Из ГУЛАГа - в бой

Одним из главных действующих лиц в романе К. Симонова является опальный комбриг Федор Серпилин, в 1941 г. освобожденный из лагеря и назначенный на должность, не соответствующую его опыту (он до ареста несколько лет командовал дивизией), знаниям (окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе) и воинскому званию, — командиром полка. До введения в 1940 г. генеральских званий комбриг, как правило, командовал, дивизией и даже корпусом, возглавлял кафедру в военных академиях. И должность командира полка для Серпилина была явным понижением. Но что поделаешь — командиров, освобожденных из тюрем и лагерей в 1939— 1941 гг., после их восстановления в кадрах РККА нередко назначали с понижением. Другая часть освобожденных получала должности, равнозначные доарестным.

Образ комбрига Серпилина — безусловно, собирательный. Об этом говорил и сам Симонов, когда его о том спрашивали читатели. Однако он, этот персонаж, вобрал в себя многие черты реальных людей, которые будут названы в главе «На воле!». Например, у Симонова Серпилин накануне ареста работал начальником кафедры тактики Военной академии имени М. В. Фрунзе. Из числа лиц комначсостава, репрессированных и освобожденных накануне войны, по вышеназванному признаку в прототипы Серпилина больше всего подходит комдив (но не комбриг!) В.Д. Цветаев — о нем будет сказано в соответствующей главе. Вячеслав Дмитриевич в годы войны станет и командармом и Героем Советского Союза. Правда, он не погибнет, как Серпилин, а останется живым и после окончания войны возглавит ту самую академию, где когда-то работал. Что же касается смерти командарма Серпилина, то отметим следующее: из арестованных и выпущенных затем на свободу комбригов, выросших за годы войны до командующего армией, погибли (умерли от ран) только А.И. Зыгин и П.М. Козлов. Поэтому их тоже можно считать «немного Серпилиным».

Что же касается вопроса — почему их освободили, скажем, что значительную роль в некотором смягчении условий следствия в тюрьмах НКВД сыграло совместное постановление СНКСССР и ЦКВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нем впервые за последние годы говорилось о грубых нарушениях социалистической законности органами НКВД. Среди этих нарушений назывались незаконные аресты граждан по фиктивным справкам о якобы совершенных ими контрреволюционных преступлениях; принуждение арестованных к подписанию сфальсифицированных протоколов допросов путем физических и психологических мер воздействия и др. Определенная часть сотрудников органов госбезопасности были по этой причине арестованы и преданы следствию и суду.

Во исполнение названного выше постановления произошли некоторые изменения и в работе особых отделов НКВД, что создало более благоприятные условия для соблюдения законности в РККА. Ряд фотодокументов и фактов свидетельствует, что уже в 1939 г. была приостановлена преступная практика представления высшему руководству страны особых списков для санкционирования осуждения их по первой категории (расстрел), т.е. так называемым альбомным методом. С начала 1939 г. осужденным даже по самым тяжким контрреволюционным преступлениям стали предоставлять возможность обращаться с кассационными жалобами и просьбами о помиловании.

Начиная с 1939 г. (не в пример предыдущим 1937—1938 гг.) некоторых военнослужащих, обвиненных в участии в «военно-фашистском заговоре», стали оставлять в живых, выдав им «на полную катушку» (примеры комкоров А.И. Тодорского, Н.В. Лисовского, С.Н. Богомягкова, комдива В.К. Васенцовича и др.)

В некотором плане изменилась и позиция членов Военной коллегии Верховного Суда СССР и ее председателя армвоенюриста В.В. Ульриха. Об этом говорит такой факт. Председатель военного трибунала 1-й Отдельной Краснознаменной армии (1 ОКА) бригвоенюрист И.Ф. Исаенков на одном из совещаний в мае 1939 г. рассказал своим подчиненным о требованиях Ульриха: «Докладывая 13 апреля с.г. Военной коллегии о работе военного трибунала 1 ОКА, я получил от тов. Ульриха указание о том, что мы должны при рассмотрении контрреволюционных дел искать прежде всего врага, а не липовое дело» ^[1].

