Подруги Высоцкого

Глядя на коллег, она пыталась преломить в них буддийские истины. У каждого человека семь чакр, они расположены по линии позвоночника. Актеры пользуются в основном нижней – сексуальной. И ведь действует! Иногда так темпераментно играют, что даже попы сжимаются. Зрителям такого типа исполнители очень нравятся. Высоцкий же играл анахатой – грудной чакрой. Она бьет энергией, как луч карманного фонаря. Поэтому сбоку ее не чувствуешь, и зрители, сидящие в зале по краям, ничего не воспринимали, а у тех, что в центре, мурашки по коже бегали.

– Конечно, – рассуждала Алла Сергеевна, – бывает, и нередко, что с ума сходят. Если играют себя в предлагаемых обстоятельствах. Имею в виду, конечно, трагические роли. Если ты играешь себя в бытовых ролях, то бога ради, на здоровье, ничего не случится. А если роль требует энергетической отдачи, то…

Алкоголь, конечно, в какой-то степени спасает. Лично я этого не понимаю, поскольку просто заболеваю от спиртного, организм не принимает… Но понимаю, что после напряжения нужна какая-то разрядка. Меня всю жизнь мучают бессонные ночи. Расслабляюсь тем, что раскладываю пасьянсы, разгадываю кроссворды, смотрю из окон на Тверскую. Частенько, когда люди уже идут на работу, я успокаиваюсь и ложусь спать.

Одной из первых она пришла в лабораторию академика Спиркина в Фурмановом переулке, что за театром «Современник». Дружила с очень многими сильными экстрасенсами.

– Сам Спиркин ничего в этом, конечно, не понимал, просто имел высокий статус, а нам, начинающим, нужна была, как сейчас говорят, «крыша», – вспоминала актриса. – Меня всегда тянуло к таким людям. В этой лаборатории я была много лет… Один из самых сильных был Носов. Он потом стал изучать герань – как герань реагирует, предположим, на убийство человека и распознает убийцу. А раньше мы с ним занимались врачеванием: он со своей женой Светой лечил, а я им ассистировала. Я сидела в углу, и они от меня брали энергию, я была как медиум. Иногда просили поставить диагноз… Но порой чужая болезнь переходила ко мне, и тогда Носовы меня «чистили».

В подтверждение своей повышенной энергетики Демидова приводила пример: «Моя мама жила на Профсоюзной улице – это далеко от меня. Трудно туда ехать, все время заторы. И я мысленно иногда заходила в ее комнату и видела, что она делает, как себя чувствует. Потом по телефону мама подтверждала, насколько все совпадает…»

Коллеги-медиумы рассказывали Алле Сергеевне, что когда-то, в прошлом, она была актером в Древней Греции, алхимиком в Средние века, причем всегда было какое-то предательство, которое впоследствии следовало изжить.

– Не знаю, изжила ли, – сомневалась Демидова, обращаясь к своему «лабораторному» периоду жизни. – Но вообще, предательство для меня – самый страшный грех. Я его не прощаю. Иногда мои близкие жалуются на меня, что я внезапно прерываю с людьми отношения. Наверное, это все в детстве было заложено… Возможно, это предательство потом заставило меня позже играть в «Медее», где героиня вначале предает отца и брата, а потом оно к ней бумерангом возвращается…

Хотя, конечно, предательство – это субъективное понятие. Этические границы каждый устанавливает для себя сам. А зависит это от некоего органа, который мы не знаем, где он находится, как не знаем, где находится душа или ум. На самом деле все зависит от культуры, от воспитания и провидения. Каждый человек должен какую-то миссию исполнить. Одному нужно детей воспитывать, другому – на сцене играть. А если человек противится тому, что ему суждено, обязательно заболевает.

В минуты самопогружения, случалось, ее навещали воспоминания и размышления о Владимире: «Высоцкий был разный – до болезни (так назовем) – жесткий супермен, и я не любила его таким. Но после болезни у него было очень обостренное чувство вины, и в это время из него можно было веревки вить… Высоцкий жил, самосжигаясь. Его несло. Я не знаю, какая это сила, как она называется: судьба, предопределение, миссия? И он – убеждена! – знал о своем конце, знал, что сердце когда-нибудь не выдержит этой нечеловеческой нагрузки и бешеного ритма. Но остановиться не мог».

