Повесть и рассказы

Внезапно ее мысли тоже как бы завернули за угол. «Значит, так — думала она, — сейчас сложу чемодан, вызову такси, поеду к маме. Если свекровь начнет спрашивать, скажу — уезжаю домой. Начнет кричать, скажу — не кричите, дело решенное. Внизу ждет машина».

1968

ПОДРУГА

Было то время осеннего ленинградского дня, когда в город медленно и неуклонно вползает вечер. За крыши, купола и шпили города еще цепляется свет, а в нижних этажах домов и на воде каналов уже лежит сырая предвечерняя тень.

В дальней аллее Летнего сада на скамье сидел мужчина. Сначала он сидел боком, как бы собираясь уходить, потом встал и задумался, машинально встречая и провожая глазами прохожих, потом опять сел, удобно прислонившись к спинке и широко раскинув сильные руки, потом вскочил и стал ходить вокруг скамейки как привязанный.

Быстро темнело. Прохожих становилось все меньше и меньше. Между черными стволами старинных залатанных лип далеко на Марсовом поле мелькали машины.

Мужчина медленно опустился на скамейку и безнадежно свесил руки меж колен.

В конце аллеи показалась женщина. Ее высокие острые каблуки бесшумно вонзались в песок, светлые волосы отклонялись под ветром, как пламя свечи.

Он не вскочил, а, наоборот, еще плотнее уселся на скамейке. Только в напряженном повороте головы чувствовалось нетерпеливое ожидание.

Каждый шаг, приближавший к нему эту женщину, был маленькой неизбежной частью того большого шага, который сделал он после долгих раздумий и все-таки очертя голову.

— Что случилось? — сразу спросила женщина, присаживаясь на скамейку рядом с ним.

— Ничего. Ничего не случилось, — ответил он, с восхищением разглядывая знакомое лицо — большие прозрачные глаза, короткий нос и маленький бледный рот.

— Что случилось? — ее губы шевелились так, будто она все время выпускала изо рта колечки дыма. — Почему такая таинственность? Вот твоя записка. Что-нибудь с Леной?

— Да ничего не случилось. Просто… Просто я хотел тебя видеть, — мягко сказал мужчина и виновато улыбнулся.

— Но почему здесь? В конце концов, я могла прийти к вам. Что за секреты? Где Лена?

— Лена, наверное, уже дома. А может быть, куда-нибудь ушла. И вообще, при чем здесь Лена?

— То есть как это — при чем? — возмутилась женщина. — Лена моя подруга. Могу я встревожиться, если ты вдруг вызываешь меня сюда, в такую даль, на третью скамейку слева. Могу?

— Ты могла и не прийти. В такую даль.

— Могла, конечно. Я и не хотела приходить, но потом подумала: а вдруг что-нибудь случилось? Я даже хотела позвонить Лене.

— И позвонила?

— Нет.

Он обнял ее за плечи как бы невзначай и сказал:

— Было бы глупо, если бы ты позвонила.

— Но почему глупо? — обиделась она. — Ведь я волновалась. Лена моя лучшая подруга, самая близкая. Я бываю у вас почти каждый день, а ты вызываешь меня сюда. Я подумала — что-нибудь случилось и ты хочешь сказать мне это без нее. Ведь Лена такая нервная, может быть, ты не хочешь при ней говорить.

Мужчина притянул женщину к себе, и ее голова оказалась у него на плече.

— Она нервная, но очень выдержанная, — сказала женщина, устраиваясь поудобнее. — Одна я знаю, сколько ей приходится волноваться то из-за Димки, то на работе. Мне-то она все говорит. Ты тоже заставляешь ее страдать. А она такая умница, такой чудесный человек…

— Помолчи, — тихо сказал мужчина, запуская руку в пышные волосы женщины, так что ее затылок лег на его ладонь.

— Я ничего такого и не говорю, — ответила женщина. — Я много раз думала о Лене — она такая чудесная, добрая, столько сил отдает тебе и Димке, а о себе часто забывает. У нее нет времени даже причесаться как следует. Вечно растрепанная. Прибежит из своей школы, руки в чернилах, — сразу за обед, а потом за тетрадки. Нет, ты ужасный эгоист. Зачем ты меня позвал? Все-таки странно.

