Исповедь бунтаря

Мне понятна нелюбовь нашей политической элиты к Америке и Западу. Она подогревается бездарной политикой США в Ираке, да и в отношении других стран. Однако есть одна маленькая, но существенная деталь: США никогда не воевали с Россией. Никогда! И еще: США никогда не воевали с демократическими странами. Воевали в Северной Корее, во Вьетнаме, в Ираке, свергли Милошевича. Но ни разу не воевали с демократией. Не хотите воевать с Америкой – оставайтесь демократией, вот главный принцип. И не суверенной, а настоящей!

IX

Чеченский узел

В карьере политика периодически возникают ситуации, когда ему приходится идти наперекор движению масс или подставляться под удар. Иногда очевидные для избирателей вещи не являются однозначными, и надо найти в себе смелость, чтобы сказать людям правду или занять непопулярную позицию. Чеченский конфликт – из подобного ряда, когда вроде бы и молчать нельзя, да слова с трудом выговариваешь.

Война в Чечне не имеет ни оправдания, ни счастливого финала. Я выступал против войны в Чечне и в 1996 году, и в 1999-м. В Чечне воевало более 20 тысяч солдат из Нижегородской области. Группа наших земляков попала в засаду на площади Минутка во время первого штурма Грозного. Похороны превратились в гигантскую антипрезидентскую манифестацию – сто тысяч человек вышли на улицы Нижнего Новгорода.

Чеченская война стала и одним из наших расхождений с Анатолием Чубайсом. Мы серьезно дискутировали по этому поводу. Мы спорили почти сутки без перерыва. Чубайс настаивал на том, что в Чечне возрождается российская армия. Но надо побывать там, чтобы делать такие оптимистические выводы. Я несколько раз ездил в Чечню – и во время первой кампании, и после начала второй. Ужасное зрелище. Беспробудное пьянство на всех блок-постах, проститутки, обслуживающие военных за 300 рублей, сплошная коррупция с продажей топлива, торговля самодельным бензином, который производился там же на незаконных заводиках. Я все это видел. Это производило впечатление полной безнадеги. Очевидно для меня стало и то, что в умах, в головах военных и людей, прошедших через войну на Северном Кавказе, Чечня уже давно – суверенная территория.

В Чечне я был много раз – в 1999-м, 2000-м, 2001-м, 2002-м. Дело в том, что там воевало много моих знакомых и друзей из Нижнего Новгорода. Когда Путин дал указание выбить Басаева из Дагестана, я это поддержал. Но когда начались массовые зачистки в самой Чечне, когда массовые исчезновения людей сопровождались сжиганием домов и стало ясно, что кровная месть никогда не закончится, я выступил против.

Для огромного числа россиян Чечня превратилась в ненавистную территорию, но практически суверенную. К 2000 году отношения между Москвой и Грозным достигли критической точки. Затем несколько лет российская армия и милиция восстанавливали там признаки российской государственности. И что теперь? Нет Масхадова, нет Басаева, а ситуация принципиально не изменилась. Кстати, говорят, Басаев погиб от бомбы, начиненной гвоздями. Специалисты ФСБ подобных бомб никогда не делали. В этой связи версия о том, что Басаев погиб в результате внутренних разборок, не кажется фантастической. Однако официальная пропаганда это скрывает.

Внешне в Чечне восстановлен конституционный порядок. Но Рамзан Кадыров – разве это порядок, которого желает большинство россиян? Рамзан участвовал в джихаде против России вместе со своим отцом, потом спустился с гор и за конкретные привилегии временно сотрудничает с Путиным. Кадыров имеет право с оружием заходить в московские кафе и рестораны, бесконтрольно тратить бюджетные деньги и содержать гвардию, которая выполняет исключительно его приказы. Таков российский конституционный порядок? У Кадырова есть фантастическая возможность шантажировать Путина. Он может в любой момент уйти в горы. Почему? В Чечне все держится не на законе и Конституции, там все завязано на одном человеке. Случись что с Кадыровым, и кровавое месиво начнется заново.

