Дэн Сяопин

Временное же Политбюро и Секретариат ЦК оставались в Шанхае. Следуя классическим догмам марксизма, вожди Коминтерна и китайской компартии по-прежнему считали главной движущей силой революции рабочий класс, а потому всеми силами пытались возродить угасшее летом 1927 года движение пролетариата. 11 декабря 1927 года под руководством эмиссара Коминтерна Гейнца Неймана они даже организовали вооруженное восстание в Кантоне. Это кровопролитное выступление, известное в истории как Кантонская коммуна, также закончилось поражением.

Но вожди китайской компартии не сдавались. Особое внимание они стали уделять самому Шанхаю. И это несмотря на ухудшавшиеся условия городского подполья и ежедневный смертельный риск. Террор охранки, для которой преследование коммунистов и прочих левых превратилось в главное дело, отодвинувшее на задний план даже борьбу с мафией, был беспощадным. 7 марта 1928 года гоминьдановское правительство приняло закон о чрезвычайном положении в стране, по которому пропаганда идей, несовместимых с «тремя народными принципами» Сунь Ятсена [22] (то есть коммунистических), считалась «политическим преступлением» и каралась заключением под стражу на 15 лет. Те же, кто «нарушал мир и порядок», «подстрекал к нарушению мира и порядка», «сотрудничал с бандитами» или «вел пропагандистскую кампанию, направленную против государства», подлежали смертной казни¹⁹⁵.

За девять месяцев 1927 года (с середины апреля до середины декабря) в Шанхае и близлежащей провинции Цзянсу были арестованы более 5600 человек, две тысячи из них — казнены¹⁹⁶. Общая численность компартии сократилась за то же время с почти пятидесяти восьми тысяч до десяти тысяч человек¹⁹⁷. «Каждый день, выходя из дома, я не знала, буду ли я арестована, — вспоминала жена Чжоу Эньлая Дэн Инчао, секретарь партячейки ЦК КПК. — Полиция обыскивала мой дом, находившийся в международном сеттльменте… Много хороших друзей были арестованы, и наша работа стала невозможной»¹⁹⁸. Центральный комитет выдвинул принцип «абсолютной секретности», потребовав от своих работников и сотрудников иных расположенных в городах организаций КПК «повышения профессионального уровня», что означало соблюдение самых тщательных форм конспирации¹⁹⁹.

Каждый маскировался как мог. Чжан Готао и Ли Лисань, например, начали разыгрывать родных братьев, приехавших в Шанхай из провинции в поисках хорошего доктора. Чжан отличался бледным цветом лица, поэтому притворялся больным, так что Ли при посторонних все время интересовался его здоровьем. Жили они в роскошной шестикомнатной квартире на территории международного сеттльмента: богатые люди вызывали меньше подозрений²⁰⁰.

В богатого человека играл и Дэн Сяопин. В самом центре международного сеттльмента, в одном из переулков близ шумной улицы Умалу, он сначала «владел» мелочной лавкой, а потом — антикварным магазином. Одевался в роскошные китайские халаты, носил модные шляпы, курил дорогие сигареты²⁰¹.

Дэн и в самом деле стал в то время немаловажной персоной, правда, в подпольных кругах. Оценивший его усердие и трудоспособность Цюй Цюбо в середине ноября 1927 года назначил его техническим секретарем Временного политбюро, а через месяц повысил до заведующего Секретариатом Центрального комитета (знакомый нам Дэн Чжунся к тому времени перешел на работу в Цзянсуский комитет партии, а сменивший его Ли Вэйхань, один из ближайших помощников Цюя, и без того был завален работой).

Секретный офис Дэна находился в западной части международного сеттльмента, в узком тупичке Бодэли недалеко от проспекта Тунфулу, в двухэтажном каменном особняке под номером 700 (ныне дом 9 в тупике номер 336 по улице Шимэньилу)²⁰². Это место называли канцелярией ЦК китайской компартии. Именно сюда, по воспоминаниям очевидцев, Дэн приходил каждый день, чтобы «решать вопросы управления делами аппарата ЦК и вопросы технического характера»²⁰³.

