Я сын батрака. Книга 1

Моя бабушка, по материнской линии, поступила разумно, она ещё до коллективизации часть своего хозяйства продала, а другую часть детям раздала, и у неё остались два гуся и с десяток кур, вот и всё её хозяйство. Тогда мои родители и Иван Ласун уже жили на хуторе Северном, а бабушка ещё жила в Гашуне одна, позже она переехала жить к сыну Ивану. А в то время, пока она ещё жила в Гашуне, её пришли раскулачивать. Моя мама в это время у неё гостила. Вот как она мне об этом эпизоде рассказала:

— Мы, — говорит, — с мамой сидим на крылечке, вдруг открывается калитка, во двор заходят трое уполномоченных, впереди Григорий Ковтенко, наш местный активист. Подходят к крылечку, я на них смотрю, а они одеты в тоже самое рваньё, в чём и раньше ходили.

Мама ему говорит: «Грышка, а вам шо хорму ны дают чи шо?» — «Ны дают бабо не дают, пока формы ныма» — «Ну, я и дывлюсь, в чем у меня батрачил, в том и раскулачивать пришёл. Быры, Гриша, что хочешь, мне теперь оно не к чему, мне уж седьмой десяток пошёл, зачем оно мне».

Помощники Григория обшарили весь двор, но ничего не нашли. Так не с чем они и ушли. Когда шла перепись населения страны, моих родителей тоже записывали. Агент спрашивает у родителей: «Как фамилия?» — Чухлиб», — отвечают. — «А национальность?» — «Русские» — «Нет, — говорит агент, — Так дело не пойдёт. Если вы русские, то и фамилия у вас должна быть русской, то есть Чухлеб. «Ну ладно пусть будет Чухлеб», — соглашаются мои родители. Вот так наша фамилия из Чухлиб, превратилась в Чухлеб. До войны родители работали колхозе, а как началась война, то начались испытания на выживание. Сначала на фронт призвали отца, затем старшего сына Андрея, а весной 1943 года и Алёшу. Маме осталось выполнить наказ мужа сохранить детей и ждать с фронта весточки, лучше хорошей. Началась трудная долгая борьба за выживание. Основная нагрузка легла на плечи мамы, как ей было нелегко, я напишу ниже. Но сначала я сделаю небольшое отступление на счёт ЛИКБЕЗА.

Всё-таки хорошо, что она научилась читать, вечерами она нам читала книжку. В то время книжка у нас была всего одна, это учебник Родная речь, в ней был рассказ Льва Толстого под названием Жилин и Костылин. Мама его читала, а мы слушали, отец очень любил это произведение, наверное, он ему напоминал войну, а может, потому что рассказ был интересен. Хочу сказать, что нашей семье повезло в том, что у нас была такая мать, добрая, трудолюбивая, справедливая, смелая и решительная. Чтобы не быть голословным, я опишу один случай из её жизни, который в полной мере подтверждает написанные мною правдивые слова в её адрес. А именно.

ДАЛЁКАЯ И ОПАСНАЯ МАМИНА ПОЕЗДКА

К осени 1944 года в семье с продуктами стало настолько плохо, что мы жили впроголодь. Надо было что-то делать, а впереди ещё зима. На колхоз не было никакой надежды, он хоть возродился, но практически ничего не сеяли, так как и нечем было сеять и нечего сеять, поэтому и ничего не выросло. Так что, колхозники, выживайте, как можете. Мама от кого-то слышала что, можно съездить в село Белоглинка, накопать там белой глины, а затем проехать по хуторам и сёлам и поменять её на продукты, а может что, будет можно и продать. Мама решила ехать, что делать, другого выхода нет, мол, поеду, как люди говорят, а там недалеко и до Сани, батьковой сестры, поеду, разузнаю у неё, что к чему. Поездка была дальняя не на один день и не на два, поэтому готовилась тщательно. Сначала переговорила дома со старшими детьми, с Андреем и Наташей, ведь на них оставляла младших детей и всё домашнее хозяйство, затем пошла, договариваться с председателем колхоза.

