Меченая

— Чоинг, вернись, пожалуйста, вернись домой, позволь мне о тебе позаботиться… Прошу тебя! Обещаю, я больше никогда не буду пить, слышишь, обещаю!

— А я обещаю больше не бить твою мать… не знаю, как сделать так, чтобы ты меня простила… Вот увидишь, я не допущу, чтобы нечто подобное опять произошло…

Их просьбы вернуться в конце концов тронули мою душу. В любом случае, они мои родители, я не могу бесконечно их игнорировать и копить в себе животную ярость. Я решаю, что маме можно верить, а отцу надо дать еще один шанс. Я оказалась права: мама сдержала слово. Но тихий внутренний голос шепчет, что отцу не стоит доверять. Я отчаянно пытаюсь его заглушить, но безуспешно. Интуиция меня не обманула: будущее подтвердило мои худшие опасения…

Итак, однажды утром, по прошествии нескольких месяцев после смерти учителя, я вернулась к родителям. Жизнь возобновила свое вялое течение. Я помогаю родителям, насколько это возможно: убираюсь, готовлю еду, стираю, мою посуду — в общем, на мои плечи легли практически все домашние дела. И у меня хорошо получается с ними справляться… Но как только посуда вымыта, я падаю на кровать или на диван, полностью опустошенная. Мне ничего не хочется делать. Ем мало, только если заставляют, безо всякого аппетита и не получаю ни малейшего удовольствия от еды. Я всегда была кокеткой, а теперь надеваю первое, что попадется под руку, и меня даже не очень волнует, чистая эта вещь или нет. Какая разница? Все потеряло смысл…

— Милая, ты выглядишь просто ужасно, что с тобой происходит? Посмотри–ка на меня… Да ты постарела на несколько лет… Куда делась моя любимая очаровательная монахиня?

Андреас приехал навестить меня, и тут я понимаю: он считает, что дружба не терпит лжи во благо. Иногда мне хочется, чтобы в нем было чуть больше лицемерия… Разве я говорила Андреасу, что в монастыре ему дали прозвище Nareng (от французского Narine, что значит «ноздря», — слитком уж у него выдающийся нос)? После смерти учителя он тоже переехал жить в Катманду. Мы часто виделись, но он ни разу не говорил ничего по поводу моей внешности. Неужели я так опустилась? Я решила ему не отвечать; в любом случае, его не слитком интересует мое мнение, он продолжает:

— Чоинг, пора очнуться и начать действовать. В следующем месяце я еду в Германию. Ты должна поехать со мной, чтобы отвлечься и развеяться. К тому же нам будет полезно провести некоторое время вместе. Ну, давай пообещай мне, что поедешь. И по прошествии нескольких недель я улетаю в Германию. Эта поездка заставила меня прийти в себя. Прогулки на природе, дружеские посиделки, хорошая еда, походы за покупками постепенно возвращали меня к жизни. А мне это было необходимо. Не знаю, можно ли назвать мое тогдашнее состояние депрессией, но я больше не чувствовала себя самой собой. Всегда полная энергии и жадная до всего нового, я потеряла вкус к окружающему миру. Когда я вернулась из Германии в Непал, то чувствовала себя гораздо лучше, во мне проснулось стремление жить. Но окончательно обрести себя мне помогли уроки вождения.

Да, машина вернула меня к жизни! Мне всегда нравились автомобили, особенно джипы. Наверное, потому что я впервые приехала в Наги Гомпа, сидя на заднем сиденье зеленого джипа Сонум Гирмея, молодого монаха, который подвез меня, моего отца и дядю. Я хочу научиться водить не столько потому, что мне это необходимо, сколько из желания выделиться, совершить что–то необычное, выдающееся. Я женщина, более того, я монахиня — и я буду водить машину! Можете воспринимать мой поступок как провокацию, для меня это был в первую очередь способ самоутвердиться и почувствовать себя живой. В то время в Непале не было автошкол, как на Западе. Каждый учился как мог.

Итак, я обращаюсь к знакомому водителю такси. Любой может водить машину, но я, очевидно, не отношусь к таким людям. Реакция окружающих не заставила себя ждать:

— Весь квартал только о тебе и говорит!

