Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

На следующее утро небо было совершенно голубым. Около восьми часов у Баффета зазвонил телефон. Это была журналистка Wall Street Journal Дэвон Спарджен, много писавшая о Berkshire Hathaway. «Боже мой, Уоррен, посмотри телевизор!» Он включил канал новостей. На экране появилось что-то похожее на ужасную авиакатастрофу. Камера была направлена на Северную башню Всемирного торгового центра, верхние этажи которой были охвачены вырывающимися из всех окон языками пламени. Вдруг показался самолет. Он направился в сторону WTC и врезался в Южную башню, взорвавшись, словно мощная бомба. Когда телевидение стало показывать повторы этого момента, повисла тишина. Самолет поворачивает и врезается в башню. Самолет поворачивает и врезается в башню. «Дэвон, — произнес Баффет, — с этого момента мир изменился». Он стал расспрашивать ее о том, что происходит в ее офисе, расположенном в двух кварталах от Сирс-тауэр в Чикаго. «Послушай, — сказал он, — там очень опасно». Штаб-квартира Wall Street Journal в Нью-Йорке находилась совсем рядом со Всемирным торговым центром. Они говорили о том, что сотрудники газеты должны эвакуироваться из здания, но продолжать освещать события. Спарджен чувствовала, как во время разговора поведение Баффета обретает присущую ему рациональность, как он настраивается на поиск самого быстрого и эффективного решения возникающих проблем².

К тому моменту, когда он повесил трубку, все вылеты из американских аэропортов были отменены. Через несколько минут лайнер, выполнявший рейс номер 77 компании American Airlines, врезался в здание Пентагона. Еще через четверть часа, когда эвакуировался персонал Белого дома, а из обрывков полученной информации Баффет пытался сложить план действий, он позвонил в General Re, где на следующий день должен был выступать перед сотрудниками. Он сказал, что по-прежнему планирует прилететь в Коннектикут, если, конечно, откроются аэропорты и возобновятся полеты³. General Re и родственная ей компания Аджита Джейна, расположенная в Коннектикуте и также принадлежавшая Berkshire, представляли собой международный шлюз для страхования от возможных потерь, связанных с терроризмом. Встреча с их менеджментом позволила бы Баффету в этот критический момент обсудить столь неожиданно возникшие серьезнейшие проблемы.

Пока Баффет обсуждал детали с General Re, полыхавшая изнутри Южная башня обрушилась, обрушилась и одна из секций Пентагона. Вскоре в Пенсильвании, рядом с городом Шэнксвилл, упал самолет компании United Airlines, выполнявший рейс номер 93. В течение следующих 30 минут были эвакуированы сотрудники правительственных зданий, потом обрушилась и Северная башня. Нью-Йоркская фондовая биржа закрылась, люди выбирались из Нижнего Манхэттена сквозь развалины и клубы дыма и пыли.

Случившееся так или иначе затронуло каждого участника турнира в Омахе. У многих в WTC работали друзья, родственники, партнеры по бизнесу. Организаторы турнира взяли на себя помощь гостям. Энн Тэтлок, исполнительный директор компании Fiduciary Trust, располагавшейся в одной из башен центра, весь день провела в своем номере у телефона⁴. Выяснилось, что пропали без вести около ста сотрудников. Разумеется, и сама Berkshire имела штат сотрудников по всей стране, в том числе и в Нью-Йорке. В конце концов Баффет выяснил, что Berkshire, к счастью, не потеряла никого из своих людей.

Некоторые гости решили отказаться от участия в турнире и сразу уехать. При закрытых аэропортах это было достаточно проблематично. Кто-то стал заказывать в аренду машину. Некоторые решили остаться. Одни — потому что не хотели обидеть Баффета, у других просто не было выбора⁵. Радиокомментатор Раш Лимбо, узнавший обо всем по дороге на турнир, развернул свой самолет и вернулся в Нью-Йорк⁶.

