Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

«Гитлер оказался заложником собственной пропаганды, где он вновь и вновь объявлял, что вскоре рассчитается с “ноябрьскими преступниками”. И было ясно, что если сейчас он не пойдет на путч, то в глазах своих сторонников окажется нерешительным болтуном. И тогда – рано или поздно – сама динамика ситуации вырвет у него инициативу и лишит власти» (Ральф Ройт²¹⁵). «Штурмовики рвались в бой. Их нетерпение имело различные причины. Многие были профессиональными солдатами, которые после недель тайных приготовлений пребывали во взвинченном состоянии и ждали, наконец, сигнала к решительным действиям. Некоторые полувоенные организации, неделями пребывавшие в боевой готовности, приняв участие в «осенних маневрах» [баварского] рейхсвера, остались совсем без средств. Гитлеровская касса также была практически пустой. Люди начинали голодать» (Иоахим Фест²¹⁶).

Гитлеровский путч 8 и 9 ноября 1923 года был одним из самых плохо подготовленных, самых неуклюжих и даже комичных (если не считать завершившей его перестрелки) событий в немецкой истории. Вечером 8 ноября Гитлер и его приспешники попытались захватить собрание в «Бюргербраукеллере», которое было организовано Каром, Лоссовом и Шайссером. Гитлер опасался, что это трио может опередить его и первым начать путч, провозгласив независимую Баварию под властью короля Руппрехта. Но с самого начала все пошло наперекосяк.

Гитлер во главе своего ударного отряда – они были в касках и с оружием – появился в переполненном пивном зале. Он был во фраке и походил на официанта-распорядителя. (Никому так и не удалось выяснить, откуда ему могла прийти в голову мысль выбрать для совершения переворота этот оригинальный костюм.) Размахивая пистолетом, он выстрелил в потолок и заставил толпу замолчать. «Национальная революция началась!» – прокричал он. Он провозгласил, что сформировано новое национальное правительство во главе с ним самим и с Людендорфом в качестве главнокомандующего (это распределение ролей с Людендорфом не обсуждалось, и тот никогда не простит этого Гитлеру). Под угрозой применения силы Гитлер заставил триумвират принести клятву сотрудничать с ним – они тут же нарушили ее, как только Гитлер оставил их одних и отправился куда-то еще, где его присутствие было совершенно не нужно. «Фоны» бежали из пивного зала, провозгласили все инициативы нацистов незаконными и занялись подавлением путча. После долгой нерешительной ночи, во время которой была совершена масса других глупых ошибок и выпито множество литровых (миллиард марок каждая) кружек пива, где-то в 11 утра 9 ноября нацисты, по инициативе Людендорфа, двинулись к центру города.

«Большинство участников марша были в изношенных мундирах из старых армейских запасов, порой перемежавшихся предметами гражданской одежды вроде фетровых шляп и шалей. У одного из участников сложилось впечатление, что он и его товарищи выглядят “как армия, которую разбили еще до боя”. Другой спрашивал себя, могут ли эти оборванные фигуры произвести хоть какое-то действенное впечатление на население. Но что было делать? Никто не знал заранее, что в пропагандистских целях им придется маршировать через весь город, а прошлой ночью они спали слишком мало и выпили слишком много пива. Многие страдали от жуткого похмелья» (Дэвид Лардж²¹⁷).

Гитлер шагал в первом ряду, за флагами и знаменами; слева от него шел Людендорф, справа – Шойбнер-Рихтер. Также в первом ряду шел Геринг, как глава СА, Крибель, командир «Кампфбунда», Розенберг и телохранитель Гитлера Ульрих Граф (мясник, борец и известный буян). Затем, одна рядом с другой, шли три колонны: ударный отряд Stosstrupp Adolf Hitler, ветераны из мюнхенского СА и «Бунд Оберланд». За ними – «разношерстный люд». Их общая численность составляла две-три тысячи человек.

