В дни войны и мира

И еще помню, что, когда пилот посадил самолет и обернулся, лицо его побелело. Увидев мои буквально прикипевшие к концам ремней руки, он все понял…

В зимнее время у нас часто устраивались лыжные переходы. Для мужчин — на дистанцию 45 километров, для женщин — около 20. Помнится, первый такой переход мы решили провести без тренировки. «А что, — шумели самые задорные, — мы да не сможем?! Даешь переход!»

Ответственным за это мероприятие комитет комсомола назначил меня. Обращаюсь к своему непосредственному начальнику, секретарю Комитета Обороны Ивану Андреевичу Сафонову. Нас, мол, восемь человек. Команда крепкая, все и без тренировки пройдут дистанцию. Прошу вашего разрешения на старт. И. А. Сафонов дал «добро». Правда, строго предупредил: чтобы ни одного обморожения! Иначе, дескать, три шкуры спущу с вас как со старшего команды.

Находившийся здесь же, в кабинете, Иван Алексеевич Лихачев на эту его шутливую угрозу усмехнулся, сказал:

— Иван Андреевич, да откуда же вы три шкуры-то у него возьмете? Он же и в одной еле держится.

В словах И. А. Лихачева была доля правды. Да, я не был тогда богатырем. От напряженной работы, систематических недосыпаний не только я, но и другие мои товарищи заметно потеряли в весе, выглядели довольно-таки миниатюрными…

Но вот все напутствия получены. Для страховки своей команды я все-таки попросил выделить автомашину. Водителю ее поставил задачу двигаться по маршруту нашего лыжного перехода, делая остановки через каждые пять километров. Мало ли что! А ну как придется подбирать неудачников?!

И эта предусмотрительность оказалась весьма кстати, ибо уже после двадцатого километра с лыжни сошли первых два незадачливых спортсмена, через пять километров команда недосчиталась еще трех… В итоге к финишу пришли только Саша Рудаков, Костя Лопатин да я. И то — замыкающим.

— Ну и как? Даешь еще один поход без тренировки? — подшучивали над нами на финише, видя, что мы едва переставляем потертые, непослушные ноги.

Что ж, урок нам был преподан. Оставалось радоваться лишь тому, что никто из нашей «крепкой» команды не обморозился.

В 1938–1939 годах произошло разукрупнение наркоматов в связи с появлением новых отраслей промышленности, в том числе и оборонных. А это повлекло за собой увеличение аппарата Управления делами СНК СССР.

Больше стало работы и у нашего комитета ВЛКСМ, так как нам ВЛИЛОСЬ много новых молодых работников. С каждым из них нужно было познакомиться поближе, а не ТОЛЬКО по анкетным данным. Вот нам, членам комсомольского комитета, и пришлось беседовать с новичками, помогать им советом и делом, вводить в курс их служебных обязанностей.

Конечно, и наша комсомольская организация, насчитывавшая в своем составе не одну сотню членов ВЛКСМ, тоже требовала к себе постоянного и самого пристального внимании. И оно нам уделялось как самими управляющими делами СНК Потруничевым и Чадаевым, так и партийным комитетом, который в то время возглавлял Панкратов.

Не оставался в стороне и секретарь Комитета Обороны Сафонов. Он также находил время бывать на комсомольских собраниях, на заседаниях комитета ВЛКСМ, когда там обсуждались вопросы служебной и оборонно-массовой работы.

Партком также не раз заслушивал на своих заседаниях отчеты секретаря комсомольского комитета. Мне как его заместителю тоже приходилось докладывать на парткоме о ходе оборонно-массовой работы среди молодежи.

Но забывали мы и о нашей смене — юной пионерии. Мы, члены комитета ВЛКСМ, нередко выезжали в пионерские лагеря, где помогали проводить спортивные мероприятия, устраивали с детворой военизированные игры.

А обстановка в мире тем временем все больше накалялась. На наших восточных границах, в районе озера Хасан, японская военщина спровоцировала в 1938 году, вооруженный конфликт. В 1939 году произошли известные события на реке Халхин-Гол. А мюнхенский сговор Лондона, Парижа, Берлина и Рима позволил фашистской Германии в короткий срок оккупировать Чехословакию.

