Вижу поле

Мои проблемы как форварда, вернувшегося в изменившийся футбол, возможно было разрешить, хочу еще раз подчеркнуть, только при чуткости партнеров к моим предложениям.

…Когда-то я мог определенно сказать, с кем из защитников мне играть потруднее, — с Башашкнным из тогдашнего ЦДСА.

В отличие от большинства защитников того времени, против которых я играл, Башашкин смотрел не на мяч, а на меня. Защитники чаще всего проигрывают в том, что смотрят на мяч, но мяч-то можно в одну сторону прокинуть, а побежать в другую. Нередко и опытные защитники «гипнотизировали» мяч возле моей ноги и не улавливали, как он оказывался у Кузьмы, который, бывало, успевал уже и гол забить…

В сезоне, когда я вернулся в футбол, трудно стало играть буквально против всех защитников.

Конечно, я мог бы выделить Муртаза Хурцилаву (не только игрока сильного, но и человека очень хорошего), Володю Петрова из «Спартака», динамовцев Жору Рябова и, конечно, Виктора Аничкина.

Главная сложность заключалась в том, что очень сильно возросла общая грамотность защитников. Почти все из них научились читать ситуации.

Миша Огоньков мне потом рассказывал, что они в «Спартаке» в сезонах пятьдесят шестого — пятьдесят восьмого годов часами думали, как сыграть против нас с Кузьмой, чтобы не возникало таких положений, что мы вдвоем выходим на одного защитника. Тогда еще играли по системе с тремя защитниками.

Теперь же, когда все команды играли с двумя центральными защитниками, ломать голову больше приходилось нам, нападающим. Ломать причем в ходе игры — всего заранее было не рассчитать. Тактическую хитрость приходилось проявлять все девяносто минут игры — усыпить бдительность защитников полностью, конечно, не удавалось, но утомить (их же собственным беспокойством) нам, пожалуй, в хороших играх доводилось. Утомить не физически, а морально, что ли, заставив поверить в неистощимость наших вариантов перемещения без мяча.

Я чаще ставил себе задачу не обыграть плотно опекающего меня защитника (скажем, Соснихина или Хурцилаву, «сидящих» у меня на спине), не убежать от него, а увести его за собой, освободить пространство для прорыва других наших нападающих. А когда удавалось «сковать» своим маневром (когда иной раз стоишь на поле, но не просто так, а по делу, с особым замыслом, партнерам только и понятным), «связать» сразу двух обороняющихся, наши свободно разыгрывали комбинацию за счет «лишнего».

На вратарях, которые мне нравились, которым труднее стало забивать, сказывалось влияние Яшина. И что интересно: реакция у Левы с годами наверняка стала уже не той, какой прежде была, — не забыть мне никогда, какие мячи брал он от Копа в Париже в пятьдесят восьмом, как стоял против болгар на Олимпиаде, сколько матчей выиграл нам Лева, но авторитет его игры стал еще выше. Он и оставался самым надежным вратарем.

Не устану в этой книге повторять, что самое красивое в футболе — простота: когда Леве не надо падать — он и не упадет. А иной для публики старается — мяч рядом, а он ноги задирает.

Простота Яшина обеспечена такой высокой техникой, которая и не бросится в глаза тому, кто мало понимает в футболе. Но вопрос — как забить такому «простому» вратарю?

Киевский вратарь Евгений Рудаков в простоте своих действий подражал Леве — и правильно, по-моему, делал, почему играл и надежно, и долго. Другой киевский вратарь, Банников, играл по-другому, исходя из своих данных, но тоже умно и строго. Ко мне он. правда, приспособился, когда уже перешел к нам в «Торпедо».

…Слово, данное друг другу, мы, в общем, сдержали. Во втором круге столько же раз победили, сколько в первом — одиннадцать. Сделали на одну ничью меньше, но проиграли два матча, один из которых ни в коем случае нельзя было нам проигрывать.

Мы проиграли в Киеве «Динамо», остававшемуся и во втором круге нашим главным соперником в борьбе за первое место. В этой игре, как я уже говорил, зашита наша сплоховала. Первый тайм мы проигрывали, — 0:3.

Но во втором тайме нашли свою игру.

