Джон Леннон

То, что каждый из первых номеров «Mersey Beat» распродавался за одно утро, демонстрировало, насколько сильна была потребность в информации о выступлениях, в новостях музыки и в сведениях о жизни звезд, причем не только местных, но и о Клиффе Ричарде, Хелен Шапиро и Джимми Джастисе, занимавших первые места в национальных чартах. Тем не менее призыв «Mersey Beat», чтобы Лондон обратил свой взгляд на север, прозвучавший 15 февраля 1962 года, поначалу остался без ответа.

Все предыдущее лето — необычно холодное — Beatles провели в Гамбурге. Помимо прочих обязанностей в клубе «Тор Теп», они должны были аккомпанировать Тони Шеридану, который считался бесспорным городским королем рок-н-ролла и имя которого упоминалось всякий раз, когда речь заходила о британских музыкантах в Гамбурге. «Я был одним из ингредиентов в общем котле, — признавал он сам. — Не думаю, что я представлял большую ценность, чем кто-то другой, — за исключением того, что у меня было больше опыта. В этом состояло мое преимущество».

Предшественниками Beatles в «Тор Теп» были Gerry And The Pacemakers, перенимая секреты ремесла у того, кого они впоследствии называли «учителем». Их ведущий гитарист многому научился, пристально наблюдая за Шериданом. И действительно, Джерри, а также Джон Леннон держали гитару так же высоко, как Тони.

Джон и трое других музыкантов Beatles были приглашены Бертом Кемпфертом, внештатным продюсером компании «Polydor», специализировавшегося на поп-музыке подразделения «Deutsche Grammophon», чтобы аккомпанировать Шеридану при записи композиций его дебютного альбома «My Bonnie» — в том числе и одноименной песни, которая вышла также в виде сингла и на короткое время попала в немецкие чарты. Остальные треки были записаны в Гамбурге с другими британскими музыкантами.

«Берт пытался записывать рок-н-ролл с молодыми немцами, — пояснил Тони, — но это было просто курам на смех. На него произвела впечатление наша так называемая аутентичность. Обидно, что никто не записал ни одного из концертов в „Top Ten“. В большинстве случаев партию соло-гитары исполнял я сам — Джон справлялся с этим хуже из-за несовершенства своей техники. Джордж был молод, неопытен и слишком трепетно относился к этому занятию — но он очень хотел учиться. Ударник был не особенно хорош, и поэтому ритм-гитаре приходилось компенсировать отсутствие мощного ритма. Берт Кемпферт об этом ничего не сказал, и мы были рады ничего не менять во время записи».

В попытке — возможно, ошибочной — сохранить ту «естественную» энергию, которую они с Тони излучали на сцене, Beatles поспешили на сеанс звукозаписи почти сразу же после окончания их выступления в «Top Ten». Они не сомневались, что бурлящий в их крови адреналин может эффектно перейти на пленку — некое звуковое подобие заключенной в бутылку молнии, — хотя и ослабленный больничной стерильностью студии.

Все треки были записаны максимум за три приема, и у Кемпферта осталось время, чтобы оценить композиции из репертуара Beatles, которые они исполняли без Тони. Особенно сильное впечатление произвела аранжировка классического рэгтайма «Ain't The Sweet» (партию вокала исполнял Джон Леннон) и инструментальная пьеса сочинения Харрисона и Леннона «Cry For A Shadow».

Ни одна из них не увидела свет за пределами Германии, пока Beatles не приобрели международную известность. После того как судьба повернулась к группе лицом, Берт вспоминал: «Мне было совершенно ясно, что они необычайно талантливы, но тогда никто — включая самих ребят — не знал, как использовать этот талант и куда он их приведет».

Тем не менее, дома даже аккомпанемент на вышедшем в другой стране диске стал для Beatles мерилом их успеха. После такого начала коммерческой дискографии Джон, Пол, Джордж и Пит возобновили свои странствия по Ливерпулю и его окрестностям, называя себя «музыкантами фирмы „Polydor“». Спектр их деятельности расширился — у них уже появился опыт Гамбурга, — но их не покидало ощущение, что они топчутся на месте. Они уже исчерпали свои возможности в Мерсисайде, но никто из них не понимал, как сделать шаг, отделяющий их от настоящего успеха. «Парни, куда мы идем?» — выкрикивал Леннон, когда становилось совсем погано.

— Наверх, Джонни, на самый верх! — следовал ритуальный ответ.

— На самый верх чего?

— На самую верхушку самой макушки! Однако после «My Bonny» прогресса на пути достижения этой цели почти не наблюдалось. Помимо прежних концертных площадок, они выступали в таких разных местах, как «Merseyside Civil Service Club» и большой танцевальный зал в Нью-Брайтоне, самый вместительный танцзал на Северо-Западном побережье за пределами Блэкпула. Состоялись также два концерта в манчестерском клубе «Three Coins» и убыточная одиссея в Олдершот, которая была их первым контрактом на юге.

Ближе к дому тоже случались неудачи. Однажды, когда они выступали в Саутпорте, расположенном на побережье в 30 километрах к северу от Ливерпуля, весь вечер шел проливной дождь, по телевизору показывали что-то интересное, а местная газета бастовала, в результате чего единственной рекламой был повешенный на входе плакат с надписью: «Извращенцам, битникам и цветным вход воспрещен». Джон даже не потрудился как следует настроить гитару, а затем, выйдя на сцену перед малочисленными зрителями, не стал выкладываться на все сто. Он также отменил «Three Cool Cats», прежде чем Джордж успел объявить песню, в результате чего младший из Beatles дулся на него всю дорогу домой.

В целом доход каждого музыканта был гораздо меньше зарплаты мусорщика — даже после того, как они заняли первое место в опросе читателей «Mersey Beat». Без большого прорыва группа была обречена на то, чтобы буквально биться в конвульсиях, как старая ломовая лошадь, тащившая в доки телегу с углем и рухнувшая прямо на мостовую. Выступления Beatles в Ливерпуле стали уже привычными. Кроме того, существовала опасность, что их вытеснят новые группы, такие, как The Undertakers, Karl Vincent's Counts и The Coasters, а также некоторые уже известные. Так, например, из пепла Cass And Cassanovas, как птица феникс, возникла группа The Big Three.

В то время в центре города можно было увидеть Джона Леннона с одним или двумя друзьями, размышляющими, что можно заказать на один шиллинг и шесть пенсов. Тарелку бобов с тостом и чашку жидкого кофе? Как будто они никогда не напивались с Рики Ричардсом, не записывали диск с Тони Шериданом, не выступали в Олдершоте всего в 65 километрах от Лондона, который казался им сказочным Эльдорадо, и не заставляли девчонок в «Тор Теп» визжать при первых же тактах особенно зажигательной «Roll Over Beethoven». Пребывая в унынии от письма фирмы HP, в котором содержалась угроза изъять усилитель за неплатеж, Джон оторвался от своего занятия — он заштриховывал все буквы «о» на первой полосе вчерашнего номера «Daily Sketch» — и полушутя предложил паковать аппаратуру. Магазин Хесси всегда выкупал инструменты и аппаратуру, которую пару лет назад продал компании амбициозных новичков, считавших, что весь мир лежит у их ног.

Стюарт уступил свою бас-гитару Клаусу Форману и прислал письмо из Гамбурга, сообщая о том, что запросил проспект и образец заявления о приеме в педагогический институт Лестера. «Поездка в Германию была немного похожа на академический отпуск студента, который был нужен ему для VSO, — вспоминала его сестра Полин. — Маме представили дело следующим образом: он вернется через некоторое время, чтобы закончить аспирантуру, и останется здесь жить. Никто не мог предугадать, что он влюбится в немку и поселится в Германии. Парадокс заключался в том, что в Германии он сделал то, что не делал дома, — завершил учебу, стал отвечать за свои решения, бросил поп-музыку и начал карьеру художника. Не думаю, что он действительно хотел поступить в педагогический институт. Он написал об этом лишь для того, чтобы успокоить мать».

По этой же причине Джон стал вслух рассуждать перед тетей Мими о том, что стоит задуматься о постоянной работе, о ссуде на дом и, возможно, о женитьбе, поскольку дорога, по которой шли Beatles, была туманной, пыльной, изнурительной и могла не привести к чему-то значительному, хотя такой шанс всегда оставался.