Мы - Таллинские

Но тут из двери командного пункта выглянул дежурный офицер майор И. И. Семилов:

- Вас к телефону, товарищ командир полка!

Звонил замполит Добрицкий. Он сообщил:

- Прибыл к нам начальником связи полка лейтенант Владимир Васильевич Быков. Помните - раньше он служил у нас начальником связи 1-й эскадрильи. Я уже с ним беседовал. Молодой, правда, но, думаю, с обязанностями справится.

Быкова я помнил хорошо. Толковый связист, с ним легко будет работать.

Вообще быстро растет наша молодежь. Есть среди них и талантливые. Иногда даже в душе им завидуешь: молоды и талантливы, чего еще нужно человеку?

Перед глазами встали лица молодых летчиков, уже включившихся в боевую работу: младших лейтенантов В. П. Полюшкина и В. М. Кулинича. Они быстро вошли в число тех, кто добывал боевую славу 51-му минно-торпедному авиаполку. Такими же хорошими бойцами стали летчики 3-й эскадрильи А. А. Богачев и М. В. Борисов, штурманы Н. И. Конько, И. И. Рачков, С. И. Жебуртович, И. Н. Яковлев.

* * *

В конце 1944 и в начале 1945 года основными районами боевых действий нашего полка были Лиепая, Ирбенский пролив, Клайпеда, Данцигская бухта. Осенью и зимой, когда ночи на Балтике стали длиннее, вражеские конвои успевали в темное время суток пройти наиболее опасную часть пути - из Германии в блокированный порт Лиепая. Днем они отстаивались под сильной защитой средств ПВО.

Экипажей, которые летали днем и ночью, у нас насчитывалось не так уж много - мой экипаж и экипажи командиров эскадрилий. А нужно было наращивать минные постановки на подходах и в портах Лиепая, Клайпеда, в Данцигской бухте и готовить кадры ночников.

Мы как-то решили провести у себя учебные ночные полеты. Спрашиваю разрешения у командования дивизии в ту ночь не летать на Лиепаю. На мою просьбу последовал такой ответ:

- Вот разика два-три слетаешь на минные постановки, а потом вози своих летчиков хоть до утра.

Вначале я подумал, что мне ответили шуткой, но потом убедился, что так требовала обстановка. Мы начали ставить мины ночью и днем, в порту Лиепая и на подходе к нему.

Лиепая - самый крупный порт, питавший прижатую к морю вражескую курляндскую группировку. Разведка установила, что фашисты усилили морские перевозки сюда из портов Северной Германии.

Не имея возможности уничтожать вражеские транспорты на переходе морем ночью, командование приняло решение - нанести комбинированный удар днем непосредственно по порту топмачтовиками 51-го минно-торпедного и пикировщиками 12-го полка. Штурмовикам 11-й авиадивизии ставилась задача подавить огонь зенитной артиллерии. Истребительное прикрытие осуществлялось силами 21-го и 14-го авиаполков.

По имевшимся у нас данным, порт охраняли 30 зенитных батарей, в которых насчитывалось свыше 100 орудий, плюс зенитная артиллерия кораблей. Помимо этого, по приказу Гитлера, в Лиепаю были направлены лучшие воздушные асы фашистской Германии.

К утру 30 октября в порту скопилось до 15 транспортов, два миноносца, два сторожевых корабля и четыре тральщика. По ним и предстояло нанести удар.

В тот день, как обычно, после завтрака летный состав собрался на командном пункте полка, чтобы получить боевое задание.

Штурман второй эскадрильи капитан Николай Петрович Федулов сообщил, что вместе с командиром эскадрильи майором Борисом Евгеньевичем Ковалевым они согласны добровольно выполнить задание.

- Уже весь личный состав находится у самолетов и ждет распоряжения, доложил майор Ковалев и тут же добавил: - Мы просим командование считать этот полет подарком личного состава второй эскадрильи к двадцать седьмой годовщине Великого Октября.

- Вам поставлена очень тяжелая и весьма ответственная задача, - сказал я в ответ. - Мы знаем, что вторая эскадрилья сражается стойко и мужественно, но здесь, вероятно, потребуется переступить порог возможного, и вы должны быть к этому готовы. Действуйте!

А на стоянке второй эскадрильи уже висел красочный плакат, на котором четко были выведены слова А. С. Макаренко: "Храбрый - это не тот, который не боится, а храбрый тот, который умеет свою трусость подавить. Другой храбрости и быть не может. Вы думаете, идти на смерть под пули, под снаряды - это значит ничего не испытывать, ничего не бояться? Нет, это именно значит и бояться, и испытывать, и подавить боязнь".