Исходя из всего этого, наша партия на своем XVIII съезде предупредила о необходимости соблюдения предельной бдительности, объединения сил в борьбе против агрессии фашизма. Нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов, выступая на съезде и разоблачая происки международного империализма, говорил, что мировая буржуазия ищет выхода из тупика неразрешимых противоречий в озверелом фашизме, предоставляя ему свободу действий. Она поощряет его военные авантюры, подталкивает на борьбу с Советским Союзом. И мы, подчеркивал нарком, должны быть готовы к этой борьбе.

1 сентября 1939 года гитлеровские войска вторглись уже на территорию Польши. Грянула вторая мировая война. И чтобы предотвратить дальнейшее продвижение германских агрессоров, спасти от фашистского порабощения наших единокровных братьев — западных украинцев и белорусов, а вместе с тем и обезопасить государственную границу СССР на западе, в сентябре 1939 года советские войска взяли под свою защиту население Западной Белоруссии и Западной Украины. Затем было вступление Прибалтийских республик Эстонии, Латвии и Литвы в состав СССР, освобождение нами летом 1940 года Бессарабии и Северной Буковины, советско-финляндский военный конфликт 1939–1940 годов…

Да, мы не хотели войны. По она тем не менее вплотную приблизилась к нашим границам.

В это предгрозовое время Ленинский комсомол, конечно, не оставался в стороне от всех тех мероприятий, которые проводили партия и Советское правительство, укрепляя оборонную мощь нашего государства. Молодежь училась военному делу в школах, клубах, на призывных учебных пунктах. Нередко практиковались военизированные походы комсомольцев, во время которых были и «сражения», и действия в условиях «воздушного и химического нападения» врага. В Москве такие учения проводил каждый райком ВЛКСМ. В конце августа 1939 года, например, из молодежи столицы были сформированы (естественно, временно) 23 полка, которые совершили военизированные походы, посвященные XXV Международному дню молодежи.

Я тоже участвовал в этом мероприятии. Больше того, мне поручили руководить походом и учением одного из полков, сформированного из комсомольцев Ленинского района. Как сейчас помню, 15-километровый марш мы со вершили от стадиона «Труд» через Даниловскую площадь и дальше по Варшавскому шоссе. По пути отрабатывали отражение «химического нападении» противника, защитные меры при «воздушном нападении», организовали встречный «бои». А по возвращении — снова на стадион «Труд», сделали детальный разбор действий каждого подразделения полка.

На марше полк был даже сфотографирован, а снимок с учений на следующий день поместила газета «Вечерняя Москва».

Но не только этим памятен мне 1939 год. Партийной организацией Управления делами СНК СССР и Ленинским райкомом города Москвы я был тогда же принят кандидатом в члены ВКП(б), зачислен на заочное отделение в Военно-хозяйственную академию.

Итак, к напряженнейший работе добавилась еще и заочная учеба. А это не только ночные бдения над учебниками, но и вызовы в академию на экзаменационные сессии.

Первый такой вызов последовал весной 1940 года. Поехал в Харьков (академия размещалась в этом городе) с моим сослуживцем Мефодием Коржевым, тоже слушателем-заочником командно-штабного отделения. Разместили нас в доме № 10 по Сумской улице. С утра занимались здесь самоподготовкой, поскольку учебные аудитории были еще заняты слушателями стационарных факультетов. А затем восемь часов подряд, до 23.00, слушали лекции.

Такая учебная нагрузка теперь, по прошествии многих лет, была бы мне, конечно, уже не по плечу. А тогда это переносилось сравнительно легко. Сказывались молодость и неуемная жажда знаний.

После учебных сборов должна была наступить пора экзаменов. И вдруг буквально накануне их — новость. Из Москвы сообщили по телефону, что я должен немедленно вернуться в столицу в связи с моим назначением во вновь формируемый секретариат Председателя Комитета Обороны и заместителя Председателя СНК СССР К. Е. Ворошилова.