Я в новый чеченский порядок не верю и вообще не считаю, что там восстановлен порядок. Там никто не соблюдает российских законов, а значит, это не Россия. Чечня – территория, которой «по понятиям» управляет человек, временно лояльный к Кремлю. И никак иначе определить сложившееся там положение вещей нельзя.

Если у них там порядок и война закончена, то почему же там постоянно происходят взрывы: то в Чечне, то в Дагестане, то в Ингушетии, то в Карачаево-Черкесии, то в Кабардино-Балкарии? Если там наладили мирную жизнь и война закончена, то зачем регулярно объявлять амнистию? Постоянно появляются сообщения о камерах пыток, заказных убийствах от имени чеченской власти. Непонятные и демонстративные рейды чеченских спецслужб то в Питер, то в Кондопогу – это порядок? Стрельба на улицах Москвы, убийство одними представителями чеченских спецслужб руководителя другого спецотряда – это мирный процесс?

Нет там никакого порядка и мира. В Чечне – война.

На массовые теракты, которые в конце 1990-х захлестнули Россию, нужно было как-то отвечать. Но доказано, что история международного терроризма всегда заканчивалась каким-то политическим процессом. Например, президент Франции Де Голль, которого трудно обвинить в слабости, дал свободу Алжиру. Испанские сепаратисты баски получили очень большую автономию. Ирландцы получили серьезную автономию и представительство в парламенте. Сделала это, кстати, Маргарет Тэтчер. К политическим решениям готовы сильные лидеры, слабые – никогда. Де Голль и Тэтчер были очень сильными людьми.

Конечно, Хасавюрт в 1996 году, а главное то, что последовало за ним, можно назвать только абсурдом. Подписание хасавюртовских соглашений с чеченскими сепаратистами нельзя считать политическим решением проблемы. Политическое решение – это совсем другое. Политическое решение подразумевает, что обе стороны берут на себя взаимные обязательства. Есть не только обязательства у России не вмешиваться в компетенцию Чечни, но и руководство Чечни обязуется выполнять российскую Конституцию. Авторство хасавюртовских соглашений принадлежит вовсе не генералу Лебедю. Александр Лебедь как секретарь Совета безопасности взял на себя функцию первоначальных тяжелых и опасных переговоров с Масхадовым, но непосредственно текст соглашений писали Лукин и Рогозин. Бывший лидер партии «Родина» очень не любит обсуждать эту тему, хотя факты – вещь упрямая.

За этими соглашениями последовали полное безволие и невозможность решать серьезные вопросы. Я в то время уже работал в правительстве. Я не отвечал за Чечню, я отвечал за российскую энергетику. Единственный вопрос, который нам удалось решить с Масхадовым, и решить конструктивно – это вопрос о транзите нефти на чеченском участке.

Нефть воровали из нефтепровода Баку-Новороссийск все кому не лень. Помимо воровства людей, воровство нефти и производство из нее дешевого бензина стали для полевых командиров главными источниками дохода. Мы решили эту проблему достаточно быстро и радикально: за полтора месяца проложили трубу в обход Чечни. Как только построили новую трубу – чеченцы перестали воровать нефть.

Масхадов распорядился создать специальные отряды по охране трубопровода. Мы платили за транзит, воровство нефти прекратилось. Это, пожалуй, единственный случай нормального сотрудничества с независимым чеченским правительством.

С чеченцами непросто иметь дело. Была мысль вернуться к проекту генерала Ермолова, который покорял Северный Кавказ в XIX веке. Он считал, что необходимо отделить горную Чечню от равнинной. Эксперты в разгар боевых действий серьезно прорабатывали этот вариант. Они предлагали объявить горную часть Чечни мятежной территорией и контролировать по периметру, как сектор Газа в Палестине. Разрабатывали варианты инкорпорации чеченской элиты, в том числе и сепаратистской, в российскую жизнь. Этим тоже генерал Ермолов занимался в XIX веке. С одной стороны, он жестоко карал мятежные села, с другой – поощрял тех, кто хотел жить мирно.