Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой

Я терпела, я очень долго терпела. Те, кто знал истинное положение дел, уверяли, что Джек меня любит, просто он холоден по натуре, как и я сама, а все романы не романы даже, а просто секс, без которого все Кеннеди не могут прожить и дня.

Возможно, но есть еще гордость, можно жить не любя, но зачем же унижать?

Каково это, когда тебе звонит любовница мужа – грудастая блондинка, секс-символ, у которой, кроме секса, ни единой мысли в голове, которая неспособна не только написать слово без ошибок на одном-единственном языке, но говорить без ошибок тоже неспособна – и сообщает о своем намерении стать первой леди, причем почти незамедлительно.

Больше всего меня потрясло то, что она позвонила по закрытой линии. Это означало, во-первых, что у нее есть прямая связь с президентом, во-вторых, что она где-то в Белом доме! То есть в том доме, который я ремонтировала, обставляла, в котором продумывала каждый уголок, который для меня так много значил, нашли комнату для женщины, которую обнаженной видел весь мир, в постели которой перебывали все, кто только чего-то стоил в Америке и за ее пределами, чьи снимки ню висят на стенках в барах, как услужливо сообщил один из репортеров.

Женщина, от которой из-за ее откровенно развратного поведения сбежали один за другим два мужа, и даже Фрэнк Синатра, которого, кажется, удивить вообще ничем невозможно, считала, что взяла в свои руки президента?

В ту минуту мне было обидно даже не за себя, а за Джека, за его неспособность удержаться от вот таких связей, не давать повода подобным женщинам на что-то надеяться. А еще обидно за Америку, в которой безграмотная любительница выпить и обнажиться прилюдно может считать себя вправе претендовать на роль первой леди.

Можно быть гениальной актрисой, иметь лучшую в мире фигуру, быть безумно сексуальной и желанной всеми мужчинами мира, включая президента Соединенных Штатов, но это не дает права считать себя достойной стать первой леди и справиться с такой должностью. Грудь не заменит воспитания, красивые ноги – образования, а потрясающие ягодицы – хорошего вкуса. О достоинстве упоминать вообще не стоило.

Но высказывать все это пьянице с торчащим бюстом значило бы унизиться самой. Я только вздохнула:

– Хорошо. Возьмите блокнот и запишите… Надеюсь, писать вас научили?

– Что записать? – растерялась она.

– Перечень встреч и мероприятий на ближайшую неделю, которые предстоит провести, если вы намерены быть первой леди. Пишите!

Не давая ей опомниться, я довольно быстро продиктовала десяток мероприятий, благо передо мной как раз лежал блокнот с расписанием. По ходу отмечала:

– Здесь желательно говорить по-французски, здесь хорошо знать испанскую живопись эпохи Возрождения, к этой встрече изучите историю женского движения в Америке XIX века, к этому дню обсудите с Рене Верноном меню и особенно винную карту предстоящего на следующей неделе ужина, обращаю внимание, что вино должно быть французским, никакого шампанского и не увлекайтесь сухими винами, есть несколько гостей, которые их не любят, список вам передадут, к пятнице не забудьте подготовить и выучить речь на испанском…

Она буквально взвыла:

– Но я не знаю испанского!

Я мгновение помолчала, словно была озадачена, потом осторожно поинтересовалась:

– А французский?

– Нет…

Эту дурочку даже не имело смысла ставить на место. Я и без ее ответов знала, что она ничего не знает, не владеет никакими языками и не слышала о правилах поведения и даже приличия.

Разговор надоел, он был унизителен и глуп, укорив себя за недостойную беседу с женщиной, состоящей лишь из бюста, вечно приоткрытых губ и того, что ниже талии, я поспешила закончить:

– Ну, это ваши заботы. Хотите стать первой леди, многое придется выучить уже к понедельнику. Я передам президенту о вашем намерении заменить меня на посту первой леди. Остальное обсудят наши секретари, только поторопитесь прислать своего, потому что завтра суббота, к понедельнику должен быть готов костюм для верховой езды и нужно просмотреть три тома…

Я назвала тома «Истории Америки», которые лежали на моем столе.

– За… зачем?

