А.А. Фет. очерк жизни и творчества

…как чуткий сон легки,

С востока яркого всё шире дни летели…

(«Больной»)

И перед нами на песок

День золотым ложился кругом.

(«Еще акация одна…»)

Последний лучезарный день потух.

(«Тополь»)

Когда сквозная паутина

Разносит нити ясных дней…

(Осенью»)

Новизна изображения явлений природы у Фета связана с уклоном к импрессионизму. Этот уклон впервые в русской поэзии определенно проявился у Фета. Уже то, что сказано выше о психологической лирике Фета, несомненно связывает его с импрессионистическим течением европейского искусства. Импрессионизм, по словам П. В. Палиевского, основан «на принципе непосредственной фиксации художником своих субъективных наблюдений и впечатлений от действительности, изменчивых ощущений и переживаний». Признак этого стиля — «стремление передать предмет в отрывочных, мгновенно фиксирующих каждое ощущение штрихах…». Импрессионистический стиль давал возможность «„заострить" и умножить изобразительную силу слова».

Импрессионизм на той первой его стадии, к которой только и можно отнести творчество Фета, обогащал возможности и утончал приемы реалистического письма. Поэт зорко вглядывается во внешний мир и показывает его таким, каким он предстал его восприятию, каким кажется ему в данный момент. Его интересует не столько предмет, сколько впечатление, произведенное предметом. Фет так и говорит «Для художника впечатление, вызвавшее произведение, дороже самой вещи, вызвавшей это впечатление».

Приведу примеры того, как сказался импрессионистический уклон в фетовских описаниях природы.

Вот начало стихотворения

Ярким солнцем в лесу пламенеет костер,

И, сжимаясь, трещит можжевельник;

Точно пьяных гигантов столпившийся хор,

Раскрасневшись, шатается ельник.

Естественно понять эту картину так, что ели качаются от ветра. Только какая же буря нужна, чтобы в лесу деревья шатались как пьяные!

Однако замыкающая стихотворение «кольцом» заключительная строфа снова связывает «шатание» ельника только со светом костра

Но нахмурится ночь — разгорится костер,

И, виясь, затрещит можжевельник,

И, как пьяных гигантов столпившийся хор,

Покраснев, зашатается ельник.

Значит, ельник не шатается на самом деле, а только кажется шатающимся в неверных отблесках костра. «Кажущееся» Фет описывает как реальное. Подобно живописцу-импрессионисту, он находит особые условия света и отражения, особые ракурсы, в которых картина мира предстает необычной.

Вот еще начало стихотворения

Над озером лебедь в тростник протянул,

В воде опрокинулся лес,

Зубцами вершин он в заре потонул,

Меж двух изгибаясь небес.

Лес описан таким, каким он представился взгляду поэта лес и его отражение в воде даны как одно целое, как лес, изогнувшийся между двумя вершинами, потонувшими в заре двух небес. Притом сопоставлением «лебедь протянул» и «лес опрокинулся» последнему глаголу придано как бы параллельное с первым значение только что осуществившегося действия лес словно опрокинулся под взглядом поэта. В другом стихотворении

Солнце, с прозрачных сияя небес,

В тихих струях опрокинуло лес.

(«С гнезд замахали крикливые цапли…»)

Ср. еще

Свод небесный, в воде опрокинут,

Испещряет румянцем залив.

(«Как хорош чуть мерцающим утром…»)

Надо сказать, что вообще мотив «отражения в воде» встречается у Фета необычайно часто. Очевидно, зыбкое отражение предоставляет больше свободы фантазии художника, чем сам отражаемый предмет

Я в воде горю пожаром…

(«После раннего ненастья…»)

В этом зеркале под ивой

Уловил мой глаз ревнивый

Сердцу милые черты…

Мягче взор твой горделивый…

Я дрожу, глядя, счастливый,

Как в воде дрожишь и ты.

