Пройдённый путь (Книга 1)

Я назвал номер белогвардейского полка, потрепанного нами за хутором Самохиным.

- Нет, - отвечают казаки.

- Вот беда, - сокрушаюсь я, - путаемся, путаемся, так и к красным угодить можно.

- Постой, постой! А почему, станичники, у ваших лошадей хвосты подрезанные? - спрашивают казаки.

- Э, братуха, тут такая каша заварилась, что и сам стриженый будешь. Убили наших лошадей в бою. А куда казак без лошади! Хорошо еще, что захватили лошадей у красных.

- Да, бывает, - подтвердили казаки. - Ваш полк отступил правее, должно быть, там его и нужно искать.

Ну думаю: винтовок у нас с ординарцем нет, лишь шашки и револьверы, следовательно, второй признак, по которому нас могут признать как красных, отпадает.

- Так мы, станичники, если вы не против, останемся здесь ночевать, а утром поедем искать свой полк. Ночью и в беду попасть не трудно.

- Это верно, - согласились казаки. - Оставайтесь, места хватит. Ставьте лошадей да идемте в хату. Хозяйка у нас хорошая - молоко и сало приготовила.

- Спасибо, - ответил я, - это будет не лишне. Вот мой приятель что-то заболел бедняга - пусть полежит, а я лошадей пока уберу.

- Да это у него с перепугу, - засмеялись казаки. - Добре, видно, красные прижали, коли свой полк потеряли.

Все как будто обходилось благополучно. Но одного еще я опасался: а вдруг среди белых окажутся казаки из Великокняжеской или из хуторов Дальнего и Жеребкова? Там почти все знали меня в лицо. К счастью, эти опасения оказались напрасными.

Казаки, больше не обращая на нас внимания, оживленно обсуждали результаты дневного боя. Прислушавшись к их разговору, я понял, почему в хуторе белые, а не Городовиков со своим полком.

События развивались так.

Полк Городовикова преследовал конницу противника до хутора Жутов второй. Пластунский батальон белых, оборонявший этот хутор, пропустил через свои цепи отступающую конницу белых и открыл огонь по эскадронам Городовикова. Этот внезапный и сильный огонь смешал их боевые порядки и остановил наступление полка. Казаки этим немедленно воспользовались и перешли в контратаку. Городовиков поспешно отступил и ушел в Абганерово.

Потолковав о бое, казаки замолчали, а потом один из них начал рассказывать, как при преследовании красных он чуть было не захватил в плен Буденного.

- Как только мы стали преследовать красных, - рассказывал казак, - я сторонкой, сторонкой да вперед... Конь вы знаете, станичники, у меня добрый, резвости не занимать... Прижимаю этак я и вижу: скачет Буденный!

- Врешь, - говорит другой казак. - Откуда ты знаешь Буденного?

- Э, братуха, да как же не знать! Усы черные вразлет, сам вроде не так уж велик, но плотный. Да хотя бы не знал раньше, но как увидел коня буланый с черным ремнем по спине, на лбу звездочка, хвост черный, а грива, что тебе ворона крыло, - так и подумал: это он, а не кто другой.

- У кого хвост и грива черные? У Буденного нешто?

- Да тю ты! Я же сказал, что у коня его. Не перебивай, братуха... Так вот, станичники, увидел я Буденного и думаю: пан или пропал. Сгину или пымаю его, чертяку. Жму что есть духу. Он вроде бы подпустил меня к себе. А потом как прижмет, прижмет, да куда там - как не бывало... Смотрю, он опять предо мною и к тому же смеется леший. Ну думаю: я тоже не кислым молоком мазанный. Ударил за ним снова. Кажется, не скачу, а лечу. Зло берет, а догнать не могу. Верь или не верь, братуха, - обращается рассказчик к рядом стоящему казаку, - все равно что ты бы уходил галопом, а я стоял на месте. Вот это конь - сколько живу, но таких не видел. Гнался я, гнался, оглядываюсь, а наших нет. Плюнул, выругался и вернулся.

- Так и не пымал Буденного?

- Не пымал, - сокрушенно ответил рассказчик. - До сих пор не пойму: или Буденный колдун, или конь его сатана, - заключил он.