…Конечно же, покровительствуя чудакам с Фурманового переулка, академик Спиркин рисковал. Тем более что в его «лабораторию» спокойно проникали все, кому не лень, просто с улицы.

– Однажды, – с грустью рассказывала Демидова, – пришла женщина, кандидат наук, логопед, детский психолог. После пережитой клинической смерти она стала замечать за собой какие-то странные вещи: у нее спросят, она отвечает советом, и это сбывается. Она осталась у нас и была довольно сильной ясновидящей, очень многому научилась, но стала использовать этот дар в корыстных целях, в запретных вариантах. Она стала «черная», потом потеряла дар, и ее судьба не сложилась. Тут надо быть очень чистым человеком. В какой-то степени я поняла, что дверь, в которую мы тогда стучались, для нас пока закрыта, и рядом с ней начинается шаманство. Чего я терпеть не могу. И я отошла от этих людей, от этих проблем…

Но песню Высоцкого о вещей Кассандре Демидова продолжала любить и помнить, особенно рефреном идущие слова:

И абсолютно верила в силу небесных покровителей: «Когда-то ко мне было много поползновений со стороны черных людей. Но им было сказано: «Не трогать, она защищена…»

В середине 70-х, во время гастролей Таганки в Болгарии, Демидова попросила помочь ей встретиться с Вангой. Прорицательница говорила с ней о мелочах, а об общей судьбе – ни слова. Но, прощаясь, обняла актрису, сказала какие-то вещи, казалось бы, ничего не значащие в жизни, провела рукой по ее спине, велела не ходить на каблуках, и тогда все будет хорошо.

«В Москву я вернулась совершенно другой, – вспоминала Алла Сергеевна, – меня никто не узнавал. Вернулась человеком более спокойным. У меня не было вопроса отца Сергия – есть ли что-то там, за чертой, а был ответ Гамлета – да, есть».

Откуда в человеке живет такая страсть к мистике, к чуду? Может быть, атавизмом аукается древняя духовная традиция? Ведь культура – это всего лишь совокупный духовный опыт человечества разных эпох. И всегда в культуре сосуществовали разум и чудо, знание и слепая вера, прагматизм и романтика, рассудочность и интуиция, аскетизм и чувственность.

«Гамлет-урок»

Годы минули, но ей все помнилось прощание с Владимиром Высоцким. Даже не сами похороны, а то, что было перед этим.

27 июля актеры собрались в театре, чтобы обсудить какие-то чисто технические детали. Обсудили. Но не расходились – нельзя было заставить себя вдруг вот так встать и уйти. Лишь у Демидовой вырвались слова, ни к кому конкретно не обращенные: «Мы сегодня должны были играть «Гамлета…» Она замолчала, не в силах справиться с собой. Но кое-как собралась и начала нервно, сбивчиво говорить о том, что отныне для Таганки закончился определенный этап ее истории, и он так трагически совпал со смертью Володи…

Потом был мемориальный спектакль «Владимир Высоцкий». Со временем «эффект абсолютного присутствия Высоцкого, к сожалению, ушел, – считала Алла Демидова. – И спектакль стал просто спектаклем. А раньше я чувствовала его присутствие и какую-то охранную помощь… Но взамен появилось другое – чище воспринимается его текст… И каждый раз я поражаюсь его поэтическому дару… Вся поэзия, все творчество Высоцкого основаны на чистоте чувств, возвышенности мысли и абсолютной правде, то есть как раз на том, что, собственно, и отличает истинную поэзию, истинное искусство от суррогата и подделки… Он писал на языке улицы, каким мы все говорим. Преображенный, ставший благодаря его таланту фактом искусства, язык этот – а ведь это не одна только лексика, это мысли и чувства, прежде всего! – возвращался на улицу, к людям. И потому творчество Высоцкого столь дорого, столь понятно и близко.