Искусство невозможного (в 3-х томах)

В ЛЮДЯХ

БЕРЕЗОВСКИЙ: note 150 Я многому научился за последние десять лет, но так и не научился разбираться в людях. Меня часто предавали, но я никогда не вел списка врагов или друзей. Это бессмысленно. Корр.: Борис Абрамович, первый вопрос в лоб: вы ведете войну с президентом Путиным?

— Я могу еще раз подчеркнуть: я не воюю с Путиным. Более того, я считаю саму постановку вопроса о том, чтобы воевать с президентом России, абсолютно неправильной. Даже если бы не поддерживал — все равно не воевал бы. А вот то, что я пытаюсь найти аргументы, в том числе достаточно жесткие, по отношению к тем действиям президента, с которыми не согласен, — это абсолютно верно.

С моей точки зрения, власть наша вменяема — это с одной стороны. А с другой — к сожалению, она недалекая. Я считаю, что главная ошибка, которую допускают президент и его окружение, — это системная ошибка. Суть ее в том, что для очень сложных проблем президент и его окружение пытаются найти простые решения. Именно в этом смысле ограниченность власти представляет угрозу для общества, потому что простых решений для проблем, которые стоят перед Россией, не существует. note 151

— Вы долго помогали Путину. Теперь уверяете, что принципиально с ним разошлись. В чем это вдруг появившееся принципиальное несогласие?

— У меня с ним был как-то очень долгий разговор. Это было связано с пакетом законов об изменении структуры власти в России. И в конечном счете мы разошлись с ним в главном. Мы разошлись с ним в том, что он не верит, что Россия готова стать либеральной, свободной страной. Он не верит в то, что люди готовы сами взять на себя ответственность за свою жизнь.

Он считал, что о людях по-прежнему должен заботиться президент или другие начальники. В то же время он говорил: «Я верю в необходимость того, чтобы Россия стала демократической. Но мы должны ее туда затолкать».

Я в принципе лет семь-восемь тому назад был близок к этой точке зрения. Я считал, что в стране традиционно за многие столетия ее истории накопился очень высокий потенциал рабства. И очень сложно изменить этот потенциал.

— Что это значит — потенциал рабства? Кого вы считаете рабами?

— Раб — это человек, который привык, чтобы о его жизни заботились другие. Заботился помещик, царь, генсек. Раб должен быть уверен в завтрашнем дне безусловно. Он должен быть уверен в том, что завтра у него будет бутылка водки, батон хлеба, кусок колбасы.

Но последние семь лет продемонстрировали, что появилось огромное число свободных, независимых людей. Особенно среди молодежи. Моя оценка — за последние десять лет число свободных, независимых людей достигло в стране примерно 20 процентов. Это колоссальная цифра для России, если учесть, что число таких людей в середине 1980-х измерялось максимум тысячами. И вдруг — миллионы за короткое время.

Это означало, что будущее России совершенно определено, что нужно проявить еще больше воли, чтобы вести страну к созданию либерального, свободного общества; воли, которую продемонстрировал в свое время Ельцин. Нужно было, чтобы число этих свободных людей создало критическую массу. А критическая масса, с моей точки зрения, это процентов 30—35 населения, когда уже невозможен разворот назад.

— Вы действительно считаете, что Путин сегодня избрал другой путь?

— Это очевидно, что Путин сегодня избрал другой путь. Мы сегодня видим, с каким энтузиазмом рабы побежали назад; с каким энтузиазмом они славят его, пишут учебники, создают спортивные организации имени Путина, рапортуют, организуют партийные ячейки. Это означает только одно — что очень хрупким был этот потенциал свободы. И он стремительно разрушается. Главным инструментом

этого разрушения, конечно, является страх. То есть в людях опять поселяют намеренно страх перед властью. Отсюда вся эта терминология, которой народ ждал, — «замочить», «дубина». Сколько угодно можно говорить, что это неинтеллигентно, что это не пристало говорить президенту великой страны. Но народ это слышит, и народу это нравится.