Казак складно врал - душу отводил, но надо отдать ему должное - масть моего коня он знал во всех подробностях... Трудненько было бы нам с ординарцем, если бы мы приехали в хутор засветло.

Вскоре казаки пошли со двора в хату ужинать. Мы решили, что нам надо уходить подобру-поздорову. Но только мы собрались выехать за ворота, как во двор ввалилось человек двадцать казаков во главе со старшим урядником. Из разговора казаков я понял, что их взвод назначен в сторожевую заставу. Недолго думая я подошел к уряднику, сказал ему, что мы из 72-го полка, и попросил разрешения вернуться в свою часть. - Чего здесь путаетесь? буркнул он и, не став ждать ответа, сообщил мне пропуск.

Приехав в хутор Самохин, я поднял полк Маслакова по тревоге и приказал ему под покровом ночи подойти к хутору Жутову, окружить расположенного там противника и стремительной атакой со всех четырех сторон разгромить его. Для захвата полевых караулов белых была выделена специальная группа разведчиков, которой я сообщил полученный от урядника пропуск. Пропуск был превосходно использован нашими разведчиками. Благодаря ему они без выстрела сняли полевые караулы белогвардейцев.

В четыре утра полк Маслакова обрушился на спящего противника. Оказать серьезное сопротивление он, конечно, не мог, хотя в Жутове располагались три полка кавалерии и пехота белых. Лишь небольшая часть белогвардейцев вырвалась из хутора и в панике убежала в степь. Остальные были пленены, те, кто оказал сопротивление, зарублены. Все пленные были построены на северной окраине хутора. Я подъехал к ним и поздоровался:

- Здравствуйте, станичники!

Пленные в один голос гаркнули:

- Здравия желаем, ваше превосходительство!

В ответ на это грянул хохот стоявших за мной бойцов.

- Вот сукины дети беляки - вспомнили превосходительство! - смеялись наши бойцы.

Я обратился к пленным:

- Кто, станичники, ночевал сегодня со мной в Жутове, выходи!

Никто не выходит, все молчат. Я говорю им, в каком именно доме был ночью, но и это не помогает.

- Так что же, выходит, я не был вашим гостем? Хорошо. Тогда кто же из вас рассказывал, как он ловил Буденного?

Еще одна минута молчания, а потом, смотрю, выходит из строя чубатый казак.

- То я так... брехал, - робко озираясь, говорит он.

- Здорово, казак, врешь. А откуда же ты все-таки знаешь мою лошадь?

- Да мне тут один станичник рассказывал, - отвечает он.

Пленные не могли поверить, что я действительно был у них на хуторе.

- А когда же вы от нас уехали? - спрашивали они.

- Тогда, станичники, когда вы ели сало и пили молоко, - ответил я.

- Да не может этого быть! - не верили казаки.

В заключение я сказал:

- Вас обманули лживой агитацией и заставили воевать против своих братьев по труду. А чтобы вы не сдавались в плен, вам говорят, что красные расстреливают всех пленных. Это ложь! Мы гарантируем вам жизнь, и вы можете сейчас же написать об этом своим родным и соседям.

После того как я это сказал, пленные почувствовали себя непринужденно. Начались оживленные разговоры. Один из пленных, на вид бравый казак, спросил меня:

- А правда, что вас пуля и сабля не берет и что вы наперед знаете, о чем думает наш командир полка, и все делаете наоборот?

Я посмеялся и стал рассказывать, за что мы воюем и почему победа будет за нами.

Тут же, приспособив бумагу на коленях, пленные казаки принялись писать письма. Потом они выбрали из своей среды девять человек, которым было поручено пойти в тыл белых - разнести письма родным и передать станичникам наказы своих товарищей, оставшихся в плену.

Пленные офицеры - двадцать семь человек - были выстроены отдельно, и я сообщил им, что офицеров мы тоже не расстреливаем, если они честно отказываются от продолжения борьбы с Советской властью.

В донесении, отправленном командованию, я просил рассмотреть вопрос о дальнейшей судьбе пленных и предлагал повести решительную борьбу с расстрелами пленных, которые в тот начальный период гражданской войны в некоторых партизанских отрядах практиковались как ответ на террор белых.