Бойцы моей земли (Встречи и раздумья)

Откуда же они, эта точность, эта динамика, этот лаконизм?

За деревенским детством с кострами в ночном, с пастьбой коров, с лапоточками, с грибами и ягодами пришло городское отрочество, запускавшее голубей с Петровского замка, туда, в московское небо, где кружили краснозвездные соколы.

И отец поэта, и дядя Валентин Иванович Коваленков, профессор, изобретатель катодных усилителей, оба носи–ли военную форму. Не они ли заронили в сердце впечатлительного, непоседливого юноши любовь к Красной Армии, к молодой отечественной авиации и радиотехнике?

С крыши Петровского замка, в особенности с его купола, хорошо был виден весь Ходынский аэродром. Здесь учились летать наши соколы. С замирающим сердцем Саша Коваленков следил за их полетами. И слезы навертывались на глаза, когда неуклюжий аэроплан падал на деревья или в пламени грохался оземь.

Когда же пилоты выключали мотор — в небе даже были слышны голоса.

— Я говорю: ручку на себя! — кричал знаменитый ас Пороховщиков учлету.

А будущий поэт увлекался радиотехникой, бегал на мотогонки и меньше всего думал о стихах. Но поэзия жизни, опоэтизированная крылатая техника властно стучалась в молодую душу.

Александр Коваленков узнал и полюбил бесстрашных небопроходцев — испытателей Валерия Чкалова и Михаила Громова задолго до их знаменитых перелетов. Он впдел в небе короля воздуха Арцеулова, внука Айвазовского. Дед всю жизнь писал море, а внук, неплохо владевший кистью, бороздил пятый океан. И озорной новгородский парень, который еще вчера посмеивался над стишками, сам написал стихи.

Стихотворение Александра Коваленкова «Мать» было напечатано в «Правде». Молодому автору позвонили от Горького, попросили перепечатать эту вещь в журнале «Колхозник», который тогда редактировал Алексей Максимович. Зачинатель советской литературы умел находить таланты.

Через много лет Александр Коваленков, автор двадцати поэтических книг, издает интересную, оригинальную книгу литературных портретов «Хорошие, разные…» По страницам этой книги шагают живые Владимир Маяковский и Николай Асеев, Эдуард Багрицкий, назвавший Коваленкова способным поэтом, и Владимир Луговской, многие наши современники, в том числе и коваленковские ученики. Строки этой книги впитали в себя большой и нелегкий опыт поэта.

Александр Коваленков, сам в юности испытавший и преодолевший влияние модернизма и неодекадентства, предостерегает молодых поэтов от этих прилипчивых, модных хвороб.

Я с неослабевающим интересом прочел эту книгу. Да, без знания жизни народной не может быть настоящей поэзии. Так думают многие фронтовики. Самые разные люди приходят к одному выводу. Вот как в конце своей кнпги Коваленков рассказывает о своей беседе с Исаковским:

«— …Да вы не волнуйтесь, все наносное, легковесное, эстрадно–прельстительное отойдет, а это останется… — II Михаил Васильевич тронул рукой книжную полку, где Пушкин и Некрасов, может быть, и спорили, но не ссорились с Маяковским».

На эту высокую волну и настраивает свою поэзию Александр Коваленков. Героиню его стихотворения «Трудно будет, милая, со мной» не надо эффектно заклинать, чтобы она ждала солдата.

Как душевно, просто и как по–русски сказано! Любовь здесь отнюдь не показная, а по–настоящему большая, светлая и глубокая. В Коваленкове чувствуется влияние тех самых русских сказок, которые он слушал мальчишкой в новгородской избе:

От книги к книге росло поэтическое мастерство Коваленкова. В суровые годы Отечественной войны поэт сражался в родимых лесистых местах, плечом к плечу со своими земляками–новгородцами. Это обогатило его лирику, сделало ее и проще и емче. Ненависть к нацизму, которой жил весь наш народ, позволила поэту образно и эмоционально перевести стихи убитого немецкого солдата:

А после войны Александр Коваленков пишет хорошо известное теперь стихотворение «Снегирь», пронизанное неистребимым жизнелюбием. Недаром оно посвящено детскому рисунку сына.

Тема патриотизма не риторически поблескивает на поверхности стихов, а изнутри, как бы глубинным светом озаряет коваленковскую лирику.

Еще юношей поэт жадно слушал рассказы своего дяди Валентина Ивановича Коваленкова о том, как тот помог укрыться Ленину в Питере в 1905 году, о незабываемом Октябре, о том, как Валентин Иванович наладил телефонную связь между Москвой и осажденным Петроградом, к которому рвались полчища Юденича… Рассказы о Ленине и очистительном вихре революции вошли в сердце поэта.

Долгое время мой старший товарищ руководил в Союзе писателей поэтической секцией, работал плечом к плечу с Александром Фадеевым. Читая фадеевские письма к своему поэтическому тезке, я подумал, что их сближала стойкость и принципиальность в борьбе за партийность и народность литературы. И еще их сближала романтика.

Завидной смелостью дышит книга поэта и профессора А. Коваленкова «Практика современного стихосложения». Она дважды издавалась, и ее невозможно достать, впрочем, так же, как сборники стихов и песен поэта, как книгу литературных портретов «Хорошие, разные…» Да, он был не только поэтом, но и ученым, как его отец и дед…

Поучительным, глубоким выводом звучат в «Практике…» слова о том, что если поэт не связан кровно со своим народом, если он оторван от времени, то любые его усилия пропадут зря, будут для нас и ненужны и неинтересны. Очень к месту приведены слова Виссариона Белинского: «Цветистая фраза, новая манера — и вот уже готов новый поэтический венок, ныне зеленеющий, а завтра желтеющий…»

Поэт любил жизнь, а не книжную экзотику. Интересен его спор с другом, для которого «берез дороже — пальмы», спор об экзотической стране Эльдорадо.

Язвительный подтекст этого стихотворения, как говорится, не нуждается в пояснениях. Зато когда дело касалось настоящей романтики — у поэта вырастали широкие крылья. Он один из пионеров космической темы в поэзии.