Он провел указательным пальцем по ее теплой тонкой шее, закрыв глаза, нарисовал кружок на плоском месте у ключицы и почувствовал, как под его рукой едва ощутимо бьется робкая жилка.

— Нет, ты мне все-таки скажи, зачем ты меня позвал? — снова спросила она вялым голосом. — Не может быть, чтобы у вас с Леной что-нибудь случилось. Ты привык к ней и ничего не замечаешь. Тебе все равно, в конце концов, как она причесана, как одета, как выглядит. Но это, пожалуй, лучше, чем…

Он внезапно наклонился к ней и поцеловал в губы. Она надолго замолчала, а потом снова заговорила, переведя дух:

— Ты с ума сошел! Совсем с ума сошел! Что ты делаешь? А Лена так тебе верит! Она такой чуткий, настоящий человек! А как она помогала тебе, когда ты учился! Все-таки вы, мужчины, никогда этого не цените. Ну, как тебе не стыдно?!

— Замолчишь ты или нет? — хрипло прошептал он и стал целовать ее лицо и шею, а она, покорно поворачивая голову, продолжала говорить:

— Нет, я за нее возьмусь! Я заставлю ее пойти к портнихе — нельзя быть такой распустехой. Если бы у меня были ее возможности, разве я так одевалась бы? И потом, у нее ужасно блестит лицо.

— Перестань, — мрачно сказал мужчина. — Перестань болтать!

— Но ведь когда-то она была самая хорошенькая в классе. Хотя она и сейчас очень интересная женщина, если ее как следует причесать и одеть.

— Оставь в покое Лену, слышишь?

— Но она должна думать об этом. Ты такой красивый. Нельзя ей так распускаться. Я всегда была уверена, что ты когда-нибудь увидишь и других женщин вокруг себя. Всегда была уверена, все эти годы, с самой вашей свадьбы…

Он внимательно и остро посмотрел ей глубоко в зрачки и, отодвинувшись, привалился спиной к скамейке. Она закинула руки ему на шею и, робко заглядывая в глаза, спросила:

— Ты что-то хотел мне сказать? Зачем ты меня позвал?

Мужчина разомкнул руки женщины и быстро встал. Он подумал: «Она похожа на нашего кота — такой же недобрый прозрачный взгляд и маленький розовый нос».

— Прости меня, — сказал он, — я виноват перед тобой. Я действительно не знаю, зачем я тебя позвал. Прости.

— Я не понимаю, — растерянно протянула женщина, — куда же ты? Когда мы встретимся? — крикнула она ему вслед.

— Как всегда — каждый день у Лены, — ответил мужчина и быстро, не оглядываясь, пошел по аллее.

1968

ТРЕТЬЕ ГАДАНЬЕ

Не раз в жизни я сталкивалась со странными историями, загадочными для всех, кто не знал их причины. Но в нескольких случаях простая разгадка была мне известна. Одну из таких историй я попробую рассказать.

Это было, наверное, в 1943 году. Театр, в котором я работала, гастролировал в одном из городов Северного Кавказа. Все поселились на частных квартирах. Мы с мужем оказались в доме, где хозяйкой была интеллигентная вдова со взрослой дочерью.

Жили мы в маленькой квадратной комнате с широким окном. Стены ее были сплошь завешаны картинами, писанными маслом. Видно было, что автор их — человек одаренный, но дилетант. На картинах этих, очень ярких, сине-зеленых по цвету, повторялись пейзажи с низким горизонтом, когда много неба и мало земли. В углу, как икона, висел портрет хозяйской дочери Раисы, очень похожий, старательно выполненный, но не так, как пишут мастера — от главного к второстепенному, а как-то вкривь и вкось, без соблюдения пропорций, когда одна деталь приставляется к другой, а в общем, неизвестно почему, все получается очень похоже.

Большие длинные глаза с испуганным выражением, прямой нос, похожий на стрелу, направленную вниз, прекрасный крупный рот, расположенный несколько кривовато, — все это было любовно заключено в овальную линию щек и подбородка. Черная гладь волос низко лежала над круглыми бровями. Просыпаясь, я каждый раз видела этот портрет и находила в нем все больше сходства с оригиналом.