Фридрих II Гогенштауфен

Соотнесем эти размышления с законом о еретиках.

Первое: еретик нарушает порядок.

Второе: нарушение порядка не соответствует государственным целям, так как уменьшает государственную выгоду.

Третье: еретик оскорбляет не только Бога, но и обожествленное величие императора.

Поэтому Фридрих называет ломбардских бунтовщиков еретиками. Таким образом, законы против еретиков во всей своей жестокости изданы не только для второстепенной задачи по защите церкви и веры, но и способствуют осуществлению главной цели — построению абсолютного вездесущего тиранического государства.

Упрек папы Григория IX не является безосновательным, когда он пишет Фридриху: «В королевстве никто не решается без Твоего приказа поднять руку или ногу». Правда, мы можем услышать также и слова похвалы из уст Якоба Буркхардта, называвшего Фридриха «первым современным человеком на троне», но далее в тексте, обычно нецитируемом, стоит следующее: «Распоряжения Фридриха (особенно после 1231 года) ведут к полному уничтожению (sic!) института ленного государства, к превращению народа в безвольную, невооруженную людскую массу с максимальной способностью платить налоги. Он централизовал всю судебную власть и правление неслыханным доселе в Западной Европе образом; никакой пост больше не мог быть занят народным избранником под угрозой наказания разорения данной местности и деградации горожан до положения зависимых крестьян… Здесь больше нет народа, есть лишь контролируемые толпы подданных, которые, к примеру, не могли заключать браки с иностранцами и учиться за границей».

Для человека, производящего подобные общественные сдвиги и рассматривающего самого себя как цель государства, все, кто бунтует против насаждаемого в государстве порядка и его собственного божественного величества, являются еретиками. И в самом деле, еретики и бунтовщики часто были связаны друг с другом. Во многих городах Ломбардии, особенно в Милане, свободолюбивое городское население перемежалось с сектой патаренов, ранее созданной папством для борьбы с Фридрихом Барбароссой народной партией, среди которой скрывались с 1179 года и италийские катары.

Послушаем самого императора: «Забота о данной Нам небом королевской власти и высокое положение дарованной Нам Богом императорской власти вынуждает Нас обнажить светский меч, имеющийся у Нас наряду с духовным саном, против врагов веры и для истребления еретической подлости, для преследования змеиного потомства неверных, оскорбляющих Бога и церковь, как осквернителей материнского тела, преследовать их справедливым судом и не позволить злодеям жить…

…Поскольку разгорелся гнев Нашего величества против оскорбителей Нашего имени и поскольку Мы приговариваем виновных в оскорблении величества и их детей к лишению наследства, то будет еще справедливее и правильнее поступить так же против хулителей имени Божьего и оскорбителей веры Божьей, если Мы на основании Нашего императорского всемогущества лишим наследников и потомков укрывателей, пособников и защитников еретиков до второго поколения всего мирского имущества, общественных постов и почестей, дабы пребывали они в непреходящей печали из-за преступлений родителей».

Здесь наблюдается полное смешение понятий оскорбления величества и ереси. Император подвергает судебной ответственности всех членов семьи за преступление, совершенное одним человеком, и призывает сыновей доносить на своих отцов:

«…Так как Бог есть Бог-ревнитель и воздает отмщение за грехи отцов, Мы не должны исключить из пределов Нашего милосердия следующее обстоятельство: если сыновья, не следуя отцовской ереси, откроют скрытое неверие отцов, коим образом их вина может быть наказана, то вышеназванное лишение по причине их невиновности не должно последовать».

В другом эдикте, направленном против еретиков, сказано: «Итак, Мы приказываем Нашим законом, чтобы проклятые патарены испытывали страдания от той смерти, к которой они стремятся; чтобы они живьем у всех на виду были сожжены, подвергнуты наказанию пламенем, и Нам не должно препятствовать, что Мы при этом исполняем их собственное желание».

К неумолимой жестокости император добавляет издевательство и насмешку над несчастными, которые должны сгореть в пламени.

В Италии, а также в Германии пылали костры с еретиками. Из Австрии герцога Леопольда VI (1198—1230 гг.) до нас дошла весть:

Правитель Австрии действовал исходя из поведения императора, сообщавшего своему капитану: «Мы решили подсудимых, пойманных за преступление оскорбления Нашего величества, после многих и различных пыток подвергать смертному приговору, дабы через наказание одного многим другим внушался страх; ибо жестокость при наказании преступлений такого рода есть знак милосердия».

Договор, заключенный в Сан-Германо

Если мы рассмотрим дела Фридриха в первые годы правления — «Капуанские Ассизы» и их исполнение, подавление сицилийских баронов, возврат отчужденной королевской собственности, создание флота и создание государственной монополии, победу над сицилийскими горными сарацинами, — то неизбежно придем к выводу: Фридрих никогда не собирался отправиться в крестовый поход в срок, обещанный папе Гонорию.

Разумеется, можно понять желание правителя прежде всего привести в управляемое состояние свое хаотичное королевство, чтобы позволить себе покинуть свою страну и пуститься в рискованный крестовый поход.

Однако ему нужно было объяснить папе ситуацию, а не вести политику обещаний и обмана. Правда, Фридрих достиг своей цели, вновь и вновь отодвигая дату крестового похода, но кредит доверия к нему со стороны папы постепенно уменьшался.

Папа полностью возложил на него вину за гибель войска крестоносцев при Дамиетте в паводковых водах Нила. Было забыто, что Фридрих послал на помощь герцога Баварского с воинским контингентом и графа Мальтийского с флотом. Папа и курия были уверены: император мог бы спасти войско крестоносцев. Остается под вопросом, был ли Фридрих в состоянии бороться со слепым фанатиком, кардиналом-легатом Пелагием, желавшим не только освободить Иерусалим и Святую землю, но и уничтожить неверных.

К тому же Фридрих непрестанно посягал на свободу выборов епископов в королевстве, хотя и поклялся не делать этого, и папа даже написал ему: «Берегись, сын мой, оказаться обманутым, когда кажется, что обманываешь Ты. Мы, в чьем распоряжении находятся глаза и уши многих, способны сделать как в империи, так и в Сицилии все необходимые Нам изменения».

Доверие между папой и императором катастрофически уменьшалось. Напрасно Фридрих 11 февраля 1221 года издал знаменитый призыв к крестовому походу и сообщил папе 25 октября того же года о катастрофе в Дамиетте, трагически закончившейся 30 августа: «Печальную весть, досточтимый отец, Нам принес слух и пронзил Наше сердце мечом боли… Кто в христианском мире останется непотрясенным подобным крушением, когда узрит, что тот, кто притесняет Крест, празднует сие как победу?.. О, какой стыд! Сыны церкви бегут от собак синагоги, и над церковью Господней возвышается победа Мухаммеда!»

В то время как Фридрих красноречиво оплакивал победу Мухаммеда, его горные сарацины строили мечети в Апулии.

Тем не менее благодаря императорской дипломатии и долготерпению старого папы удалось договориться о совместной встрече в Вероли — городке в Абруццо, находящемся на территории церковного государства у самой границы с Королевством обеих Сицилии.