— Если народу это нравится, то, наверное, трудно будет поспорить с такой политикой?

— Опираться в широком смысле на народ очень опасно. Потому что слишком гибок политический менталитет сегодня в России. Вот, например, хотел ведь народ в 1996 году проголосовать за Зюганова, а проголосовал за Ельцина. Хотел в 1999 году проголосовать за Примакова, а проголосовал за Путина. Поэтому особенно важно то, как к происходящему в России относится сознательная часть общества, которая не меняет раз принятого решения. В этом смысле президент сегодня уже проиграл, потому что он проиграл думающих людей. Не бездумных, готовых на все по приказу родины и партии, а тех, которые самостоятельно анализируют события. Их вернуть невозможно, потому что они не пойдут и не простят разворота назад, в несвободу. Им там не жить. Такая вот сложная штука интеллект. Эта часть общества должна была стать опорой власти нового президента. Теперь она для него потеряна.

— Каков ваш прогноз о том, что будет со страной в ближайшие год, два, три?

— Этот вопрос, на самом деле, ключевой. Я не имею на него ответа. Но я очень хочу получить ответ как можно быстрее. И поэтому те действия, которые я предпринимаю, имеют свою логику. Они призваны получить как можно быстрее ответ на этот вопрос.

Я хочу, чтобы наш президент, чтобы люди, которые его окружают, открыли свое лицо. Отсюда некоторые мои кажущиеся импульсивными действия — и уход из Думы, и жесткая позиция по изменениям структуры власти, и жесткая позиция по Чечне, и жесткая позиция по тому, как поступает власть со средствами массовой информации. Я действительно веду себя вызывающе. И я делаю это совершенно сознательно. Хочу, чтобы власть как можно быстрее открыла свое лицо не только для меня.

— После чего наступил окончательный разлад в ваших взаимоотношениях с кремлевской командой?

— После трагедии с «Курском». Тогда моя позиция вызвала бешенство президента. Это была поворотная точка в наших с ним взаимо-

отношениях. Президент тогда сказал, что действия ОРТ — это подлость по отношению к нему. И как пример приводился сюжет с выступлениями женщин, родственниц погибших моряков, просивших продолжать спасательные работы. Один из помощников президента мне тогда сказал, что это проститутки: «Вы сняли купленных проституток для того, чтобы дискредитировать президента».

16 ноября 2000 г. Агентство Federal News Service (FNS), Москва

ИНТЕРВЬЮ БОРИСА БЕРЕЗОВСКОГО

Программа НТВ «Герой дня», 15 ноября 2000 года

Ведущий: В студии Андрей Норкин. Сегодня известный предприниматель Борис Березовский должен был явиться на допрос в Генеральную прокуратуру по так называемому делу «Аэрофлота». Однако он этого не сделал. Более того, его сейчас вообще нет в России. Неизвестно, вернется ли он на родину. Почему? Я надеюсь, сейчас Борис Березовский расскажет нам об этом сам в прямом эфире из Нью-Йорка. БЕРЕЗОВСКИЙ: note 152 Самое главное — это слова президента в интервью газете «Фигаро» накануне его поездки в Париж, где он абсолютно конкретно сказал, что собирается бить по голове дубиной, конкретно отвечая на вопрос, где упоминалась моя фамилия. Это не может, безусловно, не впечатлять. Когда президент великой, мощной страны говорит в таких терминах — это действительно, с одной стороны, необычно, а с другой стороны, конечно, это нельзя не принимать всерьез. И я воспринял это — всерьез. Это первое.

Второе — продолжающаяся тенденция поощрения тех, кто разрушает страну. То, что произошло в Курской области на выборах губернатора, когда был избран человек, который разжигает межнациональную рознь в совершенно явном виде, опять упоминая мою фамилию, в связи с фамилией бывшего губернатора Курской области Руцкого, и говоря о том, что евреи разрушают Россию.

note 153 Но доминирующим, безусловно, было первое обстоятельство, и я о нем сказал — это прямая угроза мне со стороны президента, во второй раз произнесенная. Если вы помните, во время своего