Непосредственным начальником Дэн Сяопина стал заведущий организационным бюро ЦК (создано в ноябре 1927 года) Ло Инун, земляк Мао Цзэдуна, весьма авторитарный молодой человек, бывший всего на три года старше Дэна²⁰⁴. Он также учился в Москве, только в Комуниверситете трудящихся Востока и в 1920–1924 годах, когда под псевдонимами Бухаров и Ло Цзяо возглавлял Московское отделение Компартии Китая. В те годы он подавлял своих подчиненных не менее жестко, чем впоследствии Жэнь Чжосюань²⁰⁵. 15 апреля 1928 года его, однако, арестовали и через шесть дней казнили, после чего организационное бюро возглавил Чжоу Эньлай, занявший «фактически… должность главного управляющего всеми текущими внутрипартийными делами»²⁰⁶.

И при Ло Инуне, и при Чжоу Эньлае Дэн хранил информацию об адресах, паролях и явках всех органов партии и ее руководящих работников, отвечал за ведение документации, финансовых дел, подготовку и проведение совещаний высших органов партии, поддержание связи с местными организациями и отделами Центрального комитета, а также за работу транспорта, находившегося в ведении ЦК. Кроме того, составлял повестку дня заседаний Политбюро. То есть делал все то, что и прежде, только теперь не в качестве простого секретаря, а как руководитель целого секретарского аппарата, который все более разрастался. К тому же Дэн мог участвовать во всех собраниях руководства с правом совещательного голоса, иными словами — высказывать мнение по тому или иному вопросу. Вместе с тем он продолжал вести протоколы заседаний Временного политбюро, лишь изредка доверяя это кому-либо другому. В середине ноября 1928 года ему дали хорошего помощника, бывшего секретаря Чэнь Дусю — Хуан Вэньжуна, который возглавил вновь созданную канцелярию Секретариата²⁰⁷.

Весной 1928 года произошло и еще одно важное событие. Дэн Сяопин женился на той самой симпатичной девушке с короткой стрижкой, тоненькими черными бровями и чуть припухлыми губами — Чжан Сиюань, с которой познакомился в Москве. Она вернулась на родину осенью 1927 года, через восемь месяцев после Дэна, и какое-то время работала на севере Китая, в городе Баодине, после чего переехала в Ухань, где, как и Дэн, стала сотрудничать в Секретариате ЦК. Тут-то Дэн Сяопин, ставший ее начальником, и стал ухаживать за ней. Понять его легко: он был молод, а Чжан — не только красива, но и добра, весела, чистосердечна и предана партии до самозабвения. С ней многие пытались заигрывать, но она выбрала московского знакомого, несмотря на то что тот был ниже ее ростом почти на десять сантиметров. Вместе с ним осенью 1927 года она переехала в Шанхай, и через какое-то время молодые люди стали жить вместе. Пышную свадьбу сыграли в дорогом сычуаньском ресторане в центре Шанхая: как-никак, Дэн был «богатым торговцем». На свадьбе присутствовали их ближайшие друзья: Чжоу Эньлай с супругой, Чжэн Чаолинь с невестой, Ли Вэйхань и другие, всего более тридцати человек. Чжан выглядела неотразимой: с аккуратно уложенной элегантной прической, в туфлях на высоких каблуках и длинном шелковом платье-ципао с разрезами до бедер. Она «была редкостной красоты», — вспоминал много лет спустя Дэн Сяопин²⁰⁸.

Банкет стоил огромных денег, но мало кто знал, что оплатил его отец Дэна, с которым тот связался, переехав в Шанхай²⁰⁹. Папаша Вэньмин, уважавший обычаи, не мог «потерять лицо», не выделив средств на свадьбу сына — пусть «непутевого», но все же любимого. Вот ведь как бывает!

А сын вскоре вновь отплатил отцу черной неблагодарностью. Узнав, что его папаша, постепенно выправив финансовое положение, занялся бизнесом (вместе с несколькими односельчанами Вэньмин основал в Пайфане шелкоткацкую фабрику, начав поставлять шелк в Шанхай), Дэн от его имени попросил заем у его городских партнеров. Те дали: им и в голову не могло прийти, что «богатый торговец», старший сын уважаемого ими человека, — обыкновенный мошенник. Дэн же, получив изрядную сумму, передал ее на нужды партии²¹⁰, после чего недолго думая поменял место жительства.