В лучах прожекторов

В конце месяца слетали на завод за новенькими машинами. Теперь они назывались не У-2, а По-2, по имени их творца конструктора Н. Н. Поликарпова.

Новые самолеты многим отличались от прежних. Главное — легкостью планера и повышенной мощностью двигателя. На них установили уже не приспособленное на скорую руку, а настоящее бомбардировочное оборудование, пулеметы и бомбоприцелы. Яркость освещения в кабинах регулировалась поворотом реостата. Пилотажные и навигационные приборы имели устойчивое фосфорическое свечение.

В общем, это были боевые машины, созданные заводским коллективом уже с учетом опыта войны.

Передавая самолеты на заводском аэродроме, рабочие крепко жали нам руки и просили сильнее бить врага.

Особенно запомнился нам смуглолицый коренастый слесарь Алеша.

— Смотри, какой это самолет! — сказал он мне. — Четыреста килограммов бомб свободно возьмет… Не бойся за машину, бери полтонны. Бей фашистов. Будь здоров, браток!..

В мае полк вновь перебазировался. Теперь на аэродром под Москвой. Каждый день прибывало пополнение — молодые летчики и штурманы из училищ. Дивизия формировалась. Воеводин организовал обучение прибывшего пополнения на опыте «старичков». Мы летали по аэродромам, проводили конференции, рассказывали о наших тактических приемах.

Слушали нас внимательно. Помню, в одном из полков я рассказывал о тактике действия над целью.

— Важно не только метко нанести удар, — говорил я, — но и правильно уйти от цели после бомбежки. Надо использовать направление ветра и создавать наивыгоднейший угол планирования. Тогда можно достичь максимальной скорости; стрелка указателя доходит до последнего деления — 250 километров в час! А эксплуатационная скорость, как известно, 100–110.

Мое сообщение было встречено с недоверием. Молодых летчиков учили выполнять все строго по инструкции. Но боевая практика показала, что при выполнении задания надо выжимать из техники все возможное и даже невозможное.

Затем мы перелетели в Степаново. Летали в лучах прожекторов. Ездили на позиции зенитчиков, изучали их тактику. Дмитрий Супонин любил говорить новичкам: «Боевым опытом овладеешь — врага одолеешь».

После тренировочных полетов 313-я дивизия была готова к вылету на фронт.

Девятого июля полк поднялся с аэродрома Степаново, чтобы перебазироваться на площадку, что километрах в шестидесяти севернее Волхова. Снова фронт, теперь Брянский.

Мы уже знали, что 5 июля крупные силы немецко-фашистской армии перешли на Курской дуге в наступление и здесь идут ожесточенные бои. Знали мы, что и наши части готовят здесь сокрушительный удар.

Чтобы познакомиться с районом, каждый из нас сделал по вылету. 12 июля войска Брянского фронта перешли в наступление. Снова началась боевая работа нашего полка.

Первый объект — Кривцово, крупный опорный пункт обороны противника, западнее изгиба Оки. Немцы, видимо, решили здесь задержаться надолго. Они вкопали в землю танки, понастроили дзотов, блиндажей, нарыли множество окопов. Нам было приказано «выжигать танки, орудия и живую силу противника». Мы ничего не понимали.

«Выжигать танки, орудия»? Каким образом?

— Сейчас узнаете, — сказал начальник химической службы полка старший лейтенант Здельник и повел нас в лес.

Там на поляне мы увидели зеленую, наглухо закрытую автомашину. Два бойца стояли у ведра, наполненного серыми металлическими шарами, похожими на детские мячи. Здельник взял один из «мячиков» и, отойдя в конец поляны, бросил. Тотчас на том месте взвился вверх яркий столб пламени. Мы невольно отпрянули, почувствовав обжигающий жар. Через пять минут пламя погасло, оставив черную выжженную землю.

— Это ампулы с самовоспламеняющейся жидкостью «КС», — пояснил начхим.

Потом летчики и штурманы собрались у самолета. Здельник показал, как заряжаются ампулами басы (бомбовые авиационные кассеты), как надо правильно сбрасывать ампулы.

— Я должен вас предупредить о сугубой осторожности, — сказал Здельник. — Если самолет будет прыгать на разбеге, ампулы могут стукнуться, разбиться и загореться.

