Рерих

По совету московского художника Игоря Грабаря Щербатов вместе со своим другом В. В. фон Мекком, тоже молодым московским богачом-коллекционером и дизайнером женских костюмов, пришли в объединение «Мир искусства» и предложили силами мирискусников и своими финансами организовать необычное предприятие. Сергей Дягилев в журнале «Мир искусства» точно сформулировал цели и задачи этой выставки: «Инициаторы нового предприятия на Б. Морской улице хотели выбиться из проторенной дорожки и, прежде всего, встать в непосредственные сношения с потребителем, создав вместе с тем не случайное, зависящее от капризов художника, но постоянное и практическое дело…» [83]

Выставку «Современное искусство» сами художники окрестили «грабариадой». Дело в том, что московский художник Игорь Грабарь сумел так увлечь московских богатеев, что те действительно поверили в прибыльность этого дела.

Александр Бенуа писал:

«…Грабаря поддерживал молодой и очень состоятельный москвич, князь Сергей Александрович Щербатов, только что вступивший в обладание большого наследства и горевший желанием пожертвовать „сколько будет нужно“ на процветание отечественного искусства. Полный такого же благородного рвения был и другой, еще более юный московский богач, Владимир Владимирович фон Мекк, который предоставил себя всецело тому, что бы ни затеяли Грабарь и Щербатов… Вот этот громадный, тяжелый человек [князь Щербатов] был в те дни совершенно порабощен Грабарем: он ступал за ним, по выражению Яремича, как слон за своим корнаком» [84].

Идея выставки «Современное искусство» сводилась к тому, чтобы дать публике возможность увидеть разные произведения искусства в окружении разработанного художником интерьера. Это была одна из первых дизайнерских выставок в России.

В рамках проекта «Современное искусство», кроме интерьеров, было организовано пять экспозиций: показ работ ювелира Р. Лалика, художников К. А. Сомова и Николая Рериха, выставка японских гравюр и выставка рисунков, акварелей. картин, посвященных 100-летию Петербурга.

Специально к открытию были выпущены два каталога картин: Константина Сомова и Николая Рериха, оба эти каталога вышли под маркой «Современное искусство» в издании С. А. Щербатова и В. В. фон Мекка, под редакцией И. Э. Грабаря.

В журнале «Театр и искусство», в своей статье с показательным названием «Искусство для немногих» Александр Александрович Ростиславов писал об этих выставках: «Нельзя не признать, что выбор таких двух художников, как Сомов и Рерих, очень удачен. Оба вследствие своей оригинальности до сих пор были особенно непонятны многим из публики и возбуждали немало недоумений» [85].

Еще «Зимою 1901/1902 года Щербатов со своим другом В. В. фон Мекком, — вспоминает о начале предприятия Игорь Грабарь, — задумал организовать нечто вроде постоянной выставки картин, мебели, ценных архитектурных интерьеров и прикладного искусства. Они обратились ко мне, прося меня стать во главе этого предприятия, на которое они смотрели как на среднее между чисто меценатским и коммерческим. К сожалению… мы создали предприятие недостаточно жизнеспособное и, прежде всего, далекое от принципа хотя бы частичной самоокупаемости… В это увлекательное дело впряглись все мы: Бенуа, Лансере, Бакст, Константин Коровин, А. Я. Головин и я. Приняли творческое участие и „хозяева“ — Щербатов и Мекк, интересовавшиеся прикладным искусством, главным образом дамскими нарядами, которые сами сочиняли и комбинировали. Бенуа и Лансере сделали проект стильной гостиной, Бакст — очаровательного будуара, Коровин — комнаты, построенной на мотиве зеленой ржи и васильков, Головин — русского терема, резного из дерева. Я взял то, что осталось незанятым: главный вход с лестницей и голландские печи. Последние не должны были отнимать места на стенах, нужного для картин, почему надо было придумать печки приниженного типа, печки-лежанки, вернее, печки-полки, на которых можно было бы расставлять предметы декоративного искусства. При этом печи и сами должны были быть декоративными, но в то же время и греть. Пришлось долго придумывать систему рациональных дымовых оборотов. В течение всего лета шли работы по реализации проектов к натуре… Щербатов с Мекком сделали комнату на мотив павлиньего пера» [86].

