Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

Должен был начаться мятеж испанских генералов, чтобы в головах тогдашних слушателей Эренбурга легкомысленное недоумение сменилось осознанной тревогой.

Военно-фашистский мятеж вспыхнул 18 июля 1936 года в испанском Марокко и тут же перекинулся в Испанию; уже 19 июля мятеж непосредственно возглавил прилетевший в Тетуан с Канарских островов генерал Франко. Примерно в половине страны мятеж, в котором принял участие едва ли не весь офицерский корпус, был подавлен. Началась почти трехлетняя Гражданская война. Ее ход с двух сторон освещали многочисленные корреспонденты из разных стран мира (среди них было немало мировых знаменитостей; их книги об Испанской войне — значимая часть мировой литературы XX века).

В конце июля 1936-го рвавшийся из Парижа в Испанию Илья Эренбург мог запрашивать о разрешении только «Известия». В ту пору редактор газеты Бухарин уже был практически в положении «вне игры», и всеми международными вопросами в газете ведал Я. Г. Селих. Он и обращался в ЦК об отправке парижского корреспондента газеты в Испанию. Похоже, однако, что на запросы Селиха оперативного ответа не поступало. Наконец, 17 августа — через месяц после начала мятежа — Оргбюро ЦК довело заявку Селиха до Политбюро, и 1 сентября она была рассмотрена на его заседании. Так и получилось, что Кольцов прилетел в Барселону 8 августа 1936 года, а Эренбург, так и не дождавшись окончательного решения в Москве, приехал в Испанию лишь 27 августа (Политбюро приняло решение «о временном командировании в Испанию парижского корреспондента „Известий“ т. Эренбурга» только 1 сентября [2285]).

Последние дни перед отъездом в Испанию он много работал: посылал в газету отчеты на основе сообщений об испанских событиях, поступавших в Париж (в Испании уже находились его друзья и знакомые А. Мальро, Ж.-Р. Блок, П. Низан, А. де Сент-Экзюпери), подготовил и отправил в московское издательство рукопись и снимки, составившие фотоальбом об Испании по материалам его весенней поездки (потом он выпустит еще один фотоальбом — «No pasaran!» — уже на основе своих очерков и фотографий времени начавшейся войны).

Первые десять дней Эренбург провел в Каталонии в условиях полной неясности, что творится. «Не только крестьяне не знали, что происходит в соседней деревне, — вспоминал он, — в Барселоне никто не мог ответить на вопрос, в чьих руках Кордова, Малага, Бадахос, Толедо» [2286]. Вместе с кинооператорами Карменом и Макасеевым он совершил пятидневную поездку на Арагонский фронт, познакомился с авиачастью «Красные крылья», побывал под Уэской, где оборону держали знакомые ему анархисты Дуррути. Затем — Мадрид; встречи с советским послом М. И. Розенбергом, военным атташе В. Е. Горевым, с М. Е. Кольцовым (все трое были потом расстреляны), с лидерами коммунистов Хосе Диасом и Пассионарней (Долорес Ибаррури); посол рекомендовал все предложения о том, как помочь срочному сближению Каталонии с Мадридом, телеграфировать в Москву.

Реакция Москвы была на удивление быстрой: Антонова-Овсеенко направили консулом в столицу Каталонии, Эренбургу выделили средства для закупки в Париже агитгрузовика с типографией и кинопередвижкой (прислали и фильмы: «Чапаев» и «Мы из Кронштадта», он сам купил еще «Микки-Мауса»). С начала октября этот фургон стал квартирой Эренбурга на Арагонском фронте (по его отчету, уже за 4 первых дня было выпущено для позиций и ближайших деревень 7 газет и устроено 7 кинопоказов [2287]). Работа с агитфургоном продолжалась три-четыре месяца, и все это время «Известия» регулярно получали статьи Эренбурга из воюющей Испании (а первое телеграфное сообщение в газету он отправил еще 4 сентября: про обстрел испанской деревни семью «юнкерсами», которые предоставили мятежникам немцы; Эренбург видел обстрел своими глазами).

Жанр его первых корреспонденций был найден практически сразу — не аналитические обзоры, а очерковые зарисовки, описания конкретных эпизодов; они печатались под шапкой «Письма из Испании». Такой характер газетного материала объяснялся желанием войти в курс дел, как можно больше увидеть своими глазами, а также неуемной непоседливостью Эренбурга («письма» писались между фронтовыми поездками).

Постепенно из «Писем из Испании» складывалась мозаичная картина первых месяцев Испанской войны. Первое «письмо» появилось в газете 23 сентября («Ночью на дороге»). Многие из них вошли во 2-й фотоальбом Эренбурга «No pasaran!», напечатанный в Москве в конце 1937-го. Но еще в ноябре 1936-го первые девятнадцать «Писем из Испании» вышли книжкой в Париже — их перевел на французский и издал приятель Эренбурга Путерман. Популярность Эренбурга в Испании была такова, что одну из рот «Колонны 19 июля» назвали «Центурия Илья Эренбург»…

Эренбург в Испании не сидел на одном месте, и по названиям его корреспонденций в «Известий» эта непоседливость легко фиксируется. Общаясь по-французски с теми, кто им легко владел, он переходил на испанский с теми, кто знал лишь родной язык. Трудностей в общении у него не возникало.

Отказавшись участвовать в подготовке конгресса писателей в Испании, о чем Кольцов докладывал Сталину, Эренбург тем не менее присутствовал на заседаниях конгресса и регулярно посылал в «Известия» отчеты о них. Текст своей речи он написал, но зачитывать его на конгрессе не стал, чтобы не создавать впечатления, будто он находится в оппозиции к советским делегатам (в его речи не было ничего ни о Тухачевском, ни об А. Жиде). Эта речь была напечатана в Испании под заголовком «Непроизнесенная речь», а в «Известиях» ее назвали «Наступление» (12 июля)…

Участвуя в работе конгресса, Эренбург не оставлял корреспондентской службы, продолжал ездить на фронт. Он не раз мог попасть под обстрел, но случилось это с ним именно в пору писательского конгресса, на второй день после удачно начавшегося наступления республиканцев у Брунете (в 26 км от Мадрида). Ему пришлось поехать в район Брунете не одному, а с делегатами конгресса Вишневским [2288] и Ставским, которых прежде он мало знал. Вот его воспоминания:

(Эренбургу сказали, что положение неустойчивое, Брунете в мешке, фашисты могут перерезать дорогу. — Б.Ф.)…

Дальше рассказывается, как ехали до Брунете, как оба спутника сразу же опустошили его фляжку, а потом клянчили воду у бойцов, как собирали военные трофеи: