Королев: факты и мифы

Уже через десять дней после первого успешного запуска «семерки» Королев проводит в Подлипках комплексные холодные испытания ПС, вместе с ракетой-носителем. В сентябре, когда вторая огромная машина готовилась к полету на Камчатку, полным ходом шли проверки спутника в термокамере и на вибростенде.

Возбужденный вторым успешным пуском межконтинентальной ракеты, Королев возвращается в Москву накануне 100-летнего юбилея К.Э.Циолковского. Большая группа ракетчиков во главе с Главным поехала в Калугу. В областном театре было торжественное заседание, потом закладка памятника на площади Мира, торжественная линейка в школе № 9, где долгие годы преподавал Константин Эдуардович.

До старта спутника оставалось 19 дней.

Через два дня, 17 сентября, в Колонном зале Дома союзов на торжественном вечере в честь 100-летия К.Э.Циолковского Королев делает доклад.

– В ближайшее время, – говорит он, – с научными целями в СССР и США будут произведены первые пробные пуски искусственных спутников Земли...

Особисты в зале, наверное, поперхнулись. Впрочем, должны были быстро успокоиться: доклады визируются...

До старта оставалось 17 дней.

20 сентября Королев собирает заседание специальной комиссии по запуску ПС. Устанавливается примерное время старта. К 23 сентября должен быть составлен проект сообщения ТАСС.

До старта оставалось 14 дней.

24 сентября Тихонравов принес на подпись Королеву «Технический отчет о возможности запуска ПС-1». Потом Королев размашисто напишет на обложке этого отчета: «Хранить вечно!»

До старта оставалось 10 дней.

26 октября Королев через Ташкент – так быстрее – вылетел в Тюратам.

До старта оставалось 8 дней.

Мне приходилось беседовать со многими сотрудниками ОКБ С.П.Королева и специалистами-смежниками о первом нашем спутнике. Странно, но его помнят плохо. Работа над ракетой была столь велика и напряженна, что заслонила в памяти людской этот маленький шарик с «усами» антенн. Заместитель Тихонравова 174 Евгений Федорович Рязанов вспоминал, как Королеву показывали первые эскизы ПС. Все варианты ему не нравились. Рязанов спросил осторожно:

– Почему, Сергей Павлович?

– Потому что не круглый! – загадочно ответил Королев.

И дело не только в том, что сфера – идеальное геометрическое тело, обладающее максимальным объемом при минимальной поверхности. Быть может, безотчетно, интуитивно Сергей Павлович стремился к предельному лаконизму и выразительности формы этого исторического аппарата, и ведь действительно сейчас трудно представить себе иную, более емкую эмблему, символизирующую век космоса.

Кстати, очевидно, сама задача создания искусственного небесного тела тоже подвигала авторов спутника к идее шара как фигуры, наиболее характерной для небесных тел. Совершенно независимо от нас «американы» из Исследовательской лаборатории военно-морского флота США тоже конструировали спутник в форме шара. Американский шар имел диаметр 50 сантиметров, наш – 58. Правда, спутник американских ВМС так и не полетел. А «Эксплорер-1» был уже другой формы – похож на огрызок граненого карандаша.

Когда и сегодня в ОКБ Королева заговаривают о первом спутнике, всегда вспоминают случай с докладом Михаила Степановича Хомякова в кабинете Главного конструктора. Хомяков ошибся и назвал спутник не ПС, а СП. Королев остановил его и сказал с улыбкой:

– Вы путаете: СП – это я, а спутник – ПС! – Сергей Павлович знал, что за глаза все называют его инициалами имени и отчества, и не обижался. Позднее эта система «кодирования» имен и отчеств распространилась и на других начальников. Все в КБ знали, что Вэпэ – это Мишин, Кадэ – Бушуев, Бэвэ – Раушенбах и т.д.

В конце зимы-начале весны 1957 года Королев все чаще наезжает в КБ Рязанского или приглашает Михаила Сергеевича к себе. Они подолгу обсуждают работу будущего передатчика ПС: как он будет передавать, что он будет передавать, будет ли его слышно?

– Понимаешь, его сигналы должны ловить на самом захудалом приемнике, пусть слышит весь мир! – говорил Королев Рязанскому.

– Ну, знаешь, чтобы захудалые приемники во всем мире ловили, это какую же мощность нужно иметь?! – смеялся Михаил Сергеевич. – Где мы возьмем такие батареи? И как долго, по твоему мнению, он должен работать?

