Антонин Дворжак

Как только были расписаны голоса симфонии, Дворжак с грузом нот отправился в Англию, пригласив с собой в эту поездку Вацлава Зубатого, теперь уже доктора философии и профессора Карлова университета, однако по-прежнему старательно делавшего клавирные переложения его новых произведений.

До намеченного в Лондоне концерта оставалось еще много времени, и друзья задержались в Брюсселе, чтобы осмотреть собрание голландской живописи. Потом в Лондоне они много часов проводили в Национальной картинной галерее. Дворжак с интересом погружался в мир мало ему знакомого искусства, но и к живописи он подходил с привычными для него музыкальными критериями. Задержавшись у «Мадонны» Рафаэля он как-то сказал Зубатому:

— Видите, это — Моцарт. Человеческая фигура, складки платья, пейзаж за троном — все красиво и удивительно скомпоновано. А в Брюсселе, та огромная картина Брейгеля, перед которой человек чувствует себя маленьким и ничтожным, — это Бетховен.

Жил Дворжак, конечно, опять у Литлтона. Старый издатель, в типографии которого уже гравировалась баллада «Свадебные рубашки», и его сын Альфред и не мыслили себе иного и просили Дворжака и впредь рассматривать их дом как свой. Они были очень предупредительны. В свободное от репетиций и выступления время, а такого на этот раз у Дворжака было много, так как на протяжении месяца он должен был дать только три концерта, Литлтоны старались развлекать своего гостя. Они устраивали для него экскурсии в старинные дворцы и аббатства, зная его страсть к птицам, возили в зоологический парк; а потом — парадные обеды в ресторанах или приемы на вилле в Сиденхэйм. Дворжак наслаждался роскошью, дружеским вниманием и неизменным успехом, сопровождавшим все его появления на эстраде.

22 апреля 1885 года в Сент-Джеймс-холле впервые прозвучала ре-минорная симфония. «Англичане и на этот раз встретили меня так же сердечно и пышно, как и ранее, — писал Дворжак. — Симфония понравилась чрезвычайно, и я думаю, что во время последующих исполнений будет нравиться все больше и больше». В программе второго выступления Дворжака был фортепианный концерт, а в третьем — «Гимн» («Наследники Белой горы»), срочно напечатанный Литлтоном и принятый англичанами, пожалуй, даже лучше, чем симфония.

Спустя четыре месяца Дворжак снова стоял за дирижерским пультом перед англичанами. Это было в Бирмингеме. Оркестр и хор в пятьсот голосов исполнили его сказочно-романтическую балладу «Невеста призрака» («Свадебные рубашки»). Для фестиваля в Лидсе Дворжак решил написать новое произведение.

Многократные и длительные поездки Дворжака в Англию и вести о том, что он разрешил там напечатать «Гимн», фортепианные пьесы и балладу «Свадебные рубашки», очень взволновали Зимрока. Он считал композитора как бы своей собственностью. Заставив его несколько лет назад подписать соглашение о праве первого издания, он постоянно выражал неудовольствие тем, что Дворжак сочиняет преимущественно крупные симфонические, вокальные и инструментальные произведения, настойчиво требовал фортепианных пьес, танцев, песен, скупился на гонорар, полагая, что он хозяин положения. Но Дворжак был совсем не тот человек; которого мог провести хитрый коммерсант.

Получив еще в Англии от Зймрока разгневанное письмо, он постарался его умилостивить, пообещав не откладывая приступить к работе над вторым циклом «Славянских танцев». А так как эти танцы станут, бесспорно, золотой жилой для издательства, гонорар за ре-минорную симфонию, которую он все-таки не оставил Литлтону, а привез Зимроку, следует удвоить. То есть вместо трех тысяч марок он требовал шесть. Зимрок сдался, обрадованный обещанием композитора сочинить новые «Славянские танцы». Но ему еще долго пришлось ожидать эти пьесы. Увлеченный сочинением новой оратории (ведь фестиваль приближался), Дворжак откладывал исполнение своего обещания. На упреки Зимрока он сердито замечал, что тот, вероятно, представляет себе процесс сочинения слишком легким, а он без вдохновения писать не может. Когда же через год безутешный Зимрок, узнав о том, что Дворжак продал Литлтону только что законченную свою ораторию «Св. Людмила», опять напомнил композитору об их соглашении, Дворжак проявил забывчивость. «Даю Вам честное слово, — написал он Зимроку, — я не сделал бы этого, если бы мог вспомнить о подобном письменном соглашении, но я, ей-богу, не помню ничего похожего». Он не хотел порывать с Зимроком, но не намерен был и упускать двадцать тысяч, которые ему предложил Литлтон за ораторию.

