С крыла на крыло

 - Как чувствует себя страховая компания?

 - На завтра твердо гарантируют хорошую погоду, но это бесполезно. Придется подождать до послезавтра, - совершенно серьезно ответил Форд.

 - Не понимаю.

 - Завтра тринадцатое.

 Минов откровенно улыбнулся:

 - Ах, вот в чем дело!.. Советские летчики не слишком суеверны.

 Слегка задетый, Форд сухо ответил:

 - В нашей стране не запрещается верить даже в бога...

 - И в нашей тоже, - отпарировал Минов.

 - Вы его не уговорите, - заметил переводчик, - американцы верят в приметы.

 Однако Минову 14-го нужно было выезжать в Нью-Йорк, и он продолжал настаивать на прыжке 13 июня, предлагая Форду расписку, снимающую с него ответственность за любые последствия прыжка. В это время в кабинет вошел вице-президент фирмы Маклоуд и, выслушав доводы обоих, принял соломоново решение.

 - О'кэй! Мистер Майнов совершит прыжок не 13-го, а накануне 14-го числа.

 - Или назавтра после двенадцатого, - улыбнулся Минов, еще не зная, что 12А повсюду в Америке заменяет роковое число 13.

 Наконец-то Форд улыбнулся:

 - Олл райт! Пусть завтра в десять.

 Маклоуд сказал:

 - Вы только подумайте, такой рекламе позавидует сам Генри Форд: "Совершая свой первый прыжок 13-го числа, русский летчик бросает вызов смерти! Он знает, что смерть бессильна, если он прыгает с парашютом фирмы "Ирвин"!"

 Наутро, поздоровавшись с Миновым, Форд спросил:

 - Как спали?

 - Как убитый, - ответил Минов, не придавая значения этим словам.

 Форду стало будто не по себе.

 У самолета Форд продемонстрировал, как нужно вылезти и приготовиться к прыжку.

 - По второму сигналу летчика вы должны взяться правой рукой за вытяжное кольцо, удерживая себя на самолете левой... Обязательно убедитесь, что взяли в руку вытяжное кольцо, а не подтяжки!

 Минов улыбнулся.

 - Именно так - подтяжки, - повторил переводчик по-французски, имея в виду лямки парашюта. Минову пришлось объяснить причину неуместной будто бы улыбки.

 - По третьему сигналу, - продолжал Форд, - вы отпустите левую руку, улыбнетесь пилоту и плавно свалитесь на левый бок вдоль кромки крыла. Почувствовав, что вы действительно падаете, дергайте за кольцо, и все будет в порядке.

 Между тем у самолета стала собираться толпа зевак, которых американцы очень образно называют "резиновыми шеями".

 Пилот Чейз появился с опозданием, и Минов уже успел выкурить не одну папиросу. Такой же высокий и худой, как и Минов, Чейз очень приветливо поздоровался. Откуда-то появился репортер. Чейз забрался в пилотскую кабину. Минов с парашютом - в заднюю.

 - До скорого свиданья здесь, - сказал на прощание Минов, показывая пальцем на землю и, подняв перст к небу, добавил нарочито: - Или там!..

 Шутка была оценена всеми, кроме Форда.

 Самолет поднялся в воздух. Минов стоит на плоскости, Чейз, улыбаясь, кивает, наконец, головой:

 Прыжок!

 Странное чувство охватывает Минова. Нет, это не страх. Это скорее какая-то непонятная жалость, будто теряешь что-то привычное и очень дорогое...

 Самолет рванулся вверх. Захлебываясь воздухом, парашютист тянет кольцо. Съежилось на мгновение сердце, но вот рывок!.. Взметнулся над головой громадный белый зонт с небольшим отверстием в вершине, через которое видно синее-синее небо.

 - Ура! - закричал Минов, оглушенный внезапно наступившей тишиной. - Все в порядке!..

 Несколько месяцев, проведенных на заводе "Ирвин", не были потеряны. Американцы как раз готовились к очередным соревнованиям парашютистов, и в числе участников появилось новое имя: "мистер Майнов, большевик из красной России".

 Публика с явным интересом рассматривала фотографии статного, в белом комбинезоне Минова - ни о каких "русских лаптях" не было и помину. С фотографии смотрело приветливое, улыбающееся лицо.

