Воздушные разведчики

В свою очередь, гитлеровские генералы хорошо понимали, кто может обнаружить их планы нового наступления, и предпринимали все меры, чтобы помешать нашим воздушным разведчикам выполнить поставленную перед ними задачу. Для охоты на русских разведчиков отрядили лучших фашистских летчиков-истребителей, а их самолеты-перехватчики оснастили специальными устройствами. С их помощью можно было легко определить местоположение летящего в сплошной темноте любого самолета. Фашисты разработали особую тактику ночного боя. Обычно сразу действовали два истребителя-перехватчика "Мессершмитт-110". Один из стервятников, приближаясь к цели, освещал ее бортовой фарой, тогда как второй, скрывавшийся в ночной мгле, внезапно открывал огонь.

В то лето вторая эскадрилья несла большие потери. В считанные дни число ее экипажей сократилось почти вдвое. Однако эскадрилья продолжала воевать. Каждый из оставшихся в строю боевых экипажей теперь летал за себя и за невернувшихся товарищей. Стоило это больших усилий воли и нервов, огромной физической нагрузки. Летали чаще, чем в нормальной обстановке, а протяженность одного разведывательного полета теперь увеличилась. Если раньше разведчик-ночник вылетал на разведку пяти-шести крупных целей, то теперь за один полет он разведывал сразу десять-двенадцать объектов. Это были, как правило, аэродромы, магистральные шоссе и железные дороги, по которым ночью враг перебрасывал свои армии.

Летчики-ночники летали на тихоходных бомбардировщиках ДБ-Зф, переименованных в Ил-4. Их большой радиус полета позволял летать на разведку по шесть и более часов. Вылетали со своей базы засветло, чтобы достичь линии фронта к моменту наступления темноты.

И в тот злополучный полет Василий Кокорев вылетел заблаговременно. Настроение у экипажа было боевым, приподнятым. Экипаж накануне отметили орденами. Это был их 28-й боевой вылет. К линии фронта подошли точно в расчетное время, но было еще светло. Кокорев решил подождать, когда стемнеет, и стал кружить над позициями своих войск. Это, видимо, встревожило наших зенитчиков и службу воздушного наведения на земле, которая поддерживала радиосвязь со своей авиацией. Вскоре стрелок-радист сообщил:

- Командир! Служба наведения с земли нас спрашивает: "Горбатый! Ты что крутишься на одном месте, почему не идешь за "ленточку"?" Что ответить, командир? Кокорев задумался на несколько секунд. Улыбнулся при мысли, что его бомбардировщик назвали по аналогии с действительно горбатым штурмовиком Ил-2 - грозой фашистов. Затем приказал стрелку-радисту:

- Передай на землю: я не "горбатый". Жду темноты, чтобы пересечь "ленточку".

"Ленточкой" авиаторы условно называли линию фронта. С земли на это радировали:

- Хорошо, ждите. Если требуется, мы вас прикроем.

- Спасибо, обойдемся! - дал радиограмму разведчик.

В небе не было видно "мессеров", обычно шнырявших в прифронтовой полосе, и Кокорев благополучно ушел за "ленточку". Сначала все шло хорошо. Снизились до высоты 400 метров над шоссе и наблюдали за автоколоннами с вражескими войсками. Затем они поднялись на высоту двух с половиной тысяч метров, с которой обычно делали ночные разведывательные фотосъемки. Им предстояло сфотографировать вражеский аэродром.

В лунную ночь он хорошо был виден издалека. С него взлетали фашистские ночные бомбардировщики. Кокорев ожидал, что на подходе к цели вражеские зенитчики откроют огонь по русскому разведчику. Однако фашисты молчали. Видимо, они не хотели раскрывать свои позиции, которые отлично просматриваются с воздуха ночью во время стрельбы зенитных орудий и пулеметов. Кокореву хотелось отдать штурману приказ потревожить фашистов, сбросив одну-другую фугаску: к этому приему часто прибегали разведчики-ночники, когда получали задание вскрыть противовоздушную оборону врага. У фашистов сдавали нервы, они открывали огонь из всех точек, обозначая себя. Однако на этот раз у Кокорева было другое задание сфотографировать вражескую технику на аэродроме.

Нервы были напряжены. От летчика-ночника требовалось филигранное искусство пилотирования, от штурмана - точный расчет. Заранее надо было сбросить фотоавиабомбу, затем подождать секунд двадцать, пока она не взорвется и не осветит на мгновение объект съемки, и строго выдержать боевой курс. Все это занимало в общей сложности не более трех минут. Но это были минуты концентрации всей воли и всех способностей членов боевого экипажа! Во время ночной фоторазведки многое зависело от степени освещенности объекта лучами сброшенной фотоавиабомбы. Легкий крен - и на снимке получалось темное пятно.

В остальном же боевая работа ночников и разведчиков, действовавших днем, мало чем отличалась. И тех и других в небе подстерегала опасность, и тех и других одинаково встречали свинцом вражеские зенитки и истребители. Во время воздушного боя днем разведчики успевали разглядеть, сколько "мессеров" участвовало в атаке, куда пришлась их пулеметная очередь. Ночники часто становились жертвами внезапных атак фашистских стервятников, не могли даже огрызнуться ответной очередью из пулеметов.

Так случилось и с экипажем Кокорева. Все произошло в считанные секунды. Вспыхнул левый мотор. От него потянулся белый предательский шлейф дыма горящего моторного масла. Кокорев отдал команду экипажу покинуть самолет на парашютах, а сам рассчитывал посадить раненую машину. Но стервятник повторил атаку, найдя цель по белому шлейфу дыма, и метко поразил самолет второй раз. Бомбардировщик стал неуправляем.

Первым выпрыгнул стрелок, вторым штурман, третьим стрелок-радист. Командир наказывал им всем, приземлившись, собраться вместе и группой пробиваться к партизанам либо через линию фронта. Не получилось. "Где же товарищи?" - думал Василий, когда благополучно опустился на парашюте и один направился в сторону леса.

Василию везло. Три дня он блуждал во вражеском тылу и не наскочил на полицаев. Заметив шагавшую по дороге женщину с хлебом и молоком, он попытался разузнать у нее про партизан. Женщина отдала ему все продукты Наконец он повстречал пастуха-партизана и попал в отряд Рогнединской партизанской бригады, воевавшей на Брянщине.