Несмотря на все происходящее, Баффет строго следовал своему расписанию — так он поступал всегда, даже в экстремальных ситуациях. Он окончательно завершил начатый ранее процесс поглощения одной небольшой компании. Потом провел запланированное совещание с Бобом Нарделли, главой Home Depot⁷. Потом зашел в Omaha Club, где около сотни гостей поглощали гамбургеры и мороженое. Баффет сказал, что все будет идти как запланировано, но каждый из гостей вправе делать то, что ему необходимо. Гости входили и выходили, звонили по телефону, смотрели новости по телевидению. После ланча местные профессиональные игроки Тони Песавенто и Гэри Уайрен устроили занятия по гольфу, а потом, в этой сюрреалистической атмосфере, начался сам турнир. Баффет на своем электромобиле проехался по всем площадкам для гольфа, чтобы желающие могли с ним сфотографироваться⁸. Нависла какая-то странная тишина, как если бы знаменитости играли в гольф в день атаки на Перл-Харбор (кстати, и сам Баффет, и многие гости турнира в тот день вспоминали Перл-Харбор и его последствия). Нельзя сказать, что все участники турнира представляли собой возбужденную толпу. Большинство присутствовавших были известными бизнесменами, привыкшими к стрессам и давлению обстоятельств. Они были представителями поколения, считающего самообладание и хладнокровие перед лицом катастрофы такими же естественными, как костюмы и галстуки, которые они надевают, собираясь на работу.

Сам Баффет стал автоматически вести себя как политик, с хладнокровием решающий текущие проблемы. Его мозг непрерывно обдумывал проблему угрозы терроризма, оценивал возможность применения террористами оружия массового поражения и последствия террористических атак для экономической ситуации.

Он был более готов, чем многие другие, оценить эти последствия, потому что и раньше думал о риске терроризма. В мае, к примеру, Баффет отдал распоряжение General Re и Berkshire Re сократить объемы страхования зданий и фирм, вероятность террористических нападений на которые была, по его мнению, выше, чем у других.

Баффет всегда чувствовал приближающиеся катастрофы. Между прочим, он сам упоминал WTC как здание, где скопление компаний создавало повышенный риск террористической атаки⁹. В конце 1990-х и в начале 2000-х годов угроза терроризма ни для кого не была секретом, однако то, что сделал Баффет для страхования от этого риска, было по-своему уникальным⁴⁹⁰.

Весь день финансовый гуру размышлял о том, что скажет вечером после ужина. Он знал, что фондовый рынок, торги на котором приостановлены, обрушится сразу после открытия. Он понял, что террористический акт потряс сами основы Соединенных Штатов и правительству отныне придется бороться с невиданным доселе врагом. Баффет поставил себе задачу объяснить присутствующим, к чему все это может привести.

В тот вечер участники ужина сначала смотрели на огромном экране обращение президента Буша, а потом слушали речь Баффета, в которой он сравнивал терроризм и обычную войну. «У террористов есть большое преимущество. Они выбирают место, время и способ атаки. Очень сложно защищаться от фанатиков. Это только начало. Мы не знаем, кто наш враг. Сейчас мы противостоим теням. Теней может быть много»¹⁰.

На следующий и в течение еще нескольких дней Баффет организовывал для оставшихся гостей обеды, матчи в теннис и партии в гольф. Потом аэропорты постепенно возобновили полеты, гости разъехались из Омахи¹¹. В Манхэттене продолжался разбор завалов, по всему Нью-Йорку были расклеены плакаты с надписью «пропал без вести». Уоррен Баффетт обдумывал, как он может помочь стране, используя свою известность и репутацию. Фондовый рынок должен был вскоре открыться после самого глубокого падения со времен Великой депрессии. Баффет дал согласие участвовать в программе «60 минут» вместе с бывшим министром финансов Робертом Рубином и Джеком Уэлчем — недавно ушедшим на пенсию CEO General Electric. Для американцев не было более авторитетного эксперта по инвестициям и фондовым рынкам, чем Баффет. В передаче, вышедшей в эфир в воскресенье вечером, он сказал, что не стал бы сейчас продавать акции, а, напротив, начал бы покупать, если бы цена упала достаточно сильно. Он объяснил, что верит в способность американской экономики быстро восстановиться после террористических атак. В этот момент в складывавшуюся десятилетиями репутацию Баффета как честного человека поверил каждый, кто имел отношение к фондовым рынкам. Люди знали: когда он что-то говорит, то это означает, что именно так он и думает. В Солнечной долине он говорил, что рынок должен упасть по крайней мере наполовину, прежде чем он начнет покупать. Поэтому, когда в этот раз он сказал, что купит акции, если их стоимость упадет достаточно сильно, все знали, что, говоря «достаточно сильно», он имеет в виду очень сильно.