Николай I

Много позже, в день кончины Сперанского, огорчённый до слёз император скажет Корфу: «Михайла Михайловича не все понимали и не все умели довольно ценить; сперва я и сам в этом более всех, может статься, против него грешил. Мне столько было наговорено о его превратных идеях, о его замыслах; клевета осмелилась коснуться его даже и по случаю истории 14-го декабря! Но потом время и опыт уничтожили во мне действие всех этих наговоров. Я нашёл в нём самого верного и ревностного слугу, с огромными сведениями, с огромною опытностью, с неустававшею никогда деятельностию» [185].

Сперанский разработал план подготовки законодательства как системы: сначала сводилось единое «Полное собрание законов Российской империи» — начиная с Соборного уложения аж 1649 года и заканчивая декабрём 1825 года (это собрание будет готово в 1832 году). На втором этапе собирался Свод действующих законов (он увидел свет в 1835 году).

Любопытно заметить, что существовавшая почти всё александровское царствование «Комиссия составления законов» — распущенная Николаем за безделье — состояла из сорока четырёх чиновников и стоила государству ощутимой суммы в 95 тысяч рублей в год. Второе отделение, проделавшее гигантскую работу и достигшее заметных результатов за куда более короткий срок, состояло из двадцати человек и расходовало в год вдвое меньшую сумму: 37 800 рублей (и ещё десять тысяч на приобретение книг).

Летом 1826 года было создано самое, пожалуй, известное отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии — Третье. За ничего не говорящей вывеской обосновалась высшая тайная полиция, подчинённая лично императору и только ему. Вооружённой опорой, придающей этой полиции весомый авторитет, стал пятитысячный корпус жандармов. Во главе того и другого встал личный друг императора генерал Александр Христофорович Бенкендорф, герой Наполеоновских войн, заслуживший на полях сражений два ордена Святого Георгия [186]. В начале 1820-х годов он ведал тайной полицией Гвардейского корпуса, в деле декабристов был следователем (и выступал против смертной казни 14 июля).

 Бенкендорф давно мечтал составить некую «когорту добромыслящих», готовых объединиться, чтобы сообща противостоять злу и несправедливости. А император Николай, как вспоминал сам Бенкендорф, «убедился из внезапно открытого заговора, обагрившего кровью первые минуты царствования, в необходимости повсеместного, более бдительного надзора, который окончательно стекался бы в одно средоточие».

Согласно довольно правдоподобной легенде, главная цель Третьего отделения была облечена Николаем в символическую форму. Когда Бенкендорф, узнав о своём новом назначении, попросил у государя конкретных инструкций, тот протянул ему белый носовой платок: «Вот твоя инструкция; чем больше утрёшь им слёз несчастных, тем лучше исполнишь своё назначение». Платок, по легенде, хранился потом под стеклянным колпаком в здании Третьего отделения. Либеральные потомки комментировали романтический порыв императора с иронией, мол, «именно этот платок ещё больше оросился слезами, вызванными деятельностью нового учреждения». Саму сцену называли «образом сентиментальной непрактичности высшей полиции николаевского времени». Однако в самой высшей полиции к завету Николая всегда относились всерьёз: в 1913 году командир корпуса жандармов Владимир Фёдорович Джунковский напоминал подчинённым о традиции: «Священный завет милосердия, призванный осушать слёзы несчастных, да останется священным девизом каждого из нас».

Идея новой структуры опиралась на возможность быстро и напрямую, без путешествия по бесконечным инстанциям государственного аппарата, доводить до сведения императора важнейшую информацию о потаённой жизни общества, его нуждах и проблемах, помогать ему «покровительствовать притеснённым». Один из мемуаристов назвал такой орган «орудием искусственной гласности, за неимением гласности естественной». Информация для принятия необходимых решений добывалась тайно и передавалась только императору и его администрации. Остальные для собственного блага и спокойствия могли жить в неведении, не окунаясь в пикантные и шокирующие подробности.

«Потаённая» информация вовсе не ограничивалась крамольно-политическими делами. Ббльшую часть забот шестнадцати, позже тридцати двух чиновников Третьего отделения составляли проблемы, далёкие от борьбы с революционным духом. В круг их ответственности входили контроль над деятельностью религиозных сект, борьба с контрабандой, фальшивомонетчиками, наблюдение за перемещением по стране иностранцев (фактически — контрразведка), сбор сведений заграничной агентурой (политическая разведка), а также:

содействие к получению удовлетворений по документам, не облечённым в законную форму;

освобождение от взысканий по безденежным заёмным письмам и тому подобным актам;

пересмотр в высших судебных местах дел, решённых в нижних инстанциях, и остановление исполнения судебных постановлений, отмена распоряжений правительственных мест и лиц;

восстановление права апелляции на решение судебных мест;

домогательство о разборе тяжебных дел вне порядка и правил, установленных законами;

помещение детей на казённый счёт в учебные заведения;

причисление незаконных детей к законным, вследствие вступления их родителей в брак между собой;

назначение денежных пособий, пенсий, аренд и наград;

рассрочка и сложение казённых взысканий;

возвращения прав состояния, облегчение участи состоящих под наказанием, освобождение содержащихся под стражей;

рассмотрение жалоб, в том числе на злоупотребления по взносам казённых пошлин, по порубке и поджогу казённых лесов, по питейным откупам, по подрядам и поставкам, на личные оскорбления и нарушение супружеских обязанностей, злоупотребления опекунов и злоупотребления по делам завещаний и наследства и т. п. [187]

Жандармы, кроме того, охраняли общественный порядок на ярмарках и празднествах, занимались поимкой воров, беглых и контрабандистов, разгоном незаконных сборищ и тайных питейных заведений… Характерно поэтому, что первым делом, порученным Николаем Третьему отделению, была никакая не политика, а рассмотрение письма надворного советника Константинова «со сведениями о злоупотреблении в контрольной части по делам подрядчиков с казной» от 11—14 июня 1826 года [188].

Была у Третьего отделения ещё одна важная функция: ежегодно российский император стал получать обзоры общественного мнения, которое, как говорилось в начале первого же обзора, «есть для власти то же, что топографическая карта для начальствующего во время войны». Настроение двора и высшего общества (класса «довольных» и класса «недовольных»), среднего класса (составляющего, согласно отчётам, «душу Империи») — то есть помещиков, купечества, литераторов, а также чиновников, армии, духовенства и крепостных, особый раздел об «окраинах» — всё сводилось в единый обзор и в начале года ложилось на рабочий стол императора. На всех отчётах — пометки о том, что царь их внимательно читал.

Реорганизовывая С.Е. И.В. К., Николай первым делом убрал с поста её управляющего графа Аракчеева, любимца старшего брата. «Желая сохранить здоровье ваше, столь сильно потерпевшее от поразившего нас общего несчастия, и столь мне и Отечеству нужное… — гласил политкорректный императорский рескрипт, — нашёл я удобным перевести Собственную Мою канцелярию в непосредственное моё заведывание; канцелярию же Комитета министров вручить управлению директора оной…»

Уже в апреле 1826 года современники замечали: «Граф Аракчеев теперь, кажется, ничего не значит…» [189]И действительно, недавний временщик вскоре был отправлен в отпуск «для лечения», чтобы уже больше никогда не быть призванным к службе.