Разговор был длинный и не простой. В колхозе лошадей не было, их забрали наши войска, ещё когда отступали, а их было тогда около сотни коней, забрали быков, коров, овец — всё забирали. До села Ипатово гнали наши пастухи. Через две недели пастухи вернулись с одними кнутами и в порванной одежде. А забирали просто так, как они говорили, реквизировали для нужд армии, и чтобы немцам не достались. Не брали только хромую и больную скотину, как говорится на тебе, Боже, что нам не гоже. Тех быков, которые остались, подлечили, хорошо кормили и они пришли в рабочее состояние. Вот мама на них и рассчитывала поехать. Но упряжку надо было ещё у председателя колхоза выпросить. Председатель был местный и нужды колхозников понимал, особенно семьи Пелагеи Савельевны. Он понимал, что просьбу её надо выполнить, если нет, то он семью Кондрата Ефимовича подвергает голодной смерти. А если дать ей упряжку, да ещё кто-нибудь донесёт начальству в Ипатово, то ему несдобровать. Но как не дать? У Пелагеи Савельевны большая семья, муж на фронте, её сын Алёша там же, другой сын Андрей вернулся с фронта костылях. Одним словом, куда ни крути, а упряжку быков давать надо. Как-то раним утром, я услышал стук колёс брички, посмотрел в окно и увидел, что она стоит возле наших ворот, через некоторое время в хату зашла мама и начала с нами прощаться. Каждого обнимала, целовала, мы все в один голос ревели, мама тоже плакала, было такое впечатление, что она уезжает на войну. Мы по своему малолетству не понимали, куда она едет, просто знали, что мама уезжает и нам не хотелось с ней расставаться.

А поездка была рисковая, и она об этом знала. Путь был далёк, только до села Белоглинка, наверное, километров 60–80, а до тёти Сани, наверняка, будет больше ста. А время-то было военное и опасностей в дороге могло быть не мало. Даже если в дороге никто не нападет, а такие случаи были, дезертиры по лесным полосам прятались, то в пути может случиться поломка колеса брички или какой-то, бык заболеет, да мало ли что ещё может случиться, всего не учтёшь.

Пелагея Савельевна знала, что уезжает надолго, потому что её тяговая сила не скоростная, 4–5 километра в час и не более, Да ещё их кормить надо, а ночью обязательно отдых, так как они привыкли отдыхать в это время. А вот теперь давайте посчитаем, сколько ей потребуется времени, чтобы доехать до Белоглинки не говоря о Кубани, где живёт тётя Саня. Получается много, даже очень, и это при том, что в дороге, не дай Бог, случится ЧП, а, в общем, вам понятно. Притом, что мама всё это знала, не могла не знать, и всё равно поехала. Я считаю, что её поступок был, если не героический, то смелый точно. Я горжусь моей мамой, и рад, что некоторые черты её характера по наследству передались мне. Когда мама уезжала, была мерзкая погода, моросил мелкий противный дождь и дул ветер. Обычно в начале октября в наших местах погода хорошая, тёплая, солнечная, а в этот день, как на зло, пошёл дождь. Но её это не остановило, она из холщового мешка сделала капюшон, надела его на голову и цоб, цобе поехала. Мы в хатыне (детская комната) дружно прильнули к окну, чтобы проводить нашу маму в далёкий путь, видно было как она, помахивая кнутом, подгоняла быков.

Маму мы стали ждать домой, как только она уехала, поэтому казалось, что она ездит очень долго. Старший брат Андрей, ему тогда было 20 лет, в семье был главным хозяином, сестре Наташе было 17 лет, на ней лежала забота, как накормить семью. Скажу сразу, старшие в нашей семье со своими обязанностями справлялись. Кормили нас не очень хорошо, но с голоду не умерли. К этому времени Андрей немного поправился. Уже ходил без костылей, но с палочкой, прихрамывая. Видя нелегкую обстановку в семье с продуктами, он решил идти к председателю колхоза и просить устроить его на работу. Он от кого-то услышал, что на МТФ нужен учетчик продукции, вот он пошёл просить эту должность. А что. Парень он грамотный, семь классов по тому времени, да ещё в нашей местности он считался человеком очень грамотным. Председатель учёл, что Андрей фронтовик, а тогда была такая правительственная установка что, при устройстве на работу фронтовики имеют преимущество над остальными. Руководитель колхоза это знал и упорствовать не стал, и назначил Андрея учётчиком продукции МТФ, то есть, молочно-товарной фермы.

Ферма находилась в полкилометра от хутора, там были дойные коровы, они давали молоко и из него делали разные молочные продукты, а также брынзу из овечьего молока. Всю произведённую продукцию увозили в село Бурукшун, на сборный пункт. Кем-то была установлена норма произведённой продукции, а если привозили меньше, то спрашивали не только с председателя, но и с моего брата. Андрей там был практически руководителем, в его подчинении были и доярки, и пастухи, и сыроварщики. После села Бурукшун практически вся продукция из колхоза увозилась, затем в районное село Ипатово, там продукцию собирали со всех колхозов и отправляли её дальше в город Ставрополь. Население города всю молочную продукцию покупало в магазинах за бесценок, потому что цену устанавливал не производитель, а в Москве, в министерстве сельского хозяйства. Эта долбанная советская система совсем, лишала производителей их же продукции.