Перелом. От Брежнева к Горбачеву

В то утро, пока «старейшины» заседали в «Ореховой комнате», я стоял с начальником Генерального штаба маршалом Н.В. Огарковым у круглого стола с чаем и пытался вывести его на откровенный разговор, в каких мерах доверия и безопасности может быть заинтересован Генштаб на предстоящих переговорах в Стокгольме.

— Традиционные меры доверия, которые обсуждаются в рамках совещания по безопасности в Европе, — говорил я, — это уведомления о крупных военных учениях и посылка наблюдателей. Но сейчас эти меры явно недостаточны. Нужны более радикальные шаги.

Но маршала, видимо, больше беспокоила перспектива появления американских ракет в Европе. 

— Послушай, Олег, о каких мерах доверия ты говоришь, — прервал он меня. — И с кем — с американцами? С НАТО? Но это же чушь! Рейган твердо взял курс на слом военного паритета, который мы установили в Женеве

[1]

. Он добивается создания потенциала для осуществления гарантированного первого удара ракетно— ядерным оружием. Именно для этого американцы размещают свои Першинги в Европе. О каком доверии с этими людьми можно говорить!

В этот момент меня вызвали в зал заседаний Политбюро. Кадровые вопросы обычно шли первыми.

Генсека Андропова не было. Говорили, что он лежит с обострением почечной болезни в Кунцевской больнице. Заседание поэтому вел К.У. Черненко. Каким— то шелестящим без эмоций голосом он произнес:

— Есть предложение утвердить Олега Алексеевича Гриневского послом по особым поручениям, руководителем делегации СССР на Стокгольмской конференции по разоружению в Европе. Есть вопросы? Как будем поступать, товарищи?

Вопросов не было. Возражений тоже. Через минуту я был уже снова в «предбаннике». Там теперь началось движение — люди быстро входили и выходили из зала заседаний. А я через Арбат пошёл пешком к себе в МИД на Смоленскую площадь, обдумывая по пути, куда и как вести это новое дело.

Ситуация была очень не простой. Две напасти терзали головы советского руководства той неспокойной осенью 1983 года:

— Появление американских Першингов в Европе.

— Угроза Рейгана создать противоракетный щит над Америкой.

А за ними скрывалось главное: какую цель ставит Рейган и его администрация? Попугать нас и навязать изнурительную гонку вооружений? Или они взяли курс на войну и готовят первый внезапный удар?

КТО ВРАГ: ПЕР — ШИНГ ИЛИ ПЕР— ДУН?

Главной заковыкой, которая могла смешать все карты в сложном раскладе проблем европейской безопасности, была ситуация с размещением ракет средней дальности, — как американских, так и советских. И тут у Советского Союза рыльце тоже было в пушку.

Хрущев только бахвалился, а в эпоху Брежнева советский ВПК расправил плечи и приступил к масштабному наращиванию вооружений.

Время для этого было самое подходящее — середина 60-х годов. Америка после ракетного рывка Кеннеди как бы остановилась в нерешительности, переживая шок вьетнамского поражения. Призывы к созданию американской военной мощи были тогда крайне не популярны в стране. Поэтому советская политика тех лет: «борьба за мир + наращивание вооружений + поддержка национально— освободительного движения = разрядке напряженности» позволила Советскому Союзу уже в середине 70-х выйти на глобальный паритет с США по ракетно— ядерным вооружениям. Под покровом соглашения об ограничении стратегических вооружений ОСВ — 1, заключённому в 1972 году, СССР смог увеличить число своих межконтинентальных баллистических ракет в 7 раз, а боеголовок на них — в 20 раз.

Однако воистину — аппетит приходит во время еды. Еще с давних хрущевских времен на европейской части Советского Союза были развернуты ракеты средней дальности СС— 4 и СС— 5. Они были предшественниками межконтинентальных баллистических ракет, и их развертывание имело определенный резон. США в конце 40-х начали размещать в Европе свои бомбардировщики с атомными бомбами, а затем и средние ракеты в Англии, Турции и Италии. Поэтому с советской стороны это были первые, скорее даже неосознанные, шаги по созданию системы взаимного ракетно— ядерного сдерживания.

Но шли годы. Главным инструментом сдерживания стали межконтинентальные ракеты, тяжелые бомбардировщики и ракеты на подводных лодках. Американские «Юпитеры» были выведены из Европы частично по соглашению об урегулировании Карибского кризиса, а частично потому, что поменялась стратегия. Да и сами ракеты уже устарели.

Однако советские СС— 4 и СС— 5 непоколебимо стояли на своих местах.

[2]

Это были жидкостные ракеты первого поколения, заправлявшиеся кислородом, небезопасные в обращении и безнадежно устаревшие не только по своей конструкции, но и как средство сдерживания. Их заправка и приведение в боевую готовность были столь длительными, что за это время могла начаться и кончиться третья мировая война. Поэтому у них могла быть одна роль — тешить самолюбие советского руководства и быть своего рода политическим пугалом.

Только в середине 70-х годов на смену им был создан знаменитый «подвижной грунтовой комплекс Пионер» или РСД— 10, известный на Западе как СС — 20. Это была действительно современная трёхголовая ракета дальностью полёта 600 — 5000 километров с прекрасными боевыми и техническими характеристиками. Так что с этой стороны все обстояло нормально.

Но нужно ли было массированное размещение этих ракет с военно— политической точки зрения?

Когда создавали эту ракету, немалую угрозу видели ещё и со стороны Китая. Отношения с ним к концу 60-х приобрели конфликтный характер и на Амуре начались даже пограничные столкновения. Кроме того, в войсках Китая появилась тогда баллистическая ракета средней дальности «Дун 2— 1» с ядерной боеголовкой, которая была сделана на основе устаревшей советской ракеты Р— 12. Правда советские специалисты — ракетчики насмешливо называли эту китайскую ракету «Пер — Дун».

Но как бы там ни было, а 11 марта 1976 года Госкомиссия подписала акт о приёмке ракетных комплексов Пионер. И пол года не прошло, как первый ракетный полк Пионеров заступил на боевое дежурство в районе города Петричев Гомельской области. Это было 30 августа 1976 года, командовал им майор А.Г. Доронин. А в 1978 началось массовое развёртывание этих ракет, которое происходило не на Дальнем Востоке, а в европейской части Советского Союза на позициях, занимаемых ранее устаревшими ракетами СС— 4 и 5.

Появление Пионеров вызвало переполох в Западной Европе и особенно в ФРГ. Там просто не могли найти логического объяснения, почему Советский Союз развёртывает эти ракеты в таком большом количестве. Поэтому терялись в догадках, что происходит. Если существует глобальное советско— американское сдерживание, определенное рамками Договора ОСВ— 1, а потом ОСВ— 2, то размещение какого угодно числа средних ракет, будь— то 10 или 10 тысяч, — геостратегического соотношения сил не изменит.

Тем более, что в Европе существовало ясное взаимопонимание, где проходит линия размежевания двух противоборствующих блоков — НАТО и Организация Варшавского Договора (ОВД). За эту линию переступать нельзя, чтобы там не происходило (Венгрия — 1956 год, Чехословакия — 1968 год). Иначе — всеобщая ядерная война.

Конечно, у западноевропейцев были и не могли не быть сомнения, а не бросит ли Америка Европу на произвол судьбы в самую критическую минуту, отсидевшись за океаном. Поэтому и требовали, чтобы американские войска постоянно находились в Европе. Тогда советское нападение, будь— то ядерными или обычными силами, означало бы автоматическое вовлечение в войну США. Американские войска в Европе были по сути дела заложниками того, что США не оставят Европу в беде.

Разумеется, вооруженные силы НАТО и ОВД не были симметричны. Помимо ядерного оружия Советский Союз обладал еще многократным превосходством в огромных и хорошо вооруженных танковых армадах, которые буквально нависли над Западной Европой. Но их ударная мощь компенсировалась ядерным оружием США, Англии и Франции в Европе. Специфика этого оружия такова, что сколько не наращивай его, оно не меняет баланса сил. Европу и с той, и с другой стороны можно уничтожить только один раз. Трех, — четырех, — пяти, — шести и т.д. кратный запас оружия уже бесполезен.