 "Мистер Майнов" отделился от самолета, затянул десяток секунд и раскрыл над собой парашют так, что тот доставил его к самой цели.

 Толпа всколыхнулась. Часть публики заревела от восторга, другая свистела, стучала, улюлюкала. В воздух полетели шляпы, котелки, кепи, недоеденные сандвичи. Вечерние газеты вышли с портретом улыбающегося "красного" и с сообщением о полученном им призе за точность приземления. Дерзко и здорово!

 И снова Минов на Родине. Демонстрирует прыжки летчикам в авиационных частях.

 "Да, хорошо!" - восхищаются они, однако иногда забывают взять с собой в полет парашют, еще не доверяя парашюту. Известен, например, случай, когда Михаил Михайлович Громов, отправляясь в полет, не захотел взять парашют. Все же его уговорили. В воздухе самолет не подчинился летчику и не вышел из штопора. Предстоял выбор. Громов покинул машину, и парашют спас ему жизнь. Золотая гусеница украсила галстук пилота.

 Минов стал агитатором с наглядным пособием в руках. Тут же, на аэродроме, где только что демонстрировался прыжок, он сам перекладывал свой парашют и снова отправлялся в воздух.

 Аэродром за аэродромом, часть за частью - новые последователи, ученики, горячие энтузиасты прыжков. Среди них наиболее способный ученик, ставший потом известным парашютистом, рекордсменом страны, Яков Давидович Мошковский. 

 Впервые я увидел Минова на собрании планеристов в Москве в тридцать третьем году. Мы знали, что к нам приходит новый начальник - известный парашютист Минов.

 Мы страдали не только от любопытства. Словами не передать, как нашим рукам, делавшим планеры, нашим головам, хмельным от полетов, нашим мальчишеским сердцам требовался хороший организатор.

 И вот на трибуне появился Минов, его встретили бурными аплодисментами. Никодим толкнул меня в бок и, хитро прищурившись, заметил:

 - Кажется, то, что надо!

 Возразить было нечего - во всей фигуре Леонида Григорьевича, в его походке чувствовался человек решительный и деловой.

К тому же он оказался опытным оратором; правда, увлекшись, он забыл, что мы планеристы, и называл всех присутствующих парашютистами. Услышав чуть заметный ропот в зале, он спохватывался и смущенно извинялся.

 В приподнятом настроении шли мы домой - интересно знать, каков он в деле?.. Сумеет ли Минов, будучи фанатиком парашютного спорта, переключиться с ходу, полюбить планерный спорт так же и отдать все силы его развитию?

 Мы поверили в него и не ошиблись. Не прошло и полугода, как Минов с увлечением стал летать на планерах, больше не "обзывал" нас парашютистами и только изредка в спортивные праздники не мог удержаться от соблазна принять участие в парашютных прыжках.

 Многие видели тогда прыжки Минова. Он приземлялся к публике, всегда удерживался на ногах, очень техничными были его движения, и в белом комбинезоне он выглядел парадно. Правда, видавший виды комбинезон заметно укоротился, ноги же начальника оставались длинными и тонкими. И родилась шутка: "Как далеко просунул ноги наш Минов!"

 На планерных слетах в Коктебеле Леонид Григорьевич проявлял изумительные организаторские способности, но продолжал оставаться спортсменом.

 Вспомнился тридцать четвертый год. Харьков. Весь экипаж выстроился перед Миновым: правофланговый- Батя, Никодим Симонов, командир пятиместного планера Г-4 конструкции комсомольца Гурия Грошева. В середине тридцатых годов это был первый в мире многоместный планер, родоначальник десантных планеров. Дальше стоят Сергей Анохин, я. Мы летчики на одноместных планерах. С нами в строю и остальные члены экипажа: автор "летающего вагона" Грошев, Эскин Саша - бортмеханик и "воздушный сцепщик", пассажиры Сорокин и Ковалев и еще кинооператор Союзкинохроники Борис Шер. Кстати, это он в сорок третьем году, вылетев на съемку боевой операции на месте стрелка-радиста в кабине штурмовика, одной очередью сбил атаковавший их "фокке-вульф", Евгений Кригер писал об этом: "С дистанции 150 метров Шер дал очередь". Видимо, привычка кинооператора быстро наводить объектив на фокус пригодилась и в обращении с пулеметом. После посадки пилот Старченко бросился к Шеру, обнял его, кричал товарищам: