря для интернированных и там были завербованы. Уже при вступлении на германскую территорию американцы и англичане имели справочники об организации и персонале немецких учреждений, что давало им возможность быстро выискивать нужных людей. Так, западные союзники были отлично информированы о партийном центре НСДАП, о ведомствах РСХА и полиции по состоянию на зимние месяцы 1944/45 г., о создании нелегальной сети нацистской партии и диверсионных групп «Вервольф». На основании приложенных к этим справочникам списков членов групп американцы и англичане провели многочисленные аресты с последующей вербовкой арестованных. Позже десятки из них были инфильтрированы американцами в организацию Гелена, в ведомство по охране конституции и органы вновь созданной западногерманской полиции. Это, конечно, не означало, что вся западногерманская разведывательная служба состояла только из беспринципных, продажных личностей. Среди старых, опытных сотрудников РСХА, искавших места в организации Гелена, были и субъективно честные, порядочные люди, так называемые «идеалисты», которые не олицетворяли собой нацистскую идеологию, а просто добросовестно, сидя за письменным столом, выполняли свой служебный долг, не преступая рамки действующих законов и не участвуя в кровавых акциях.

Однако многие из них не смогли разобраться в трудностях послевоенного периода в Германии и из ложно понимаемого чувства долга связали свою судьбу с защитой несправедливого дела. Благодаря моей уже приобретенной проницательности я смог избежать этого.