Вагнер

При более близком знакомстве Вагнер увидел в Листе, если можно так выразиться, «представителя большой оперы», то есть человека, заботящегося лишь о внешних блестящих эффектах, стремящегося любыми средствами угодить публике, априори безвкусной, в ущерб поискам высокого и глубокого смысла в искусстве. К тому времени вся эта мишура была уже настолько чужда Вагнеру, о чем он очень образно и эмоционально написал в статье «Виртуоз и художник», что очередная модная звезда не могла не вызвать в нем ничего кроме раздражения. Не от такого человека надеялся Вагнер получить помощь и поддержку в своих новаторских начинаниях. И всё же, будучи одаренным тонким музыкальным чутьем, Вагнер не мог не почувствовать, что за этим внешним блеском скрывается очень большой талант, причем родственный его собственному.

Позднее, 5 мая 1841 года, на страницах «Дрезднер Абендцайтунг» Вагнер высказался по этому поводу довольно откровенно: «Кем мог бы стать и стал бы Лист, если бы не был знаменитым, вернее, если бы из него не сделали знаменитости? Он мог бы стать и стал бы свободным художником, божеством, в то время как теперь он раб самой безвкусной публики, публики виртуозов!» ^[127]

Однако со временем «венгерский виртуоз» сыграл настолько важную роль в жизни Вагнера, что на их взаимоотношениях стоит остановиться особо. Поэтому мы ненадолго прервем повествование о жизни Вагнера, чтобы проследить хронологию великой дружбы, не имеющей аналогов в истории мировой музыки. Это поможет нам лучше понять поведенческие мотивы Вагнера и позволит больше не останавливаться на разборе отдельных фактов его биографии, связанных с Листом.

Итак, повторим, что после встречи двух музыкантов в Париже в конце марта 1841 года Вагнер остался разочарованным своим «собратом по цеху». А Лист, вполне естественно, скоро вновь забыл о неизвестном композиторе, произведений которого он ни разу не слышал.

Следующая их встреча произошла в декабре 1842 года в Берлине, куда Вагнер приехал, сопровождая Вильгельмину Шрёдер-Девриент. Знаменитая певица была приглашена для участия в большом придворном концерте, а Вагнер надеялся добиться постановки своего «Летучего голландца». Спустя несколько лет он вспоминал о своей второй встрече с Листом: «В моем личном деле я на этот раз не пришел ни к какому определенному результату, но зато встретился здесь с Францем Листом, и встреча эта, представлявшая вообще для меня большой интерес, имела огромное, ни с чем не сравнимое значение для всего моего будущего» ^[128].

Организатором этой эпохальной встречи стала Шрёдер-Девриент. Лист, как и она, являлся участником большого придворного концерта; он уже был наслышан о прошедших с успехом нескольких представлениях «Риенци», но сам эту оперу еще не слышал. Шрёдер-Девриент, заметив интерес Листа к автору «Риенци», немедленно попеняла ему: «…композитор, о котором он расспрашивает с таким живым интересом, тот самый бедный музыкант, с которым он недавно „так гордо обошелся“ в Париже» ^[129]. При личной встрече с Вагнером Лист сознался, что «ему было больно и страшно допустить, чтобы кто-нибудь имел основание жаловаться на дурное обращение с его стороны». «Искренняя сердечность и простота, — писал Вагнер в мемуарах, — с какой Лист говорил о недоразумении между нами, произвели на меня… необыкновенно приятное и подкупающее впечатление… Уходя, он опять обратился ко мне с сердечным заверением, что приложит все старания услышать „Риенци“ и, во всяком случае, постарается загладить впечатление, созданное несчастным стечением обстоятельств, и внушить мне лучшее о себе мнение» ^[130].

Лист сдержал свое обещание насчет «Риенци». Опера произвела на него настолько сильное впечатление, что он тут же принял решение подробнейшим образом изучить все произведения ее автора и рекомендовать их к постановке «где только возможно». Можно сказать, что именно «Риенци», отношение к которому самого Вагнера будет впоследствии довольно критичным, навсегда соединил двух композиторов узами сначала творческой, а затем и личной дружбы.

В 1844 году музыканты вновь встретились в Дрездене. Тогда в репертуаре Дрезденского театра не было «Риенци», и Лист настойчиво просил дирекцию поставить оперу вне очереди, а Вагнеру в личной беседе выказал восторженное отношение к его произведению, чем тронул его до глубины души. Именно после этой встречи Лист по-настоящему принял участие в судьбе Вагнера, всё чаще и чаще давая ему возможность убедиться в искренности своего расположения. В отличие от Мейербера, который в основном отделывался рекомендательными письмами, перекладывая, таким образом, непосредственную заботу о своем протеже на других людей, Лист сам оказывал Вагнеру практическую помощь. Он пропагандировал произведения Вагнера, добивался их постановки, дирижировал ими, снабжал Вагнера деньгами и ценными советами, всячески опекал его, как своего собственного сына. Натура Листа позволяла ему прочно стоять на земле, а не витать в облаках, что было свойственно горячей и порывистой натуре Вагнера. Можно смело утверждать, что без поддержки Листа, проявляющейся во всём — от незначительных житейских мелочей до по-настоящему критических ситуаций, — Вагнер не смог бы достичь вершин своего творчества и, очень возможно, вообще погиб бы. Так что Лист, будучи почти его ровесником, в некоторой степени является его творческим отцом, не говоря уже о том, что Вагнер впоследствии в действительности стал ему родственником, женившись на его дочери Козиме [131].

Ободренный знаками внимания со стороны Листа, Вагнер в 1846 году прислал ему партитуры «Риенци» и «Тангейзера» с просьбой содействовать постановке опер. Лист, оказывавший покровительство очень большому числу музыкантов из разных стран, к Вагнеру чувствовал особое расположение, считая его талант исключительным явлением в мировом музыкальном искусстве.

Очень показательной для развития отношений двух музыкантов явилась их встреча летом 1848 года. Тогда из-за революционных событий Лист прервал предпринятую совместно с Каролиной Сайн-Витгенштейн [132] поездку по местам, где прошла его юность, и возвратился в Веймар, где с февраля этого года он поселился на долгие годы. По пути он остановился в Дрездене, где в гостинице «Сакс» встретился с Вагнером. К тому времени Лист уже не просто оказывал покровительство Вагнеру, а по велению сердца помогал другу и единомышленнику, о чем опять же красноречиво свидетельствует их переписка. Кстати, с того времени она стала носить искренний, непринужденный, дружеский характер: в вагнеровских письмах обращение «Милостивый государь» было заменено на «Любезный друг», а подпись «покорный слуга» — на «вечно твой Рихард Вагнер».

Письмо Вагнера, датированное 23 июня, было послано в Веймар сразу же после дрезденской встречи: «Мой превосходный друг!.. Моя судьба складывается неудачно, и внезапно мне пришло в голову, что, возможно, Вы могли бы помочь мне. Я решил сам издать три свои оперы („Летучий голландец“, „Тангейзер и состязание певцов в Вартбурге“ и „Лоэнгрин“. — М. З.)… для этого мне требуется 5000 талеров. Могли бы Вы их мне достать? Есть ли у Вас самого деньги на это или, может быть, Вы знаете кого-нибудь, кто ради Вас предоставил бы в мое распоряжение такую сумму? Разве не было бы чрезвычайно интересно, если бы Вы стали издателем-владельцем моих опер? Чтобы я вновь стал человеком, человеком, который мог бы жить, художником, который больше никогда в жизни ни у кого не просил бы ни гроша, который довольствовался бы тем, что может самоотверженно, с радостью работать. Дорогой Лист, этими деньгами Вы выкупили бы меня из рабства. Как крепостной, я, наверное, стоил бы таких денег, как Вы полагаете?» ^[133] 4 июля Лист написал ответ, в котором, в частности, сообщил: «…поехать сейчас в Дрезден для меня невозможно, но, быть может, Бог даст, и обстоятельства мои сложатся так, что я смогу предложить Вам как искренний и преданный Ваш почитатель и друг свои незначительные и весьма сокращающиеся услуги» ^[134]. В свое время баварского короля Людвига II будут упрекать в том, что он расходует на Вагнера огромные средства; в процентном соотношении доходов короля и концертирующего музыканта Лист тратил на своего друга ничуть не меньше.