Едва переступив порог дома, мама даже не пытается скрыть свой восторг. Ее друзья видели меня в такси… на месте водителя. Они никак не могли прийти в себя после такого зрелища. За небольшую плату водитель такси согласился на десять дней стать моим инструктором. Прохожие смотрят на нас с нескрываемым удивлением. Женщина за рулем — здесь такого еще не видали. Многих искренне поражает тот факт, что в 1996 году я оказалась первой монахиней Непала, которая научилась водить машину! И это стало началом всего: мне понравилось быть первопроходцем. А сыпавшиеся со всех сторон замечания меня ничуть не смущали: кто из нас может равнодушно отнестись к чему–то новому и необычному?

Я купила себе джип марки «сузуки», черный, блестящий, маленький и крепкий — совсем как я. Мне за достаточно хорошую цену уступила его женщина из Малайзии. И вот я еду, вызывая у всех без исключения окружающих удивление, любопытство и, надеюсь, некоторую симпатию, в частности у молодых неконсервативных монахов. Сама радуюсь и горжусь собой, как ребенок! Конечно, не все было радужно и безоблачно. Я с трудом научилась трогаться с места, потом к этому добавились проблемы с парковкой — в Катманду нет специально отведенных для этого площадок, как в Европе и Соединенных Штатах. Надо умудриться втиснуть машину между телегой, коровой, старым мотоциклом; приходилось останавливаться в грязи, изо всех сил выкручивая руль, — и не забывайте, что при этом половина улицы пытается вам помочь, кричит, подбадривает и дает противоречивые советы… В Непале нет правил дорожного движения, одни дикие законы, поэтому необходимо виртуозно управлять машиной! А еще запастись терпением. Природа щедро наделила меня первым качеством: я без проблем лавирую по узким улицам Боднатха. А вот терпения, признаю, мне часто не хватает. Безумные пешеходы, которые переходят через дорогу так, будто в мире нет никого, кроме них. Велосипедисты, сворачивающие в сторону, не посмотрев по сторонам. Одноместные скутеры с четырьмя пассажирами, которые изо всех сил жмутся друг к другу и цепляются за потертое сиденье: на любом повороте эта шаткая конструкция может опрокинуться, но их мало беспокоит собственная безопасность… Все это просто выводит меня из себя! Но я стараюсь себя контролировать: в конце концов, не стоит впадать в ярость и портить себе настроение из–за нескольких незнакомцев, которые даже не подозревают о вашем состоянии и, разумеется, не думают о том, что вы тратите на них столько нервов. А если бы и думали, то им явно было бы все равно!

Однажды я еду в монастырь на собственном джипе. Несмотря на то что теперь я провожу в Наги Гомпа довольно мало времени, я все равно продолжаю воспринимать его как свой дом и регулярно навещаю самых близких друзей. «Сузуки», припаркованный на вершине холма, как обычно, вызывает язвительные замечания. Злюка больше не пытается скрывать свое отношение ко мне. Она прекрасно понимает, что после смерти учителя у меня не осталось защитников, хотя теперь я в них не нуждаюсь — сама могу за себя постоять. Но в этот день я вдруг ясно осознаю, что больше не могу находиться там, где желчь смешивается с завистью, мне просто нечем дышать. Меня психически истощает подобное отношение. Даже жалость к Злюке не может защитить меня от грязи — все ее шпильки и уколы пробуждают во мне нестерпимое желание окунуться в теплую, дружественную атмосферу. Но здесь мне ее не найти. Теперь я уже и не знаю, где мое место. Иногда мне кажется, что я напрасно трачу свое время, хотя могла бы приносить пользу людям. Вот чего мне хочется — быть полезной. А не тупо тратить все свои силы на мелкие склоки.

Внезапно на меня снисходит озарение: я должна уехать. Здесь для меня нет будущего. Пока учитель жил в Наги Гомпа, мое место было рядом с ним. Но прошел уже год со дня его смерти, и весь этот год моя жизнь стояла на паузе. Так больше не может продолжаться. После двенадцати лет в Наги Гомпа я покидаю монастырь. Двенадцать лет, почти половина моей жизни… Уезжаю на джипе, забрав с собой немногочисленные пожитки. Конечно, мне грустно, но я понимаю, что такова моя судьба. Внутренне я понимаю, что буду всегда принадлежать Наги Гомпа, и мне совсем не обязательно там жить. Частичка моего сердца, моей души останется в этом райском уголке, но я — нет.