(«Ива»)

Да и в знаменитой «Диане» в основе лежит тот же вовсе не «антологический» образ

Но ветер на заре между листов проник, —

Качнулся на воде богини ясный лик —

и уже поэтому

Я ждал, — она пойдет с колчаном и стрелами

и т. д.

(Ср мотив отражения в воде еще в таких стихотворениях, как «За кормою струйки вьются…», «Уснуло озеро; безмолвен черный лес…», «Младенческой ласки доступен мне лепет…», «Тихая звездная ночь…» (1-я редакция), «С какой я негою желанья…», «На лодке», «Вчера расстались мы с тобой…», «Горячий ключ», «В вечер такой золотистый и ясный…», «Качаяся, звезды мигали лучами…», «Графине С. А. Толстой» («Когда так нежно расточала…»). Заключительные строки последнего стихотворения —

Так светят звезды всепобедно

На темном небе и в воде —

вызвали раздраженное замечание Тургенева «Уж лучше прямо „и в рукомойнике"» (см. письмо Тургенева Фету от, 25 марта 1866 г. // Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем. Письма. Т. 6. С. 65).)

Фет изображает внешний мир в том виде, какой ему придало настроение поэта. При всей правдивости и конкретности описания природы оно прежде всего служит средством выражения лирического чувства.

Может быть, примеры, которые я привел, покажутся неубедительными разве не всегдашнее право поэта видеть мир по-своему и изображать его таким, каким он его увидел? Такое восприятие свидетельствовало бы лишь о том, насколько достижения Фета прочно вошли в русскую поэзию. Восприятие современников Фета показывает, каким новатором он был.

Метод Фета влиял не только на последующую поэзию, но и на прозу его современников, прежде всего Льва Толстого.

Б. М. Эйхенбаум пишет

«Эта „лирическая дерзость", схватывающая тонкие оттенки душевной жизни и переплетающая их с описанием природы, привлекает внимание Толстого, разрабатывающего „диалектику души" во всей ее противоречивости и парадоксальности. Знакомство с поэзией Фета сообщает этой „диалектике души" особый лирический тон, прежде отсутствовавший. В прозе Толстого появляется тоже своего рода „лирическая дерзость", выводящая его за пределы чистого психологического анализа. Это есть уже в „Войне и мире". Мысли раненого князя Андрея, лежащего на Аустерлицком поле, — это уже не столько „диалектика души" в духе севастопольских рассказов, сколько философская лирика <…>. Другое место „Войны и мира" кажется уже прямо лирической вставкой, „стихотворением в прозе", написанным по методу Фета я имею в виду мысли князя Андрея при виде одинокого старого дуба. Это не простая метафора и не простое одушевление природы — это тот импрессионизм («лирическая дерзость»), на котором основана лирика Фета. Возможно, что здесь даже прямо откликнулось стихотворение Фета „Одинокий дуб" (1856).

В „Анне Карениной" Толстой идет уже дальше <…>. 70-е годы — период сильнейшего увлечения Толстого лирикой Фета <…>. Символика фетовских пейзажей (а особенно ноктюрнов), переплетающая душевную жизнь с жизнью природы, отразилась в „Анне Карениной". Ночь, проведенная Левиным на копне и решившая его дальнейшую судьбу, описана по следам фетовской лирики. Психологические подробности опущены и заменены пейзажной символикой повествовательный метод явно заменен лирическим <…>. Здесь, как и в лирике Фета, начальная, совершенно бытовая, реалистическая ситуация (Левин с мужиками косит сено) развертывается в ситуацию умозрительную, философскую <…>, захватывая в общий лирический поток жизнь природы и придавая ей символический смысл. Аналогичный ход имеется, например, в стихотворении Фета „На стоге сена ночью южной…" (1857), которое, может быть, и откликнулось в цитированном ноктюрне Толстого, или в стихотворении „Ты видишь, за спиной косцов…", которое заканчивается словами