Моя команда

Ему потребовалось всего полчаса, чтобы в клубе каждый услышал об этом, а затем мне понадобилось несколько лет, чтобы самому перестать об этом слышать. Не помню, чтобы я говорил эту фразу, но — если быть действительно честным перед самим собой — вполне могу вообразить, что произнес ее. Я проявляю особую заботу о вещах, которые мне нравятся, а в раздевалке футбольного клуба — независимо от того, находится ли она на «Хэкни Маршиз» или на «Олд Траффорде» — у тебя могут из-за этого возникнуть неприятности. Футболисты всегда любят находить друг у друга слабые места, и если им это удается, они уже никогда от вас не отвяжутся и не оставят эту слабину в покое.

В моем характере всегда присутствовала такая черта, которая может показаться любовью к показухе — но только тому, кто не знает меня и моего настойчивого желания обладать вещами, которые мне по душе, а также присущего мне стремления проявлять свою индивидуальность, даже если из-за этого у меня возникают проблемы. Когда мне было приблизительно шесть лет, я помню свадьбу кого-то из наших родственников, куда меня пригласили в качестве мальчика, несущего шлейф невесты. Все мы отправились по магазинам выбирать себе соответствующие костюмы, и я, что называется, запал на один не совсем обычный комплект: темно-бордовые бриджи, белые гольфы до колена, вычурная белая блуза, опять-таки темно-бордовый жилет и пара балетных тапочек. Папа сказал, что я выгляжу в этом наряде глупо. Мама сочла себя обязанной предупредить меня, что собравшиеся гости непременно будут смеяться надо мной. Меня это не волновало. Мне понравился этот набор одежек, и я хотел надеть только его. Но не думайте, что речь шла исключительно о свадьбе — я желал носить его постоянно. Думаю, что я запросто надел бы его и в школу, если бы только родители мне позволили.

Наряду с сильным стремлением обзавестись вещами, которые мне нравятся, я очень внимателен и заботлив к тому, что у меня уже есть. Моя мама расскажет вам, как я, приходя из школы, имел привычку сразу же переодеваться, а играть в футбол я выбегал, только после того как почищу свою грязную одежду и аккуратно сложу ее. Я и сегодня более опрятен, чем почти все, кого я знаю. Когда я впервые пришел в «Юнайтед», другие мальчики моего возраста не были убеждены в правильности моих действий по соблюдению порядка и, возможно, видя их, считали аккуратизм и модничанье некой особенностью моего характера, хотя все равно им представлялось, что я малость перегибаю палку. Однако правда такова: идет ли речь о свадебном наряде маленького мальчика, о клубном автомобиле, с кожаными сиденьями или же о татуировке либо саронге (индонезийская национальная одежда), до которых мы еще дойдем, — мое поведение не имеет ничего общего со стремлением добиться преимущества, поставить других в невыгодное положение или привлечь к себе особое внимание. Мои друзья и товарищи по команде знают теперь (так же, как моя семья знала всегда), что я обладаю собственными вкусами, и если я в состоянии потворствовать им, то буду это делать независимо оттого, каким образом отреагируют на мои действия другие люди. Я всегда был в этом смысле постоянен и считал так: то, что мне нравится — это неотъемлемая часть того, кем я являюсь.

Все, что происходило вокруг футбола, хотя порой и достаточно далеко от него, только усиливало волнение, которое я испытывал на «Олд Траффорде» на протяжении своего первого сезона в качестве постоянного игрока основы. Я просыпался каждое утро, с трудом веря тому, что продолжало происходить вокруг меня. А потом ехал на тренировку, размышляя о своей жизни и повторяя самому себе: «Я — игрок первой команды. Я занимаюсь своим делом на главном поле «Клиффа». У меня есть мое собственное место на автостоянке, и там белой краской выведены мои инициалы». Когда я еще мальчиком впервые пришел на тренировочное поле, то эти белые линии разметки с инициалами тех игроков «Юнайтед», которых я боготворил, казались мне наглядным воплощением всего, чего я мечтал достигнуть и кем хотел стать. Теперь я сам принадлежал к этому кругу спортсменов, и, пожалуй, кому-то другому было бы на моем месте легко отмести прочь все эти воспоминания и сантименты. Однако люди, работавшие в клубе, и в особенности наш старший тренер, не позволяли, чтобы такое случилось. Они отнюдь не начали внезапно вести себя по-другому со мной и другими молодыми парнями только потому, что где-то на гудроновой площадке написало «ДБ», а я, Гэри и остальные ребята каждую неделю железно попадали в заявочный список.