— Ходить на цыпочках треба, — уточнил Скочеляс.

— Будьте осторожны над линией фронта, — продолжал начхим. — Сделайте так, чтобы ваш самолет, то есть ампулы, не задела шальная пуля…

— Понятно, — докончил за него Виктор Солдатов, — а то живьем сгоришь не хуже врытых немецких танков.

Слова Здельника озадачили нас. Ведь все цели прикрыты сильным огнем зенитных пулеметов. Немцы стали хитрее: при появлении По-2 открывали огонь из всего стрелкового оружия. Где уж тут уберечься от шальной пули…

Мы долго еще ходили вокруг самолета с подвешенными басами.

Командир полка решил в первые полеты с ампулами послать наиболее подготовленные экипажи.

Вечером 14 июля на командный пункт были вызваны Вандалковский, Скочеляс, Крайков, Сербиненко, Егоров, Супонин, Солдатов, Орлов, Анчушкин, Жуков, Габидуллин, Маслаков, Зайцев и я. Объект удара — район возле села Алтухова, где сосредоточено много огневых точек противника.

Герой Советского Союза Д. В. Супонин

Штурманом звена ко мне назначили Солдатова, высокого, широкоплечего лейтенанта. Осмотрев подвеску басов, он подозвал техника по вооружению Невлера и сказал:

— Отлично, батенька мой. Только правый бас на взлете при первом же ударе сорвется. Там замок закрыт не полностью.

— Сейчас все проверю. Я еще не дошел до вашего самолета, — попытался оправдаться Невлер.

— Посмотри, посмотри, а я потом еще раз проверю…

Мы в воздухе.

— Впереди изгиб Оки, под нами Будоговицы, — сообщил штурман.

Над Алтуховом, покачиваясь, повисла мощная осветительная авиабомба. Ее сбросил самолет Габидуллина. Село и его окрестности стали видны как днем.

Тысячи пуль и снарядов из леса, деревни и оврагов устремились к нам.

— Сейчас даст Анчушкин!

Командир второй эскадрильи должен был первым сбросить ампулы с «КС».

Через минуту десятки факелов выросли внизу. Еще два самолета сбросили свой груз на восточной окраине вражеского опорного пункта.

— Отлично, — пробасил в наушниках Виктор, — сейчас Орлов, Супонин, Сербиненко прибавят.

В темноте выросли еще два огненных столба.

В районе пожаров стали рваться фугасные и осколочные бомбы, сброшенные другими самолетами. Все шло строго по задуманному плану.

Огненные ленты зенитных снарядов из Алтухова потянулись на запад, вслед за удалявшимися самолетами. Этим мы с Солдатовым и должны были воспользоваться.

— Прошли впадение Нугри в Оку. Возьми чуть правее! — шепчет штурман. — Скоро, что ли?

Слова Здельника «от пули ампула может взорваться» не дают покоя.

Убираю газ и тихо планирую. Слева и справа летят тысячи светящихся точек. Только бы не попали, только бы не по басам. Тихо заходим с востока на Алтухово.

Справа зажглись два прожектора и наклонились к западу.

Надо иметь большую выдержку, чтобы сидеть на бочке с динамитом, каким сейчас был наш самолет, и наблюдать, как рои пуль проходят рядом с тобой. Каждая из них может попасть, и тогда… Хруп, хруп — прорезала очередь левую плоскость… «Сейчас вспыхнем», — подумал я.

Но, как говорит пословица: «Всякая пуля грозит, да не всякая разит». Самолет дрогнул, басы раскрылись, ударив дверками по перкалю, и ампулы полетели на цель.

Мигом развернул самолет вправо и со снижением пошел на северо-восток. 1000, 800, 600 метров.

Даю полный газ. Скорость 200 километров в час. Расчалки воют. Солдатов ликует:

— Попали! Попали! Горит!

Восточная окраина опорного пункта пылает. Белесый дым стелется по низинам…

На КП летчики оживленно докладывают результаты. Заместитель начальника штаба — всегда спокойный капитан Тимофеев — не успевает записывать.

— Да ты спокойно, толком говори, — нервничает он.

— Вот тут, тут, товарищ капитан, — показывает пальцем на карте сержант Голубев.