– Не знаю, – спокойно отозвался Королев. – Данные по плотности стратосферы отличаются друг от друга на порядок. Келдыш считает, что он будет летать не менее десяти суток, но может быть, и месяц. Французы утверждают, что он не проживет больше нескольких часов. «Американы» пишут о двух, самое большее – шести неделях. Миша, все дело в том, что никто ничего толком не знает. И я в том числе...

– Ну, на две недели я могу обеспечить приличный сигнал...

15 февраля Королев и Рязанский утвердили протокол НИИ-885 и ОКБ об основных требованиях к передатчику ПС.

В радиоделах Королеву помогали Владимир Александрович Котельников – директор Института радиотехники и электроники Академии наук, Институт земного магнетизма и распространения радиоволн, Физический институт имени П.Н.Лебедева, но больше всего, конечно, НИИ-885 Рязанского. Передатчик для ПС создавался в Лаборатории распространения радиоволн, которой руководил Константин Иосифович Грингауз, упрямо настаивавший на том, что спутнику, помимо традиционного для ракетчиков ультракоротковолнового передатчика, нужен еще один, с длиной волны в два раза больше. Грингауз ломал традиции, а Королев всегда относился к этому процессу настороженно, – прогрессист иногда мог мирно уживаться в нем с консерватором. Но Константин Иосифович сумел убедить и Королева, и Келдыша, и Рязанского в своей правоте, и молодой инженер Вячеслав Иванович Лаппо, работавший в лаборатории Грингауза, вплотную засел за такой передатчик.

Через много лет, рассказывая мне об этом задании, Лаппо вспоминал, что он работал очень смело, так как не знал, чего, собственно, требуется остерегаться: ни один радиоприбор никогда в космосе не работал. В конце концов, все сошлись на том, что бояться надо резкого температурного перепада, жесткого космического излучения и метеоритов. Аккумуляторную серебряно-цинковую батарею в институте Лидоренко сделали в виде большой восьмигранной гайки, внутрь этой «гайки» и был упрятан передатчик, который она как бы защищала.

– Мы сделали шесть экземпляров передатчиков, – рассказывал Лаппо. – Один стоял на самолете Ту-16, который летал над НИПами и обучал их принимать сигналы. Другой мы подвесили на 200-метровой веревке к вертолету и проверяли, как сработают антенны. Оказалось, что антенны получились весьма удачными: нас засек даже Дальний Восток. Оставались два рабочих и два резервных передатчика. Работали тогда день и ночь. Однажды, поздно уже было, приходит в нашу лабораторию Королев и просит дать ему послушать сигналы спутника. Я включил и объяснил, что давление и температура внутри спутника будут контролироваться с помощью изменения длины радиопосылки:

– Понимаете, Сергей Павлович, перед смертью он будет пищать по-другому. Королеву это очень понравилось. Он с удовольствием послушал сигналы «бип—бип», а потом осторожно, даже с некоторой робостью спросил:

– А нельзя сделать, чтобы он какое-нибудь слово пищал?..

5 мая 1957 года все испытания радиоаппаратуры спутника были, наконец, завершены.

По давно заведенному и оправдавшему себя порядку ПС тоже имел ведущего конструктора – им был опытный королевский «гвардеец» Михаил Степанович Хомяков, отвечавший за всю систему, а его заместителем – Олег Генрихович Ивановский, который доглядывал за «шариком». Изготовление спутника было поручено директору завода Роману Анисимовичу Туркову и главному инженеру Виктору Михайловичу Ключареву, которые тоже, надо признаться, не воспринимали ПС как нечто эпохальное.

– Для нас он, с точки зрения изготовления, действительно был простым, – рассказывал Ключарев. – Да и все наше внимание в то время сосредоточилось на доводке ракеты-носителя. А по самому спутнику проблема была лишь в том, как обеспечить блестящую, отражающую солнечные лучи поверхность: для алюминиевого сплава, из которого делался корпус первого спутника, в то время не было специальной технологии. И это одолели. Все, кто соприкасался с «шариком», стали его буквально носить на руках, работали в белых перчатках, а оснастку, на которой он монтировался, обтянули бархатом. Королев следил за всеми операциями по спутнику, требовал особого отношения к этому изделию...