В октябре 1886 года Дворжак в пятый раз отправился в Англию, на этот раз с женой, чтобы подготовить и исполнить на фестивале свою «Людмилу». Он возлагал большие надежды на ораторию. Ему хотелось, чтобы она имела не меньший успех, чем «Stabat mater».

Сочиненная на слова поэта Эмиля Фриды, известного под псевдонимом Ярослав Врхлицкий, оратория эта представляет собой историко-патриотическое произведение. Конечно, нельзя отрицать наличия в нем религиозных черт, которые, однако, не являются преобладающими. Дворжак был человеком верующим. Сочинял и чисто религиозную музыку. Такова, например, месса ре мажор, написанная вслед за «Людмилой» по заказу основателя Чешской академии наук и искусств Йозефа Главка, для освящения часовни в его поместье. Но ораторию для Англии Дворжак с самого начала хотел сделать произведением исторически-чешским. Поэтому он и отвергал характерные для этого жанра либретто на библейские сюжеты, которые ему неоднократно присылал Литлтон, и упорно искал что-то подходящее в недрах истории своего народа.

Действие «Св. Людмилы» относится к концу IX века и отражено в чешских патриотических преданиях. Это история крещения чешского народа (873 г.), переход от язычества к христианству.

Княжна Людмила с приближенными возносит молитвы своим богам. Появляется монах Иван, разбивает языческие идолы и призывает княжну и народ принять христианство. Все следуют за отшельником в его обитель, чтобы познать истину. В лесу им встречается князь Борживой. Он очарован красотой Людмилы и просит ее стать его женой. Отшельник согласен благословить их брак при условии, что они примут христианство. В заключение в моравском городе Велеграде совершается обряд крещения новобрачных и чешского народа. Звучит мелодия древнего гимна «Господине, помилуй ны», возвещая конец языческой тьмы и начало света.

Если вспомнить, что принятие христианства Людмилой и Борживоем хронологически совпадает с разгромом немцев в битве восставших Великоморавских племен против Людовика и с заключением потом Фюргеймского мира (874 г.), признавшего независимость Моравии, станет понятной патриотическая направленность сочинения Дворжака. А национальная основа ее подчеркнута введением в музыкальную ткань упоминавшегося уже чешского гимна и других древнеславянских напевов.

Неудивительно, что «Св. Людмила» Дворжака признана первенцем национальной чешской оратории и до сих пор пользуется большой популярностью в Чехии. Ее исполняют не только хоровые коллективы. Наряду с листовской «Св. Елизаветой», «Св. Людмила» Дворжака была показана на сцене Национального театра в театрализованной постановке. Англичане могут гордиться тем, что способствовали созданию такого великолепного произведения.

В Англии ораторию приняли восторженно. Оповещенные о предстоящем 15 октября 1886 года исполнении в Лидсе, меломаны и поклонники таланта Дворжака, а таких с каждым годом становилось все больше и больше, из разных городов за много дней до начала фестиваля съехались туда, чтобы не остаться без билета. Не удерживали их ни расстояния, ни трудный порой путь.

Оратория Дворжака была и в центре внимания устроителей фестиваля. Для ее исполнения не жалели ничего. «Это были самые лучшие голоса и оркестранты, — писал он. — После окончания (а продолжалось это с половины 12-го до 3 час.) возгласы «Дворжак» раздавались без конца… а весь хор и оркестр махали платками…». Затем, когда растроганный Дворжак сказал несколько слов по-английски, поблагодарив публику за сердечный прием, а музыкантов за отличное исполнение, снова поднялась буря аплодисментов. «Это был опять торжественный день, о котором я буду всегда вспоминать с радостью…»