Сын неба

– Ну пойдемте, – встрепенулся Сясин. Я как раз иду в покрышевскую эскадрилью. Ребята будут рады видеть вас.

Они направились на летное поле. Еще издали около стоянки покрышевского самолета Сясин заметил большую группу людей и услышал дружный хохот.

Комиссар подошел поближе, протиснулся сквозь толпу. Картина, которую он увидел, заставила и его улыбнуться. Полковой художник на борту покрышевского истребителя рядом со звездочками, обозначавшими количество сбитых вражеских самолетов, рисовал… кота. Вокруг слышались шутки, одобрительные реплики:

– Ну и киса! Вот это морда!

– Усы подлинней сделай! И хвост трубой!

Кот получился забавный, с выгнутой спиной, вздыбленной шерстью и блестящими глазами.

– Вы что это придумали? – спросил Сясин хозяина истребителя, который, сложив руки на груди, стоял тут же и улыбался, довольный своей затеей.

– Надо же на врагов страху нагнать, товарищ комиссар. Пусть при одном только виде кота у них появится дрожь в коленях.

– Ну ладно, что с вами поделаешь. Только имейте ввиду – истребитель станет теперь приметным, враги начнут охотиться за вами. Осмотрительнее будьте, – сказал он Покрышеву.

– Не беспокойтесь, товарищ комиссар! Всё будет в порядке.

– Вот и готово! – весело сказал художник, заканчивая работу. – Кот, товарищ майор, получился что надо!

– Тогда сейчас в честь рождения кота дадим концерт, – объявил Покрышев.

– Подождите немного, – вмешался Сясин. – Посмотрите, кто к нам приехал!

Только теперь Покрышев увидел Яковлева, скромно стоявшего в стороне. Они обнялись.

– С возвращением! А что такой хмурый? – удивился Покрышев.

– Чувствую, что с полком придется расстаться. Какой я теперь летчик… – тихо произнес он. И вдруг вы крикнул странно изменившимся голосом: – Товарищ командир! Оставьте меня в эскадрилье!

– Конечно оставим, не волнуйся, – успокоил его Покрышев. – Адъютантом пойдешь?

– С большим удовольствием.

– Вот и хорошо. А там, смотришь, и на боевые задания летать станешь.

– Ну, боевой адъютант, приступай к исполнению своих служебных обязанностей. Доставай наш «чемоданный оркестр».

«Чемоданным оркестром» в полку называли видавший виды и изрядно побитый патефон. Покрышев возил его с собою почти с первых дней войны, никогда с ним не расставался.

К патефону имелся богатый набор пластинок. Петр Афанасьевич собирал их давно. Однажды, будучи на переформировании, он заглянул в сельский магазин нет ли чего интересного из музыкальных записей. Ему повезло – на полке стояло около сотни пластинок. Он отобрал несколько штук, рассчитался за них.

«Бога бы побоялся, – неприязненно заметила старушка, стоявшая у прилавка. – Война… Надо думать о том, как фашиста с земли нашей быстрее прогнать, а он, видите ли, о музыке и всяких там басурманских песнях думает. Поди, для какой-нибудь крали подобрал…» – «А мы, бабушка, в бога не верим, – усмехнулся в усы Покрышев. – Пластинки же подобрал не для крали, а для друзей. Музыка нам очень нужна, с нею и воюется легче».

Популярные русские и украинские песни в исполнении известных певцов, старинные вальсы, цыганские романсы, марши составляли репертуар фронтовых концертов, которые устраивались прямо на стоянке в свободные минуты.

– С чего начнем? – спросил Покрышев.

– Авиационным маршем! – раздались голоса.

– Только смотрите… Если потеряете… – И многозначительно посмотрел на Шелегова.

– Я вас понял, товарищ командир, – ответил лейтенант. – Буду беречь как зеницу ока.

В первый же вылет на покрышевском истребителе Василий сбил «юнкере» и… заважничал. Ходил, что называется, задрав нос. Друзья, улыбаясь, наперебой просили его «поделиться боевым опытом», и польщенный Шелегов не без гордости повторял уже в который раз свой рассказ.

– Понимаете, – медленно начинал он, – только что я вылетел, смотрю – «юнкере». Куда-то торопится. Не торопись, говорю про себя, голубчик! И положил «Як» в разворот. Машина отличная, управляется легко, скорость высокая. Догнал, выдал ему по первое число. Ну и зрелище, скажу вам, приятное… «Юнкере» дымит и штопором вниз. А я за ним – и добавляю!

– Если вы в каждый вылет будете уничтожать по одному самолету, то скоро догоните своего командира, – заметил начальник штаба, занося итоги дня в журнал боевых действий.

– Что же ты, Вася, оплошал? – шутили летчики.

– Подлецы фрицы догадались, что на машине летает не сам хозяин…

– Разница между командиром и тобою, конечно, есть. Дрался бы, как Покрышев, тебя бы не сбили.

– Опозорил ты, Вася, командира, – сказал слышавший разговор начальник штаба. – Вот мы получили сообщение, что фашистские летчики как только расправились с тобой, сразу же передали по радио: мол, сбили знаменитого советского аса. А Петра Афанасьевича за всю войну не только не сбивали, но даже не царапнули. Подпортил ты репутацию ему.

– Да бросьте, ребята, – сердился Шелегов. – И так кошки на сердце скребут.

– Уж не тот ли кот, что был на фюзеляже нарисован? Поди, он на тебя сердится, что его угробил?

– Всё смеетесь! А как мне командиру докладывать?

– Товарищ командир!-подбежал механик Нестеров. – Самолета-то вашего нет, сбили. И патефон…

– А что с Шелеговым?

– Шелегов жив.

Так вот почему не пришел встречать его Василий! Стыдно показаться на глаза командиру.

– Не огорчайтесь, Нестеров! Тяжело, конечно, но посмотрите, сколько самолетов мы привели.

– Виноват, товарищ командир, – бормотал летчик, стоя с низко опущенной головой. – Извините, что так получилось… – И, помолчав немного, добавил: – «Яка» вам достать я, конечно, не в силах. А патефон и пластинки постараюсь…