Я сын батрака. Книга 1

Так и не определившись, мы с Лёшей Зенцовым легли спать. На другой вечер к нам в роту приносят газету «Комсомольская, правда», а в ней объявление из города Донецка. Производится набор в профессиональную школу шахтёров, срок обучения два года, и далее условия обучения и стипендия. Правда, какая она, не написано. Мы с Зенцовым решаем туда ехать, что такое шахта и шахтёры, я тогда и представления не имел. Но посоветовались с Лёшей и решили, что поедем, а там посмотрим, где будем работать и кем, город большой, так что перспектива начать новую жизнь там есть. Пишем заявления с просьбой записать нас в школу шахтёров и отправляем по адресу. Но тут в нашу тёплую компанию закралась «беда». В этой же газете, была статья об артистке Анастасии Вертинской и её протрет. В статье писалось, как она хорошо сыграла одну из главных ролей, в каком-то фильме. Лёша в газете увидел артистку Анастасию, и тут же в неё влюбился, сел за стол и написал ей письмо с любовными признаниями. Сидит за старшинским столом, запечатывает письмо и говорит мне: «Сеня, ты меня извини, но я с тобой в Донецк не поеду, еду к Насте в Москву и сразу на ней женюсь. Сеня, ну ты же сам понимаешь, что Москва это тебе ни какой-то Донецк, да и жена у меня будет знаменитая артистка». Я понимал, что это просто блажь, ни кому он там не нужен и пытался ему это втолковать, но он упёрся и стоит на своём, женюсь и всё тут. Я ему ещё советовал найти большое зеркало и посмотреть на себя со стороны. Ведь он небольшого роста, белобрысый, лопоухий и с веснушками. У Лёши завышенное самомнение, он считает, как он решил так оно и будет.

Я вообще таких людей не понимаю, вот он её увидел и думает, что всё зависит от него. Я на такие вещи смотрел реально ещё с малых лет. Бывало, в детстве над хутором пролетает самолёт, мальчишки смотрят на него, машут ему руками, а когда он пролетит, начинают дискуссию, некоторые из них заявляют. Вот, мол, я вырасту, поеду на лётчика учиться, и буду вот также летать на самолёте, а в результате вырастают, никуда не уезжают, как жили в хуторе, так там и живут и в колхозе работают. Я же себя никогда так не вёл, я тайно хотел стать комбайнёром и в 18 лет им стал, но поработав сезон, я понял, что это не моё, хотя если бы потребовалось, я бы работал, и работал бы лучше других, просто у меня такая натура. По этому поводу, со своей крестьянской простотой, моя мама мне говорила: «Сынок, каждый сверчок должен знать свой шесток. Никогда не бахвалься, а добивайся своего постоянно и настойчиво, и не останавливайся, вот тогда будет толк». Я не скажу, что слепо следовал наказу мамы, но у меня, этот наказ в генах заложен, и по нему следовал по жизни. Ну ладно это небольшое лирическое отступление, а пока я жду ответа из Донецка, а Зенцов собирается в Москву.

Через несколько дней нам пришёл ответ из Донецка, в нем сообщалось, что набор учеников уже закончен, и они вынуждены нам отказать. Я расстроился, потому что, хоть какая-то была надежда, и она рухнула. А Зенцов не расстраивался, у него совершенно беспроигрышная лотерея, женитьба, вот и всё. Но вечером, в этот же день Зенцову пришёл ответ из Москвы от артистки. После того как Лёша прочитал её ответ, на нём не было лица, страдал он долго, лежал на койке на спине с открытыми глазами и ни с кем не общался, в тот день он даже на ужин не ходил. А что вы хотите, любовь!!! Она его свалила навзничь и не давала ему покоя. Если честно, то я вообще был удивлён, что она ему ответила, там у неё без Зенцова есть кто-то, но ответ пришёл и это меня поразило. Хотя возможно это и не она ответила, а журналисты газеты по её просьбе. Но это неважно, ответ пришёл, и это факт. Некоторое время мы с ним ходили горем убитые, я по одной причине, он по другой, но горе оно и есть горе, так что разницы ни какой. Но тут на нашем небосклоне мелькнула искорка надежды, как-то устроить свою судьбу после армии. Вечером в газете читаем доклад Хрущёва, и он, на каком-то совещании, заявил: «Если у нас в стране найдутся добровольцы, воевать на стороне Египетского народа, то мы, правители, возражать не будем. Пусть помогают египетскому народу завоевать свободу». Мы до этого уже знали из газет и киножурналов, что между Египетским народом и Израильским империализмом идёт война. Читали, что в Израильской армии воюют женские батальоны, и нам киножурналы показывали, где чётким строем идут девушки-военные Израильской армии. Я это видел, девушки, все как одна, брюнетки с длинными пышными волосами, красавицы, да и только. Сидим снова на моей койке, и большой компанией обсуждаем, вопрос, ехать туда воевать или пусть сами там воюют. Все собравшиеся в отказе, только я и Зенцов готовы ехать. Зенцов тоже сначала не хотел, затем сказал: «Раз ты едешь, то и я поеду. Я с тобой как-то себя чувствую уверенней». Но его как всегда, надолго не хватило. Наутро он отказался ехать со мной, мотивируя тем, что вдруг Настя передумает, напишет ему сюда, а его уже здесь нет. Я понял, что он просто струсил и нашёл отговорку. Ладно, думаю, я и один поеду, сел за стол и написал вот такое заявление на имя командира полка:

Командиру полка.

Товарищ полковник, направьте меня добровольцем в Египет, чтобы там с братьями арабами рука об руку биться с Израильским империализмом. Прошу не отказать в моей просьбе.

Третий батальон, третья рота.

Старший сержант Чухлебов.

Сложил тетрадный листок вчетверо и понёс заявление в штаб полка. Прихожу в штаб полка, отдаю заявление своему земляку Юре и говорю: «Передай командиру полка на утверждение. Только ты, земляк, не тяни, сегодня же передай, может скоро будет приказ, и я уеду в Египет».

Иду в казарму и уже мечтаю о том, как я буду воевать в Египте. Правда, где этот Египет я толком и не знал, но думаю те, кто меня туда повезут, наверное, знают, где он находится. Ну, всё, как говорится, сделал дело, гуляй смело. У меня натура слегка авантюристическая, и я на полном серьёзе собрался туда ехать. Нутром чувствую, что это затея не очень хорошая, ну уж очень хочется себя проверить, чему же я научился за эти три года.

Ну что теперь делать, надо только ждать, когда будет приказ по полку. А пока приказа не было, мы с товарищами лежим на койках, и я мечтаю, как оно там будет в Египте. Ребятам говорю, перо наперво, что я сделаю, так это возьму в плен еврейский женский батальон, выберу себе двух самых красивых девушек и они будут моими жёнами, а остальных отпущу, пусть идут в свой Израиль.

«Ну и куда ты их денешь, в танке с собой будешь возить?» — спрашивает меня пессимист Захаров. На что я ему ответил: «Ты Захаров тёмный человек, у них командир танка — господин, и ему полагается квартира. Я как-то читал одну книжку, где описывалась война арабов с кем-то, так у их командиров были слуги, которые им сапоги чистили, пуговицы на гимнастерках надраивали до блеска, так что там всё как надо. А Захаров снова не унимается: «А что, если они тебя в плен заберут, что они с тобой сделают?» Тут я не выдержал Захаровских нападок и говорю ему: «Послушай, если у тебя нет никакой фантазии, так не мешай другим мечтать. И вообще, давайте спать, а то мне может завтра уезжать, а я из за вас не высплюсь». На другой день я мучился ожиданиями до обеда, о приказе ничего не слышно, как будто я и не писал заявление. Думаю, как же так, глава нашего государства с большой трибуны сделал такое мировое заявление, а здесь в полку его не слушают. Терпения моего хватило до после обеда. Нет, думаю, надо пойти в штаб полка, к земляку и узнать что к чему.

Пришёл к Юре и спрашиваю его: «Юра, ну что там с моим заявлением?» Он, не отрываясь от своих бумаг, одной рукой, берёт из папки моё заявление и небрежно его бросает ко мне на стол со словами: «На, забери его». И снова наклонился над бумагами. Я понял, почему раздражён мой земляк, он сразу не одобрял моё решение ехать воевать за арабов, ну и ладно думаю, это его мнение, а у меня есть своё. Но почему он мне возвращает письмо, об этом я спросил у него, а он мне ответил: «А ты прочитай, на нём резолюцию».