А еще я каждое утро был взволнован предстоящей возможностью потренироваться вместе с Эриком Кантоной. Мы хорошо начали без него тот памятный сезона 1995/96 годов, но возвращение капитана в клуб и в команду имело большое значение. Не знаю, как поступали другие игроки, но если в раздевалке присутствовал Эрик, я исподтишка наблюдал за ним — следил, что он делал, и в ходе подготовки к матчу пробовал действовать точно так же, как он. Если там находился он, то я, как мне кажется, едва замечал кого-нибудь или что-нибудь еще. Я всегда был страстным болельщиком, и притом болельщиком «Манчестер Юнайтед». И продолжаю им оставаться. Когда мне в мальчишеские годы впервые представился шанс войти в раздевалку на «Олд Траффорде», я спросил, где обычно сидел Брайан Робсон, чтобы самому посидеть на этом месте. То же самое могу сказать и об Эрике, а потому я никак не мог до конца осознать тот факт, что сижу рядом с ним на установке перед матчем, не говоря уже о том, что ближе к вечеру мы вместе выбегаем на поле.

В том сезоне мы демонстрировали совсем неплохой, а порой и отличный футбол. Я хорошо помню один из вечеров на «Олд Траффорде», когда мы встречались с «Болтоном» и победили 3:0. А могло быть и десять голов. Пол Скоулз забил дважды, Гиггзи добавил третий мяч, и мы несли их по кочкам. Когда команда летала, как на крыльях, обычно ключевую роль в этом играл Эрик Кантона. Однако по-настоящему его значение для клуба проявлялось в трудных играх, когда он вносил действительно весомый, а порой и решающий вклад. После Рождества у нас была целая серия побед с одинаковым счетом 1:1. Болельщикам «Юнайтед» даже не требовалось проверять: этот единственный гол всегда забивал Эрик. Особенно отчетливо помню одну игру против «Куинс Парк» у них на «Лофтус Роуд». Мы действовали кошмарно, и они побеждали 1:0. Меня, правда, заменили, и дело двигалось к концу: уже пошло дополнительное время, и мы, разумеется, рвались только вперед и вперед — увы, безуспешно. Местные болельщики безумствовали, но тут в их штрафную площадку ворвался Эрик и с ходу пробил прямо в «девятку», сравняв счет. Такого рода голы — и такого рода результаты — влияют на облик всего сезона.

Месяц за месяцем мы гнались за «Ньюкасл Юнайтед», который вступил в 1996 год, находясь в таблице на двенадцать очков впереди нас. Мы отправились к ним на «Сент-Джеймс Парк» ранней весной, и Эрик — кто же еще? — забил единственный гол. С этого момента мы поняли, что в состоянии сделать это. Предпоследняя игра того сезона, которую мы проводили дома против команды «Ноттингем Форест», стала той переломной точкой, когда я понял, что мы не просто в состоянии выиграть чемпионат, но и на самом деле сделаем это. Нам удалось расколошматить «Форест» 5:0. Я до сих пор помню те два мяча, которые тогда забил. Эрик пробил с лета, но хотя мяч летел мимо ворот, я смог удачно подставить голову, когда он пролетал около меня. Немного погодя я получил мяч на самой границе штрафной площадки, сразу же развернулся и пробил так неожиданно, что их вратарь даже не успел сложиться, и мяч проскользнул под ним. В конце турнира мы должны были выиграть нашу заключительную встречу с «Мидлсбро», чтобы иметь абсолютную уверенность в завоевании почетного звания, но буквально все — игроки и болельщики, — собравшиеся в тот вечер на «Олд Траффорде», уже ни капли не сомневались, что мы наверняка будем чемпионами.

А мы все это время только и делали, что продолжали приходить на тренировки, а также готовились к играм, настраивались на них, и ребята находились на взводе, когда нервы натянуты и ты наполовину ожидаешь, что дела могут в любую минуту пойти совсем не так, как надо. А тут еще разные мысли. Я — в первой команде «Юнайтед»? Побеждаю в премьер-лиге? Здесь что-то не так, этого не может быть. Но это было именно так. Более того, дела наши шли все круче и круче. Мы были на пути к победе не только в лиге. На скольких финалах кубка федерации я присутствовал вместе с папой на «Уэмбли», и разве каждый раз мы оба не воображали, как это будет выглядеть, когда в одном из таких матчей на поле выбегу я? И вот теперь, в марте 1996 года, сюда, в Лондон, приехал «Юнайтед», чтобы выступить на «Вилла-Парке» в полуфинальной встрече против «Челси», в составе которой играл Марк Хьюз. Я не знал, представится ли мне когда-либо лучший шанс.