Мы были к тому времени командой, которую никакой счет в пользу соперника смутить уже не мог.

Маслов невольно сердился на нас, мы в свою очередь обижались из-за того, что на нас сердится такой любимый нами человек. Мы тоже хотели ему показать, чего мы стоим в нынешнем своем варианте.

Мы вышли на второй тайм и повели игру как бы заново, как бы забыв все огорчения первого тайма. Я до сих пор с удовольствием вспоминаю ту игру.

Два мяча я забил головой после подачи угловых Третий гол, забитый Ворониным, судья не засчитал. Но мы продолжали наступать и, продлись игра еще немножечко, обязательно бы сравняли счет. Чувствовалось, еще минута — и динамовцы закричат «караул!». Но время истекло…

Киевляне выиграли у московских торпедовцев, но проиграли кутаисским — проиграли осенью, когда каждое очко становилось решающим, проиграли команде, занявшей в итоге предпоследнее место (год назад кутаисцы точно так же «помешали» нам, своим одноклубникам, открыв этой победой путь наверх тбилисскому «Динамо»).

Все теперь решала наша игра в Одессе против «Черноморца». Победив, мы становились чемпионами.

«Черноморец» занял в тот год четырнадцатое место, мы без проблем выиграли у них в первом круге.

Но когда игра последняя в сезоне и решающая, любая случайность могла помешать нам.

Опытный игрок, я никогда еще не был так близко от победы в чемпионате страны. Знал я, однако, и то, что в играх, от которых все ждут результата, игроков, которые много дали команде в сезоне, подстерегают случайности.

В сезоне шестьдесят четвертого года вклад Валентина Иванова в успешное выступление «Торпедо» был очень заметен, он организовывал атаку, он и мячей забил больше всех (больше, чем я в шестьдесят пятом, когда вышел в бомбардиры). Но одного важнейшего мяча Кузьма не забил, который бы обеспечил «Торпедо» прочное лидерство, — не забил пенальти киевскому «Динамо».

Кузьма потом говорил, что ему не хотелось бить — не тот был настрой Но никто больше не вызвался — и он пробил… Воронин же утверждал, что спросил у Иванова перед тем, как тот пошел исполнять одиннадцатиметровый: «Ну как?» (в смысле, если что не так, то он, Воронин, готов пробить). А Кузьма ему ответил, что все в порядке Видимо, обстановка перед ударом была такой нервной, что и большим мастерам трудно было понять друг друга.

Первый гол «Черноморцу» забил я. Выскочил на прострел с углового и с правой ноги подрезал в левую «девятку».

Игра и после нашего гола шла напряженно Сказывалась, видимо, ситуация, сложившаяся накануне игры. В Одессу приехал Маслов. «Дед» ждал, что мы сыграем вничью — и тогда будет переигровка за первое место. Наши, однако, были по горло сыты прошлогодней переигровкой с тбилисцами. Хотя я уверен, что на этот раз мы бы не проиграли дополнительный матч никому.

Но зачем дополнительный матч, когда мы можем и должны выиграть у «Черноморца»?

Второй гол отличным ударом издалека в верхний угол забил Саша Линев.

Мог быть и третий гол. Я обязан был поставить точку в этой игре, но не сумел: вышел один на один с вратарем, кинул в дальний угол — и попал в штангу…

После окончания сезона «Торпедо» уехало в Японию, а мы с женой поехали отдыхать — были в доме отдыха на Валдае.

На душе у меня стало поспокойнее. Я понимал, что следующий сезон будет и для меня, и для «Торпедо» сложнее. Хотя, признаюсь, ни о чем неприятном думать тогда не хотелось. Я был настроен очень хорошо.

Лучшим игроком сезона вновь признали Валерия Воронина.

Но даже Валерий — самый красивый и популярный — в тот момент привлекал к себе меньше внимания, чем Стрельцов.

На чествовании «Торпедо» в Лужниках московской общественностью любое упоминание его имени выступавшими, любой намек на сыгранную им в прошедшем сезоне роль вызывали немедленную овацию в многотысячном зале.

Остальные сидящие на сцене чемпионы не выказывали и тени ревности. И всем своим видом выражали, что они тоже рады за Стрельцова.