Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

До свиданья, бесценный, несравненный, милый, добрый друг! Счастливого Вам пути.

Ваш П. Чайковский.

Каждый праздник, ходя. по улицам или находясь в театре, я ищу глазами Колю и Сашу. Мне бы невыразимо приятно было увидеть их. Но не удается.

139. Мекк - Чайковскому

Браилов,

19 сентября 1879 г.

1/2 8-го часа утра.

Дорогой мой, несравненный друг! Простите, ради бога, что я только беспокою Вас своими фантазиями, переменами проектов, вопросами, телеграммами и т. п....

Так как я знала уже, что в ноябре-то Вы можете приехать в Неаполь то и решила ехать теперь же, как предполагалось раньше.... Теперь, мой милый, дорогой друг, попрошу Вас очень написать мне в Париж, poste Testante, потому что еще я не знаю, где сойду там, и очень, очень прошу Вас держать меня как можно подробнее au courant [в курсе]. Ваших местопребываний.

Мой предполагаемый marche route я Вам здесь прилагаю....

Ах, кстати, чуть было не забыла сказать. Знаете, дорогой мой, что Симаки я никому не отдаю в аренду, а беру сама, для того чтобы иметь наслаждение быть еще хозяйкою моего несравненного, бесценного гостя, а я надеюсь, что он не откажет мне в этом счастье на будущее время. Не правда ли, милый мой?

Я продолжаю упиваться музыкою, как опиумом, и оправдываю себя тем, что ведь мы же скоро уедем, и тогда надолго музыки не будет, а последствия ее Вы можете видеть, милый друг мой, на этом письме, переполненном ошибками, но я не могу оторваться от этого очарования. Четвертая симфония охватила меня всю, а эта Coda, эти с ума меня сводят. Я ночью слышу эти звуки, я не могу даже глазами их видеть равнодушно. Вся симфония удивительна, но первая часть... это последнее слово искусства, дальше этого нет дороги, это предел гения,-это венец торжества, это точка божества, за нее можно отдать душу, потерять ум, и ничего не будет жаль...

Ну, уж теперь ни о чем другом я говорить не в состоянии больше. До свидания, мой обожаемый друг, мой бог, моя любовь, мое счастье.

Ваша Н. ф.-Мекк.

140. Мекк - Чайковскому

Браилов,

24 сентября 1879 г.

8 часов утра.

Дорогой, несравненный мой друг! Сажусь написать Вам несколько .слов, потому что сегодня начинаю укладываться, а это доставляет много суеты....

Расставаться с Браиловом жаль, но тем не менее я рвусь вперед, вперед! Все мои помыслы, стремления, ожидания, желания обращены к Неаполю - туда, где забьется опять воскресшее сердце, засветит солнышко, пригреет, оживит своими лучами. О, жизнь сердца, это только и жизнь!

Вчера я играла опять нашу симфонию. Завтра, накануне отъезда, сыграю еще и уеду с этим дорогим, сладким впечатлением, с Петром Ильичом в сердце, с его речами в голове, с своим горячим чувством к нему во всем существе, и мне долго, долго будет хорошо, а там придет Неаполь, эта обетованная земля. Дай бог дожить до этого.

Хочется мне очень спросить у Вас одну вещь, мой бесценный друг, но я боюсь, чтобы Вы не церемонились ответить мне совсем искренно, как Вы относитесь к этому, но так как мне очень хочется этой вещи, то я все-таки Вас спрошу и попрошу убедительно нисколько не стесняться отказать мне, если Вы этого не захотите. Приступаю. Мне очень хочется поставить нашу симфонию в Париже на оркестр Соlоnn'a. в Chatelet.

Позволите ли Вы мне сделать так: выписать из Москвы все партии оркестра, партитуру и в Париже послать это Colonn'y и сказать, что я, русская женщина, поклонница моего дорогого друга г. Чайковского, зная, что г. Колонн также ценит высоко нашего великого композитора, покорнейше его прошу поставить на мой счет новое произведение этого несравненного maestro, a мне только сообщить, когда она будет в первый раз сыграна и сумела ли публика оценить ее.

Вот теперь выговорила все свое желание и весь свой проект. Решите, мой бесценный, как я могу с ними поступить, и в случае если Вы мне позволите осуществить их, то не откажите телеграфировать мне об этом в Париж на poste restante....