Глубина в порту, где стояли транспорты, не превышала 10 метров. Это исключало применение торпед, а потому было отдано предпочтение фугасным бомбам крупного калибра.

Для лучшей отработки взаимодействия с истребителями прикрытия предполетная подготовка проводилась совместно. Прикрывали операцию две группы истребителей, по восемь "яков" в каждой. Одну группу возглавлял капитан Сушкин, а вторую - капитан Емельяненко.

- Эскадрилья к вылету готова, лишнее горючее слито, - доложил после проверки самолетов инженер полка Георгий Федорович Яковлев.

Через несколько минут взревели моторы топмачтовиков, и все самолеты один за другим быстро поднялись в воздух. Теперь и для технического состава начались томительные минуты ожидания. Каждый из них знал, что у торпедоносцев и топмачтовиков легких атак не бывает. Как потом выяснилось, бои над Лиепаей были самыми тяжелыми. О полете подробно доложил Николай Петрович Федулов после возвращения из госпиталя. Вот что он рассказал: " После Паланги мы взяли курс в море и на удалении 30 километров от берега пошли на север параллельно береговой черте. На траверзе Лиепаи видна была работа штурмовиков и пикировщиков, а немного выше множество наших и фашистских истребителей вели воздушные бои. Активно действовала вражеская зенитная артиллерия. На внезапность рассчитывать уже не пришлось, и мы на удалении 12 - 15 километров от берега вышли на цель двумя группами. По команде "Приготовиться к атаке!" самолеты перестроились и с интервалом около 30 метров, резко маневрируя, начали обстреливать цели, одновременно войдя в зону действия зенитных установок. Огня было страшно много. Вдруг в моей кабине появилась пыль от пулевых пробоин. А в это время стрелок-радист Бельчаев закричал:

- Нас атакуют истребители! - и тут же открыл огонь из башенных пулеметов, но как-то быстро его прекратил.

- Почему не стреляешь? - спросил я.

- "Мессер" ушел с отворотом влево. Видимо, ищет более легкую добычу, ответил Бельчаев.

- Стреляй по кораблям, - добавил я. Обе группы организованно произвели атаку, сбросили бомбы по транспортам, стоявшим в порту. А когда вышли из зоны огня, напряжение быстро спало. Осмотревшись, я сначала ничего не заметил. Спрашиваю у летчика Ковалева, как идут дела? Отвечает, что все в порядке, только вот приборы не работают. Радист сообщил, что у него все обстоит благополучно.

Успокоившись, я стал более внимательно осматривать самолет и увидел, что из левого мотора показываются языки пламени. Сквозь черный дым заметил, что один наш ведомый - самолет летчика Кузьмина, объятый пламенем, вместе с другими ведомыми продолжает следовать за нами. Но в то время, когда я докладывал своему командиру обстановку в воздухе, самолет Кузьмина взорвался. Так погибли смертью храбрых летчик младший лейтенант Александр Яковлевич Кузьмин, штурман младший лейтенант Федор Сабирович Аменкаев и стрелок-радист сержант Анатолий Яковлевич Кузьмин.

О том, что горит наш самолет, я не докладывал командиру. Садиться на воду в районе расположения вражеских войск мы не могли.

Майор Ковалев спросил у меня: "Что будем делать? Без приборов далеко не улетим". Я ответил: "Как пройдем линию фронта, можно садиться у берега на воду".

Вскоре линия фронта оказалась позади. Убедившись, что на берегу находятся наши войска, посоветовал садиться.

После посадки самолет прополз по воде и, оседая, зацепился за подводные камни. От удара я потерял сознание и пришел в себя только когда очутился в воде. Самолет медленно тонул, и надо было что-то предпринимать. Попробовал снять колпак башни и вылезти из самолета, но колпак не открывался. Летчик от удара о приборную доску тоже потерял сознание, а затем, придя в себя, вылез на плоскость, разбил ногой колпак на башне и фонарь в штурманской кабине. Я с большим трудом вылез на плоскость. Затем мы вдвоем, израненные, вытащили стрелка-радиста Бельчаева: у него оказалась перебитой нога. До берега было не так далеко, всего метров 40 - 60. Майор Ковалев прыгнул в воду и поплыл, а мы остались на плоскости. Самолет сел на грунт, верх фюзеляжа оказался на поверхности воды.