Даже Особое Совещание при НКВД СССР, ранее осуждавшее практически всех, чьи дела к нему поступали, разнообразило перечень своих постановлений. Так, часть дел оттуда стали направлять на доследование, другую часть дел (правда, минимальную) прекращали производством. Постановления о прекращении дела стали принимать в отдельных случаях и особые отделы в военных округах. Приведем примеры из практики работы особого отдела 2 ОКА. Там в 1940 г. были прекращены дела по обвинению: комбрига А.С. Адамсона (26 января), полковника В.Н. Галузо (3 февраля), комдива Г.А. Ворожейкина (21 апреля). Это на Дальнем Востоке.

Подобные постановления принимали особые отделы и в военных округах, дислоцированных в европейской части СССР. Например, особый отдел Харьковского военного округа прекратил производством дело по обвинению бригврача

А.Я. Адельсона (16 декабря 1939 г.). В то же время, как будет видно на примере с комбригом В.В. Корчицем, этот же орган всячески препятствовал освобождению одного из командиров высшего звена РККА.

Прекращали дела и военные трибуналы военных округов и отдельных армий. Так, военный трибунал 2 ОКА за три месяца (с 20 сентября по 20 декабря 1939 г.) из 60 прекратил 40 дел ^[2]. А военный трибунал 1 ОКА 1 декабря 1939 г. принял постановление о прекращении дела по обвинению бывшего командира 59-й стрелковой дивизии комбрига А.А. Неборака. Имели место случаи прекращения дела по обвинению военнослужащих и военными прокурорами военных округов.

Нельзя сказать, что подобная тенденция была по душе подручным нового руководителя НКВД СССР — Л.П. Берии. Потому, видимо, процесс пересмотра дел и освобождения невинно пострадавших людей, в том числе и военнослужащих РККА, так и не принял массового характера. Заместитель наркома внутренних дел СССР В.Н. Меркулов довольно прозрачно выразил свое (возможно, и не только свое!) негативное отношение к вынесению оправдательных приговоров: «Анализ оправдательных приговоров по этим делам показывает, что стоит лишь обвиняемому отказаться от своих показаний или заявить какую-либо клевету на органы следствия, как краевой суд и Военный трибунал выносят оправдательный приговор по делу и в лучшем случае возвращают дело на доследование по чисто формальным признакам» ^[3].

А впереди были годы Великой Отечественной войны с ее неисчислимыми жертвами, потерями, лишениями. Но и в эти годы происходили «изъятия» военнослужащих по 58-й статье. А те, кому посчастливилось вырваться на свободу из застенков НКВД и лагерей ГУЛАГа накануне и в ходе войны, на фронте и в тылу показали себя истинными патриотами своей Родины.

НА ВОЛЕ!

Ниже приводится список лиц высшего командно-начальствующего состава, освобожденных из-под ареста в 1939— 1941 гг., восстановленных в кадрах РККА и назначенных на соответствующие должности.

Корпусной комиссар Ястребов Григорий Герасимович

Накануне ареста занимал должность комиссара штаба Северо-Кавказского военного округа. Арестован 20 сентября 1938 г. Под следствием находился более года. Освобожден 22 декабря 1939 г. После освобождения находился в запасе (по болезни). Умер в 1957 г.

Корпусной комиссар Петухов Иван Павлович

Накануне ареста занимал должность для особых поручений при наркоме обороны СССР. Арестован 4 июля 1938 г. Под следствием находился семь с половиной месяцев. Освобожден 14 февраля 1939 г. На свободе был около месяца. 12 марта 1939 г. был вновь арестован и осужден на пять лет ИТЛ. Умер в лагере 30 мая 1942 г.

Комдив Глухов Михаил Иванович

Накануне ареста занимал должность командира 26-го стрелкового корпуса на Дальнем Востоке. Арестован 21 марта