– Мисс Монро, у меня нет намерения проводить инструктаж, если вы изъявили желание заменить меня в качестве первой леди и президент на такую замену согласен, то пусть он и объясняет.

Больше разговаривать не стала, попросту положив трубку. Но тут же сняла снова, выговорив телефонистке:

– Если эта дама будет снова просить соединить со мной, пошлите ее к черту или еще подальше настолько грубо, насколько сможете!

Телефонистка, никогда не слышавшая столь грубых слов из моих уст, буквально потеряла дар речи.

Я отправилась к Джеку.

– Извини, дорогая, я занят, если не срочно, я бы еще поработал, ведь предстоит уик-энд.

У Джека было мирное настроение, что редкость, в другое время я бы этим обязательно воспользовалась, но сейчас мирным оно не было у меня.

– О, вас, господин президент, развлекут во время уикэнда.

Мой тон подсказал, что не все в порядке. Джек отпустил помощника и осторожно поинтересовался:

– Что-то случилось?

Дождавшись, пока за помощником закроется дверь, я сообщила:

– Мне только что звонила твоя любовница.

Джек отшвырнул бумаги, которые держал в руках:

– Поговорим дома.

Домом он иногда называл Восточное крыло, где находились наши личные комнаты.

– Почему ты не спрашиваешь, какая именно? Мисс Монро. Она была так любезна, что сообщила мне новость, которую вы, господин президент, сообщить не удосужились – вы разводитесь со мной и госпожа Монро становится первой леди. Я зачитала мисс Монро список ее обязанностей на предстоящую неделю, едва ли она запомнила и вообще поняла, что предстоит делать…

Договорить не успела, Джек, как и следовало ожидать, взорвался:

– Какая Монро?! Какой развод?! Ты с ума сошла?!

– Я – нет, а вот ты определенно. Поселить любовницу, да еще и такую наглую в Белом доме… Похоже, репутация тебя не заботит совсем. Меня не будет на твоем сорокапятилетии, Джек. Я найду куда уехать и, думаю, нам предстоит развод. Дети поймут меня, когда вырастут.

Он был настолько потрясен моим спокойствием и моей холодностью, что даже не остановил. И вот это было самым обидным.

В ту минуту я действительно была готова развестись.

Я понимала и прощала все, зная, что Джек просто не может без секса, что это сильней его, сильней доводов разума, просто порядочности, даже инстинкта самосохранения, ведь от некоторых его любовниц можно было заразиться чем угодно. Я буквально покрывала измены мужа, никогда не старалась его подловить, не возвращалась «вдруг», если удавалось сократить какую-то поездку, чтобы поскорей увидеть детей, обязательно сообщала об этом заранее, но главное – я и по Белому дому передвигалась шумно и с предупреждениями. По комнатам, холлам, коридорам, которые сама же переделывала, обставляла, украшала, старалась сделать уютными и домашними, двигалась не иначе как со звуковой сиреной, мол, жена идет! Это чтобы красотки успели ретироваться.

Я терпела все романы с секретаршами и помощницами, хотя иногда искренне недоумевала: ему все равно с кем спать? Не только красавицами, но и просто симпатичными большинство любовниц не были, говорить об интеллекте не стоило вовсе…

Но, похоже, Джеку у любовниц вовсе не нужна голова. Женщина в постели начиналась ниже ключиц.

Все же никогда и никто из них не заявлял мне, что желает попасть на мое место, не требовал его освободить. Хватало ума соблюдать дистанцию и чувство такта хотя бы отводить глаза при встрече. А еще понимания, что супруга президента Соединенных Штатов это не просто супруга Джека Кеннеди.

У Монро ни ума, ни такта не хватило, да и откуда им было взяться?

Могу признаться честно: я завидовала красивой фигуре мисс Монро, завидовала ее обаянию и раскованности, к сожалению, далеко не всегда уместной, признавала ее успех в Голливуде. Но этот же успех меня огорчал, нет, не из зависти. Мисс Монро хороша на экране только своей сексуальностью, но не более. Я не видела все фильмы с ее участием, но расспрашивала тех, кто видел. И опытные кинозрители не сумели назвать ни одного фильма, в котором бы кинодива действительно играла, а не только демонстрировала свои потрясающие формы.