Записки военного контрразведчика

В поле зрения военной контрразведки были и небольшие наши подразделения, такие как сторожевые заставы, блокпосты и другие объекты трубопроводной и дорожно-комендантской бригад. На первый взгляд, эта работа кажется обычной и не заслуживает внимания. Это не совсем так. Группа военнослужащих, находясь изолированно от своей части, в районах частого появления противника, иногда по-своему заботилась о своей внешней безопасности. Были отдельные случаи, когда они вступали в контакт с бандитами и давали им из трубопровода горючее в обмен на нейтралитет. Подобное иногда происходило и с местным населением, когда старейшины давали обязательства не трогать трубопровод в случае регулярных поставок им определенного количества солярки. Учитывая, что это все-таки мирное население, впоследствии командование разрешило соответствующим подразделениям трубопроводной бригады официально, в порядке гуманитарной помощи, выдавать им разумное количество горючего, зато жители этого кишлака обязывались оказывать помощь в охране данного объекта от мятежников.

Изложенные выше обстоятельства, кроме оказания гуманитарной помощи мирному населению, порождали нездоровую обстановку в коллективе и накладывали свои особенности на взаимоотношения его членов. Несвоевременное выявление подобных случаев вело к вызреванию процессов, опасных для захвата данного поста противником, созданию возможных ситуаций, которые могли послужить основанием для перехода отдельных солдат на сторону врага. А диверсии на трубопроводе — на восточном и западном его участках — совершались по нескольку раз в неделю.

Колонна военной техники на марше. Афганистан, 1983 г. (Из архива М.Я. Овсеенко)

Подрыв грузовика мятежниками. Кандагар. 1984 г. (Из архива М.Я. Овсеенко)

Не менее сложной была обстановка на дороге, по которой проходили колонны, особенно в районе перевала Саланг в зимнее время. Гололед, разреженный воздух, с одной стороны горы, а с другой — пропасть. Засады бандитов, минирование трассы могло случиться на любом ее участке. За год в Афганистане в целом только обезвреживалось до 20 000 мин (в основном итальянского производства), а нападений на автоколонны, несмотря на их войсковое сопровождение, фиксировалось до 150 в год на обоих направлениях. У каждого шофера имелся бронежилет, однако водители чаще подкладывали его под себя, справедливо полагая, что это дает больше шансов выжить при наезде на фугас.

Солдаты, которые проявляли нервозность, теряли самообладание, проявляли элементы трусости, со слабой психикой отводились от участия в автопоездках, особенно в зимнее время.

В случае возникновения психологических срывов у отдельных военнослужащих в других ситуациях с ними проводилась разъяснительная работа. Если этого было недостаточно, их отстраняли от участия в боевых действиях, в планировании и разработке боевых операций.

Уделялось постоянное внимание по недопущению какого-либо мародерства, бесчинств и недостойного поведения со стороны наших военнослужащих по отношению к местным жителям, унижения их национального достоинства и религиозных чувств.

Блокпосты и другие относительно небольшие подразделения в силу оторванности от своих частей, малочисленности личного состава часто были объектом внимания бандитских отрядов. Приведу лишь один пример. Сторожевую заставу, охранявшую дорогу в ущелье Панджшер, 4 августа 1986 г. окружили мятежники. Лейтенант Тюбекинин и 13 солдат организовали достойный отпор, но силы были неравными. Офицер вызвал огонь на себя. Воздушные взрывы над заставой остановили бандитов. 23 из них были убиты, 30 — ранены. На заставе погиб командир, шесть рядовых были ранены.

О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ВОЕННОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ С МЕСТНЫМИ ОРГАНАМИ БЕЗОПАСНОСТИ

Поскольку мы находились в дружественной нам стране, то и взаимодействие со спецслужбами Афганистана было не только по военной линии, но и по вопросам разведки и контрразведки. Особенно тесные и наиболее продуктивные контакты особых отделов КГБ на местах были с военной контрразведкой вооруженных сил ДРА. Там у них было меньше дипломатии, различных согласований своих действий и необходимости их одобрения в верхах, а больше практической работы, в ходе которой решения принимались более оперативно и так же быстро исполнялись.

Вспоминается по этому поводу такой убедительный штрих. Получив как-то в апреле 1984 г. очередную, на этот раз разведывательную, информацию от своего афганского коллеги о месте нахождения в провинции Герат базы мятежников, начальник особого отдела КГБ дивизии в Шинданде срочно организовал через командование выход в тот район разведывательной роты мотострелкового полка. В составе этого подразделения находился и сотрудник особого отдела капитан В.М. Иванычев из Ленинграда. Сработали факторы оперативности с нашей стороны и внезапности для бандитов. В ходе скоротечного боя укрепленная база мятежников была захвачена, при этом уничтожено более 20 боевиков, без потерь у нападавших. В руках капитана Иванычева оказалась вся документация по организации агентурной работы против советских войск на иранском направлении. Среди захваченных бумаг находились списки агентуры и сочувствующих бандитам лиц из числа жителей провинции Герат. Кроме этого, были изъяты значительные суммы различной инвалюты (в пересчете на доллары США около 500 тысяч), чековые книжки на предъявителя на сумму 20 миллионов риалов в банках Ирана, большое количество оружия.

Изъятые деньги вызвали у офицеров роты нездоровую реакцию. Они стали давить на Иванычева, чтобы тот согласился на раздел определенной суммы между офицерами и солдатами роты, а часть отдать командованию. Не получив согласия, они стали предлагать создать «черную кассу» для оказания помощи родителям погибших воинов. Последнее предложение оперработник расценил как плохо прикрытую аферу. Приняв решение, он сдал все деньги командованию. Мною были одобрены действия Иванычева, а начальнику особого отдела дивизии было отдано распоряжение проконтролировать сдачу этих денег в полевое учреждение госбанка.

Местность в западной части Афганистана была равнинной, что позволяло в боевых операциях чаще использовать колесную технику. Эти подразделения стали называться рейдовыми. Однако использование такой техники усиливало риск для военнослужащих. Это давало им повод для сохранения психологической устойчивости, как они считали, в сложных ситуациях принимать слабые наркотики. Однако все равно поведение военнослужащих в такой обстановке бывает непредсказуемым. Поэтому, слушая экзальтированные выступления личного состава роты, Иванычев допускал несколько худшее развитие событий в связи с решением вопроса об изъятых деньгах.

Для борьбы с этим злом командир полка отдал распоряжение: «Лиц, употребляющих наркотики, не допускать к участию в боевых операциях в составе рейдового батальона». На удивление, реакция оказалась обратной той, что бывала на перевале Саланг, когда военнослужащих с психологической неустойчивостью отводили от поездок на автотранспорте, особенно в зимнее время, через этот сложный перевал. Эти меры командования солдаты исполняли неохотно, ибо окружающие считали это слабостью. В данном же случае в полку пошли признательные заявления солдат об употреблении ими наркотиков. По совету капитана Иванычева через некоторое время появилось другое распоряжение командира части: военнослужащие, употребляющие наркотики, проявляют смелость и ответственность в ходе боевых операций, поэтому им доверяется участие в рейдовых походах. Тем, кто чаще других принимает это зелье, определять место в первом БТРе (он первым наезжает на фугас). После этого в рейдовом батальоне не стало наркоманов.

Это, конечно, не было предусмотрено воинским уставом и расценивалось просто как воспитательная мера локального характера. Несерьезная по содержанию, она имела место и успех и никак письменно не документировалась.