Знаете, милый друг мой, что мне очень бы хотелось как-нибудь познакомить наших юношей-Тасю и Колю. Мне бы очень нравилось, если бы они могли расти и воспитываться, зная, что они предназначены друг другу, но этот отвратительный свет с его правилами и приличиями совсем ставит меня в тупик, я ничего придумать не могу там, где надо соприкасаться с его требованиями. Но во всяком случае, не придет ли Вам какая-нибудь мысль на способ, которым было бы можно их познакомить, конечно, не беспокоя тут Вас ни на волос, совсем a part de vous? [помимо вас] Нельзя ли было бы, чтобы Вы дали мне какое-нибудь поручение к Тасе, которое я исполню посредством Коли? Ему, вероятно, начальница дозволила бы визиты к Тасе, так как он приезжал бы, по моему распоряжению, не иначе как с Иваном Ивановичем, человеком почтенных лет и внешности. Как вы думаете об этом, милый друг? Пожалуйста, только говорите мне Ваши мнения так же откровенно и искренно, как я говорю Вам каждую свою думу, каждое желание. Если бы такое знакомство между этими детьми завязалось, то я, конечно, просила бы Вас узнать и сообщить мне, какое впечатление произведет мой юноша на Вашу девицу, чтобы знать, чего держаться дальше. Ведь мы с Вами не будем друг с другом в приличия играть, не правда ли, мой дорогой.

В эту минуту в моем [воображении] поднялся полный и ясный проект на все это дело. Первым актом нашего романа должно быть знакомство молодежи, т. е. только двух героев; затем, если jeune premier [юный герой] произведет хорошее впечатление на нашу барышню, мы пока оставим их продолжать свое знакомство и перейдем ко второму акту. В этом мы должны заняться зондировкою мнения на этот предмет Александры Ильинишны и Льва Васильевича. Если таковое окажется благоприятным для моих намерений, то мы попросим разрешения при удобном случае представить им моего pretendant [претендента], а сделать это можно в следующем виде. Если на будущий год мы будем в Браилове, то я пошлю своих правоведов, по праву полученного позволения и под предлогом знакомства Коли с Тасею, в Каменку с визитом, конечно, в то время, когда Вы не будете там. Я уже говорила им здесь, когда зашла речь о знакомствах, которые я имела им разрешать, что вот семейство, в котором мне было бы очень приятно, если бы они были приняты, это семейство Давыдовых, сестры Петра Ильича, и Коле очень понравилась эта мысль -он у меня не дикарь.

Затем, если бы и после визита Коли и Саши в Каменку родители Таси сочувствовали моему проекту, то в третьем акте я бы сообщила-Коле о своем желании, о своем выборе, и если бы встретила, на что я очень надеюсь, с его стороны к этому сочувствие, то указала бы ему, что он сам должен стараться приобрести себе хорошее мнение и расположение Таси и ее родных, и время, которое он имеет до осуществления этого проекта, он должен употребить на то, чтобы приготовить в себе хорошего семьянина, умеющего любить и уважать свою жену, всегда заботиться об ней и уметь переносить лишения и труды, неотразимо соединенные с семейною жизнью, одним словом, понять, что point de droits sans devoirs [нет прав без обязанностей]-девиз моей жизни.

Что Вы скажете, мой дорогой, на все эти мечты? Я, вероятно, не доживу до реализации их, если таковой и суждено быть, но я хотела. бы при себе положить зерно в землю, а там уж оно вырастет и без меня.

Но однако decidement [решительно] я не могу Вам писать несколько слов. Как только взялась за перо, у меня делается такой наплыв мыслей, ощущений, что я едва успеваю писать.

До свидания, мой дорогой, безмерно любимый друг. Всем сердцем Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

141. Чайковский - Мекк

1879 г. сентября 17-25.

Петербург-Москва-Гранкино.

С.-Петербург.

17 сентября.

Только что собрался послать Вам поздравительную телеграмму, как получил Вашу, адресованную брату. Милый друг Г само собой разумеется, что я поеду в Неаполь, когда Вы этого захотите. Но весьма может статься, что за границу я отправлюсь несколько ранее. Впрочем, ничего верного я еще не знаю. Знаю только, что завтра выезжаю отсюда в Москву, где останусь не более одних суток, и потом поеду к Модесту, а затем уже в Каменку. Неописанно радуюсь при мысли о Неаполе!