Black Sabbath:история группы

www.joelmciver.co.uk

[email protected]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Вызывая демона: 1948-1978

С какой стороны ни посмотри, пригород Бирмингема Астон в 1948 году разительно отличался от Астона современного.

Третьего декабря, когда родители - Джек и Лиллиан Осборны - забирали новорожденного Джона Майкла домой, на Лодж-роуд, 14, ничто не предвещало того, что этот малыш станет самым знаменитым жителем округа. Отец мальчика работал в ночную смену в местной транспортной компании, а мать - на фабрике электропроводки. Астон потихоньку восстанавливался после жестоких бомбежек Второй мировой, и бедность большинства проживающих здесь семей была видна невооруженным глазом. Сдвоенные дома, в которых проживало большинство населения Астона, группировались вокруг общих дворов и служили времянками на период восстановления округа от разрушений, причиненных войной. Пока в пятидесятых их не начали сносить, условия жизни большинства рабочего населения Астона были с точки зрения современного человека более чем спартанскими. Джон, его братья Пол и Тони, сестры Джин, Айрис и Джиллиан и их родители были вынуждены жить в типичной для этого района тесноте.

«На шестерых детей у нас было только три спальни… Мои родители жили в гостиной, а мы всей кучей толклись в задней комнате, - рассказывал Джон, с детства и на всю жизнь прославившийся как Оззи. - У нас было ведро, стоявшее рядом с кроватями. Гребаное пластиковое ведро вместо ночного горшка. Мы никогда не видели чистых простыней, а пижамами нам служили пальто. Это чистая правда», - добавлял он. У другой семьи из Астона, Уордов, живших на Уиттон-Лодж-роуд, за полгода до этого, а точнее 5 мая 1948 года, родился сын Уильям. Билл как-то описал Астон как «место без удобств. Это ужасный, очень старый район города, который в войну начисто разбомбили. Пока я рос у нас было газовое освещение; весь район лежал в развалинах. И я повсюду видел жестокость, множество нападений, людей, внезапно падающих замертво при выходе из бара, и прочий мрак. Повсюду были бомжи, но при всей разрухе город был по-своему красив. Ничего другого я тогда и не видел в жизни».

Полуразрушенный остов Астона во времена детства Оззи и Билла уже начинал потихоньку восстанавливаться, оставаясь при этом все еще очень опасным местом для жизни. Как объясняет Уорд, «Бирмингем похож на Детройт или Питтсбург, это индустриальный центр. Там делают машины, оружие, пули и всевозможные металлические штуки. Это действительно крупный промышленный центр. Во время Второй мировой немцы знали, что происходило в Астоне, поэтому его и разрушили. Во времена моего детства в Астоне было очень много взорванных, но не разрушенных до основания зданий. Можно было выйти из дома и, посмотрев по сторонам, увидеть среди всех этих зеленых полей пару-тройку конструкций из обломков, покореженных взрывами и осколками снарядов… Жители Астона были очень сильными людьми. Они высоко ценили опрятность своих домов, все следили, чтобы парадные двери были безукоризненно чистыми. В то же время в любой субботний вечер какой-нибудь коренной астонец мог запросто вышибить из тебя все дерьмо. Это было ужасно, ей-богу».

Как и в любом экономически ослабленном городском районе, особенно сразу после войны, возможностей найти приличную работу почти не было. Главной альтернативой для молодых людей, которые не могли устроиться в промышленности, была служба в армии. Семья Батлеров, живущая по соседству от Уордов и Осборнов, чей младший сын Теренс Майкл Джозеф появился на свет 17 июля 1949 года, отдала в армию двоих сыновей. Опыт армейской службы был своего рода ключом к открытию мира рекрутами из Бирмингема, которые завели дружбу с солдатами даже из далекого Лондона. Как рассказывает Теренс, «двое моих братьев служили в армии, а в их полку было немало парней из Лондона, и эти лондонцы называли всех гизерами (От англ. geezer - чудак. - Здесь и далее примеч. пер.).

Естественно, когда мои братья приезжали домой в увольнительные, они тоже постоянно звали всех гизерами. Ну и ко мне, конечно, прицепилось это словечко, и, когда я пошел в школу, я его везде вставлял, по поводу и без».

Так Теренс вскоре потерял свое настоящее имя, став отныне известным как Гизер. «С тех пор я будто проклят этим именем», - вздыхает он.

«Он всех и каждого называл гизерами - вечно тыкал в кого-нибудь пальцем и говорил „этот гизер" или „вон тот гизер"… Это бесило. Я не буду говорить, как мы называли Билла», - посмеивался Оззи позже.

Скоро мальчишки начали попадать в неприятности - еще не связанные с серьезным криминалом, но уже опасные проделки, в которых их легко могли ранить или даже убить. Как вспоминает Уорд, «когда мы вступили в банду, одно из посвящений заключалось в том, чтобы пройти по канализационному коллектору. Для подростка это было жутким испытанием. Весь путь занимал полчаса. Меня приняли в банду, когда я прошел через канализацию. Ко всему, река течет через коллектор очень быстро. Это была чертовски глупая затея, ведь там было темно, хоть глаз выколи».

Школа никому из ребят не позволяла свободно вздохнуть, а труднее всего пришлось Оззи, который посещал школу имени короля Эдварда VI на Фредерик-роуд. Как он вспоминает, «я натуральный клоун. В школе, когда я видел вокруг себя грустные лица, я вытворял всякие безумства, вроде выпрыгиваний в дверные проемы или еще что-нибудь придумывал, чтобы отвлечь их, - вешался, да что угодно, потому что я ненавижу смотреть на грустные лица».

Это «вешался» - не шутка. Как объясняет Осборн, он пытался сделать это в 1962 году, в нежном возрасте - ему было всего четырнадцать: «Я как-то пытался повеситься. Думал, что мне удастся понять, каково это - быть повешенным. В Англии есть гребаные дома с террасами и такие штуки, которые там называются „проходы" - нечто вроде узких улочек или аллей, и у этих проходов есть высокие перила. Так вот, я подумал: «Я хочу повеситься» - ей-богу! Тогда я взял мамину бельевую веревку, сделал петлю, перекинул через перила в проходе и спрыгнул со стула, сжав руками другой конец веревки. Я думал, что если я начну умирать, то просто отпущу веревку и все обойдется!»

Подобное поведение - своеобразная месть Оззи своему суровому отцу Джеку: «Отец вышел из дома, застукал меня и затем вышиб из меня все дерьмо. Я тогда подумал: «Черт! Надо было и вправду повеситься!»

Несмотря на побои, родители Оззи передали ему некие навыки, которым он смог позже найти хорошее применение. Как он вспоминает, «мой отец был гребаный самородок. От него мне досталась внешность, а от матери - голос… Он возвращался домой из клуба рабочих, из бара, куда ходил выпивать. Его собутыльники каждый вечер сбрасывали его рядом с домом с автобуса. Моя мама была певицей-любительницей, она участвовала во всяких конкурсах талантов».

Как и многие отцы его поколения, Джек Осборн твердо верил в дисциплину и буквально вколачивал ее в своих детей. Оззи вспоминает, что его «чертовски часто» били, но добавляет, что «в то время это было нормой. Это были славные деньки, чувак». В любом случае, побои не удержали юного Осборна от того, чтобы отметиться целым рядом безумных поступков, начиная с одиннадцати лет, когда он напал с ножом на кота своей тети. Это случилось во время визита к родственникам в Сандерленд. «Тогда я впервые в жизни увидел океан. Я был чертовски потрясен. У меня была тетя… как же ее звали? Элси? Ада? Тетя Ада! У нее был гребаный муж, похожий на деревенского служку, - объясняет Оззи. - Я разок пнул ее кота, когда мне было одиннадцать, на заднем дворе, где в это время загорала мама. А потом меня выпороли».

Он продолжает: «Как-то раз я поджег сестру. Она мне не нравилась. Я облил ее куртку бензином и поджег. Дома меня, как обычно, выпороли. Я пытался удавить своего младшего брата, поскольку я ненавидел его… Как-то раз мои друзья дали ему использованный презерватив и сказали, что это шарик. Он вошел в дом, радостно надувая его. Мой отец потом мыл ему рот с мылом».