Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле

Речь пойдет о моем приятеле еще со времен учебы в Свердловском мед институте, назовем его Ш.

Учиться в институт он пришел после армии, куда его забрали вскоре после окончания мед училища. Учеба шла у него не очень легко, отчасти из — за живости характера и любви к веселью, отчасти из — за занятости другими делами. Со времен мед училища Ш. страшно увлекся китайской медициной, иглоукалыванием, постоянно читал книги по этим темам, и скучные предметы типа анатомии или физиологии просто мешали ему предаваться любимому занятию. Так или иначе, институт он закончил, и уехал к себе в небольшой городок в Свердловской области, известный своим крупным трубопрокатным заводом. После этого наши пути разошлись. До меня только доходили слухи о том, что Ш. работает в медсанчасти завода, организовал там отделение китайской медицины, и преуспевает. Затем стали поговаривать, что он готовится защищать кандидатскую диссертацию по иглоукалыванию, что для меня звучало странно. Я прекрасно помнил успехи Ш. во время учебы — они не очень увязывались с возможностью защиты диссертации.

Затем я переехал в Ленинград, и потерял связь со старыми приятелями, а потом и вовсе уехал из Союза. Уже в Израиле до меня дошли сведения, что Ш. тоже находится здесь. Через министерство внутренних дел я разыскал его адрес, и созвонившись, приехал к нему в гости, где он и рассказал мне продолжение своей истории.

Как оказалось, Ш. выехал из Союза на год раньше меня. До отъезда он продолжал работать в созданном им отделении рефлексологии при заводе. Поскольку его лечение было очень эффективным, и позволило снизить число дней нетрудоспособности, теряемых рабочими из — за всяких болей в спине, и пр., заводское начальство охотно выделяло ему деньги на приобретение приборов и оборудования для отделения. За счет завода были приглашены на работу специалисты по рефлексотерапии из Китая. Работа кипела, Ш. завязал связи с всесоюзным институтом рефлексологии в Ленинграде, снабжал его за счет завода всякими дефицитами, и дело действительно шло к диссертации.

Одновременно Ш. организовал кооператив на базе своего отделения, который стал приносить хороший доход. Большую часть заработанных денег он пускал на закупку оборудования, заказ новых монографий по иглотерапии из разных стран мира. Поскольку с иностранными языками у Ш. было неважно, он заказывал переводы этих монографий профессиональным переводчикам, и учился по ним. Однажды в новой монографии, полученной из Франции, он наткнулся на методику, которая показалась ему интересной. С помощью переводчика он пишет письмо автору с просьбой разъяснить подробности.

Уважаемый профессор, известный специалист по иглотерапии, признанный во всем мире, получив письмо, совершенно обалдевает. Мало того, что в России, в каком то маленьком городке, почти среди сибирских снегов, слышали о его только что вышедшей монографии. Оказывается, и там есть специалисты, способные понять и использовать его методики, задающие вопросы на хорошем профессиональном уровне. Он вступает в переписку с Ш., консультирует его, высылает ему специальную литературу и, наконец, приглашает его за счет своего института пройти годичную стажировку по иглоукалыванию во Франции.

В те годы было еще не просто получить разрешение на временный выезд, и Ш. отказывают. Он устраивает большой шум, пишет письма в министерство, ругается с местным КГБ, которое не дает разрешения. Наконец, скандал приобретает такой размах, что друзья из органов предупреждают — нужно смываться, а то посадят, поскольку он уже всех задолбал, и им поручено найти криминал в деятельности его кооператива.

Ш. быстро сворачивает всю деятельность, увольняется, переезжает в другой город и подает заявление на выезд в Израиль, куда вскоре и попадает вместе с женой и двумя детьми.

В Израиле он поселяется в маленьком зачуханном городишке на севере страны, и реально оценив свои шансы, отказывается от мысли получить медицинскую лицензию. Ш. открывает частную клинику по иглоукалыванию, благо в Израиле для этого не нужно никакой лицензии. Начинает работать, постепенно появляются пациенты, оценившие его профессиональный уровень. Он моментально давит всех конкурентов в городе, не способных работать столь же качественно. К нему начинают приезжать на лечение люди из других городов. Однажды ему удается вылечить от хронических болей в плече журналиста из крупной израильской газеты, который затем пишет о нем большую статью. После этого дела его идут еще лучше, пациентов полно, Ш. открывает филиал своей клиники в центре страны.

При этом он получает наслаждение от работы — занимается любимым делом, над ним нет никакого начальства, сам себе хозяин. Может позволить себе купить любое оборудование, любые монографии — живи и радуйся. Жена тоже устроена и работает, дети учатся.

Единственное, что огорчает — нестабильность жизни и постоянная угроза Израилю со стороны арабов. После войны в Персидском заливе, которую Ш. с семьей пережил в Израиле, после сирен по ночам, противогазов, и сидения в герметической комнате Ш. решает, что нужно перебираться в более спокойные места. Он готовится к этому заранее — кончает несколько разных курсов, часть экзаменов сдает экстерном, получает дипломы массажиста, физиотераписта, специалиста по иглотерапии, по мануальной терапии. Затем, вооруженный всем этим, проходит интервью в посольстве Канады. Будучи нужным для этой страны специалистом, он легко набирает нужное для эмиграции количество баллов и получает въездную визу.

После этого он уезжает в Канаду, и наша связь с ним вновь прерывается. Но у меня нет ни тени сомнения, что и там он сумел выучить язык, открыть свою клинику и встать на ноги.

Думаю, что в следующий раз я услышу о Ш. когда он уже будет миллионером, владельцем сети клиник по всему миру — с него станется.

Записка номер тринадцать

Приемный «покой»

После окончания всех ротаций я, наконец, начал работать в терапевтическом приемнике больницы Асаф Ха Рофе. Приемник состоял из терапевтического, детского отделений и хирургии сортопедией.

В терапевтическом подразделении было 18 коек. Все они расставлены рядом изголовьями к стене, отделены друг от друга занавесками, скользящими по специальному рельсу под потолком. Эти занавески можно сдвинуть в сторону или закрыть ими кровать со всех сторон так, что образуется маленькая отдельная кабинка. У изголовья каждой кровати в стену вделана система для подачи кислорода, воздухоотсос, лампа на длинной ножке, тут же на полочке стоит кардиомонитор. В середине зала расположен сестринский пост — длинный стол со стойкой как в баре, за которым и происходит вся административная работа. Сбоку от него стоит столик для врачей — те из них, которые уже осмотрели очередного больного, могут на минутку присесть и заполнить на него историю болезни, чтобы затем снова вскочить и продолжить работатьдальше.

За сутки поток больных мог составить 80 — 100 человек. За это время обычно случались одна-две реанимации, еще человека 3 проходили через лечение в шоковой комнате, человек 50 госпитализировались в отделения.

Пожалуй, в любой крупной больнице приемное отделение — самое тяжелое. Постоянная суета санитаров с каталками, звук сирен подъезжающих амбулансов, потоки больных и их родственников в приемник и обратно, иногда шум скандалов, когда приемник переполнен и нервы и у врачей и у больных на пределе.

Работа в приемнике — дело очень неблагодарное. Система построена так, что невозможно пропустить весь поток больных быстро — всегда тормозит лаборатория, рентген, консультации узких специалистов, поэтому иногда больные ждут в коридоре, когда освободится кабинка для осмотра, а после осмотра затем часами ожидают выписки, что сделать никак нельзя, пока не завершена вся диагностическая процедура.

Раздражение выплескивается на врачей и медсестер, иногда доходит почти до рукоприкладства. Была на моей памяти пара случаев, когда коллектив больницы даже объявлял забастовку после избиения дежурных врачей и медбратьев родственниками больных, недовольных обслуживанием в приемнике.