Прибыв на Мариенплац – центральную площадь Мюнхена с готическим зданием муниципалитета, – Гитлер вновь показал себя неспособным к принятию решений. Тем, кто определил курс, опять стал Людендорф. Он, будучи «при всех регалиях», направил шествие по направлению к Фельдернхалле – знаменитому зданию эпохи Возрождения рядом с площадью Одеон. Но узкая улочка, на которую вышли участники марша, была заблокирована кордоном полиции. Никому не известно, кто выстрелил первым. Через тридцать секунд – а когда стреляют, это немало – перестрелка прекратилась. Четырнадцать участников марша и четверо полицейских были убиты. Шедший рядом с Гитлером Шойбнер-Рихтер был убит одним из первых и увлек в своем падении Гитлера. Упавшего ничком фюрера закрыл своим телом Граф. В Графа попало не менее одиннадцати пуль (он выжил). Это был один из множества случаев, когда Гитлера защищало само провидение – впрочем, это можно назвать как угодно. Он отделался вывихом левого плеча, бежал и укрылся в загородном доме Ганфштенгля в Уффинге. Здесь он пытался было покончить с собой, но его остановила супруга Ганфштенгля, прекрасная Хелена, которая вырвала у него револьвер.

Тот день, когда он так «оскандалился», «свалился с каната» – как он сам выразится позднее, – на всю оставшуюся жизнь станет для Гитлера болезненным воспоминанием. Именно тогда завершился ученический этап его политической карьеры. В дальнейшем он перейдет к совершенно иной тактике: достижению власти законными средствами.

Историки до сих пор пишут, что ноябрьский путч был импровизацией. Однако Бригитта Хаман в своей книге о Гитлере и Винифред Вагнер заставляет нас в этом усомниться. Впервые Гитлер посетил Haus Wahnfried в Байрейте 1 октября 1923 года, за месяц до путча. Все присутствующие были тронуты торжественностью, с которой он впервые знакомился с местом, в котором жил, работал и был похоронен великий Вагнер. «Не подлежит сомнению, что Гитлер говорил Вагнерам о планируемом путче», – утверждает Хаман. «Очевидно, что он планировал свой визит к Винифред очень тщательно. Он появился лишь тогда, когда его уже стали считать особенным человеком, даже будущим “спасителем Германии”, прихода которого давно уже ожидали по всей стране. Тогда он уже занимал центральное положение в немецких националистических союзах. То, что он нанес этот визит именно тогда, незадолго до путча и предполагаемого захвата власти, было подобно посвящению. Перед принятием важных решений религиозные люди отправляются в паломничество. Гитлер же пришел получить благословение [Хьюстона] Чемберлена и почившего учителя Рихарда Вагнера»²¹⁸. Множились слухи, строились планы, был взят напрокат фрак – и вся эта затея обернулась ошеломляющим провалом, фиаско. Однако это фиаско сделает Гитлера фигурой национального масштаба.

Где же во время гитлеровского путча находился Дитрих Эккарт? Джон Толанд обнаруживает его в Бюргербраукеллере. Эккарт был там как раз перед самым выходом демонстрантов. Он был и около Изартора – смотрел, как те проходили мимо, распевая «Штурмовую песню», написанную им самим для СА²¹⁹. Тогда он уже был тяжело болен и, должно быть, следовал за колонной путчистов в автомобиле. После провалившегося переворота его тоже арестовали и поместили под стражу – сначала в тюрьму Штадельхайм, а затем – вместе с Гитлером и остальными – в крепость в Ландсберге.

Важным документом гитлеровской саги является незаконченный «диалог», написанный Эккартом несколькими месяцами ранее, в апреле и мае того года. Он назывался «Большевизм от Моисея до Ленина: диалог между Адольфом Гитлером и мной». Данный текст является записью не реального, а вымышленного диалога. Однако он, без сомнения, основывался – и в этом его особая ценность – на действительных беседах, проходивших между этими двумя людьми. Если бы эти страницы были чистым вымыслом, Эккарт никогда бы не стал давать их читать другим и их никогда не стали бы печатать после смерти автора – во всяком случае, не в нацистском издательстве Hocheneichen.

Немецкий историк Эрнст Нольте в 1961 году первым привлек внимание исследователей к этому документу, а биография Эккарта, написанная Маргарет Плевниа, с подробным комментарием и анализом этого диалога появилась в 1970 году. Однако лишь сейчас историки начали изучать этот диалог всерьез. Первые шаги Гитлера на политической сцене до сего времени были исследованы явно недостаточно. Этот поразительный пробел является не только причиной недостаточного или неверного понимания того, как формировалось мировоззрение Гитлера, он также дает свободу самым экстравагантным домыслам.