Выставка намечалась колоссальная, деньги лились рекой и принимались любые безумные идеи. Вся организационная работа сопровождалась постоянными попойками в ресторанах и уверением меценатов в том, что такая выставка вообще изменит у публики миропонимание, и зритель, а значит, и покупатель, совсем по-другому будет смотреть на произведение искусства. На завтраке, устроенном Щербатовым специально для обсуждения планов нового предприятия, был и Николай Константинович Рерих, занимавший тогда должность секретаря Императорского Общества поощрения художеств. Игорь Грабарь прятал своего мецената от мирискусников — боялся, что перехватят у него богатого князя. Бенуа был этим раздосадован, но деньги, которые обещались, сводили на нет все обиды.

«О нем, как о художнике, — писал в своих воспоминаниях о князе Щербатове А. Бенуа, — мы и вовсе не могли иметь суждение, так как ни одной черточки его рисунка, ни одного мазка его кисти мы не видали; приходилось на слово верить Грабарю, который одобрительно отзывался о даровании своего ученика. В нашей компании, в которой почти все отличались бойкостью языка и ядовитостью, Сергей Александрович, видимо, чувствовал себя не совсем по себе, он робел, он краснел и предпочитал молчать».

Второй финансист этого предприятия — В. В. фон Мекк также не был отдан И. Э. Грабарем на растерзание мирискусникам, они могли только тратить его деньги, но хотелось большего, поэтому Бенуа с сарказмом писал:

«Рядом с колоссом Щербатовым, маленький, щупленький, непрерывно густо краснеющий и даже немного от конфуза заикающийся фон Мекк в своем студенческом сюртуке производил впечатление какого-то состоящего при богатыре совершенно юного оруженосца. Его, к тому же, мы отдельно от Щербатова никогда не встречали, и он ни у кого из нас на дому не бывал. В обществе он представлялся очень милым малым и необычайно благожелательным. И ему особенно мешала его природная чрезмерная застенчивость; уже из-за нее он предпочитал оставаться в тени (в густой тени), бросаемой монументальной фигурой его приятеля».

Специально для проведения организационных собраний князь Щербатов купил в Петербурге квартиру, куда и пригласил художников на завтрак. «Стол был убран белыми цветами и среди них, в японских клеточках, весело прыгали белые, как снег, рисовки (японские птички, с нежно-розовым клювом), имевшие шумный успех, — вспоминал впоследствии князь Щербатов. — Завтракали Врубель, Серов, Коровин, Головин, Бенуа, Сомов, Бакст, Лансере, Рерих, Грабарь, Дягилев, Рушиц (пейзажист), Яремич. Врубель, помнится, не будучи в то время в состоянии работать для выставки, о чем очень жалел, уступил предназначавшуюся для него комнату Коровину, неожиданно для меня, что, признаюсь, меня несколько озадачило. В культурный вкус Врубеля Мекк и я верили, творчество Коровина, притом весьма самолюбивого, для данной цели мне показалось сопряженным с неким риском. Но именно случай с ним воочию доказал, насколько я не ошибся, делая ставку на радостные сюрпризы со стороны живописцев — театральных декораторов. Комната его была очаровательна».

Во время этой встречи Игорь Грабарь был на коне. Он убеждал друзей принять его план создания в Петербурге художественного центра, в котором «Ренессанс» художников «Мира искусства» наглядно бы показал, что творчество, если оно является прародителем нового стиля в искусстве, может быть самоокупаемым и даже прибыльным. Речь Грабаря, произнесенная на этом завтраке, запомнилась многим. Александр Бенуа достаточно точно в своих воспоминаниях передает ее настроение: