Из недр царского флота к Великому Октябрю

Заключительный аккорд в решениях съезда Балтийского флота дал величайшее оружие в руки Центробалта, который и до этого фактически являлся хозяином флота. I съезд, на который мы не возлагали больших надежд, явился благодаря неумелой политике чиновников Временного правительства первым звеном в цепи последовательной работы по обработке и созданию единой, сплоченной матросской семьи балтийцев, которые действительно умели ценить и отстаивать вынесенные ими решения. Группа делегатов съезда во главе с капитаном 1 ранга Ладыженским (командир линкора "Андрей Первозванный") и капитаном Муравьевым не смогла добиться своей цели - расколоть балтийцев и противопоставить кронштадтцев и гельсингфорсцев ревельцам, абовцам и петроградцам.

После I съезда состав Центробалта усилился большевиками и левыми эсерами. Занимавшие до того непримиримую позицию ревельцы, главным образом из-за недружелюбного отношения гельсингфорсцев к командующему флотом адмиралу Вердеревскому (выдвиженец ревельцев), подчинились решениям съезда. Оборончески настроенные ревельцы, неоднократно выносившие верноподданнические резолюции поддержки Временному правительству, после обработки их на съезде и после посещения стоявших на Ревельском рейде кораблей кронштадтской делегацией постепенно, по выражению комиссара Временного правительства Онипко, перерождались, обольшевичивались. После решений съезда власть командующего во флоте была сведена на нет. Вердеревский, зарывшийся в ворохе бумаг на "Кречете", фактически являлся безвредным орудием в руках Центробалта.

Приезд Кронштадтской делегации

После майского конфликта Кронштадта с Временным правительством, в результате которого был смещен правительственный комиссар Кронштадта кадет Пепеляев, а его место занял выбранный беспартийный педагог Парчевский, который целиком и полностью находился в подчинении Кронштадтского Совета, буржуазная свора подняла в своей прессе вокруг Кронштадта неистовый рев и свистопляску. На всех перекрестках кричали о "Кронштадтской республике", созданной на недоступном острове Котлине, о готовящейся новой резне офицеров, о всевозможных насилиях и безобразиях, творимых в Кронштадте. Буржуазная пресса призывала всю страну слать проклятья Кронштадту, прекратить подвоз продовольствия. Грозила военным походом. В унисон буржуазной своре вторили меньшевики и эсеры, которые видели в акте Изгнания ставленника Временного правительства подрыв демократии, крамолу, анархию. Эта волна вызвала среди офицерства и моряков Ревельской базы живой отклик сочувствия Временному правительству и явно враждебное отношение к кронштадтцам. Меньшевики и эсеры исторический акт перехода полноты власти в Кронштадте к Совету рабочих, солдатских и матросских депутатов изображали как угрозу революции и поддержку контрреволюционных сил. Вся пресса, начиная от меньшевистской и кончая явно черносотенной, наперебой кричала о неподчинении кронштадтцев Временному, наполовину "социалистическому", правительству во главе с А. Ф. Керенским. Гнусная клевета о Кронштадте, которая в действительности могла породить в первую очередь вражду во флоте, требовала срочного разъяснения и более детального ознакомления с положением в самом Кронштадте. От посылки отдельных представителей в Кронштадт Центробалт отказался и, связавшись с кронштадтцами, просил прислать делегацию, которая могла бы рассеять всю гнусную против них клевету.

7(20) июня были получены сведения о приезде кронштадтской делегации во главе с товарищем Раскольниковым. Гельсингфорсские меньшевики накануне приезда делегации постарались мобилизовать все силы и средства, использовать все обывательское гельсингфорсское болото вместе с офицерами, дабы противопоставить выступлениям кронштадтской делегации свои обвинения и еще больше возбудить к ним ненависть среди моряков. Это им тем более улыбалось, что на Гельсингфорсский рейд из Ревеля прибыли крейсера "Олег", "Адмирал Макаров" и "Богатырь", команды которых были целиком и полностью во власти меньшевиков и эсеров и которые с невероятной ретивостью защищали Временное правительство во главе с Керенским.

Эти корабли прибыли после скандальной и даже погромной встречи команды броненосца "Республика" (бывший "Император Павел I") в Ревеле, где ревельцы изорвали флаги "республиканцев" с лозунгами "вся власть Советам". Теперь нужно было устроить объединенный митинг, найти общий язык и положить конец вражде между двумя базами. Меньшевики и эсеры были уверены, что им совместно с ревельцами удастся не только изничтожить кронштадтцев, но и подчинить своему влиянию Гельсингфорсскую базу и особенно команды линейных кораблей. На деле оказалось обратное. Кронштадтская делегация по приезде в Гельсингфорс и посещении Гельсингфорсского Совета, местной партийной большевистской организации и Центробалта, разбившись на группы, отправилась на корабли и в стоявшие в Гельсингфорсе пехотные и крепостные полки. Вопреки ожиданиям меньшевиков и эсеров, а в некоторых случаях и вопреки провокационным выходкам офицерства, кронштадтцы нашли не только радушный прием со стороны матросов, но их встречали и провожали с неподдельным энтузиазмом и восторгом, одобряя целиком и полностью деятельность кронштадтцев, отвергая ложь и провокационную травлю буржуазной и так называемой "социалистической" печати против революционных действий кронштадтцев. Даже Гельсингфорсский исполнительный комитет, состоявший в своем большинстве из меньшевиков, эсеров и их последователей, после доклада делегации принял вполне благожелательную по отношению к кронштадтцам резолюцию: "Гельсингфорсский Исполнительный Комитет Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов, заслушав доклад представителей Кронштадтского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов, постановил:

1. Доклад товарищей-кронштадтцев мы признаем совершенно исчерпывающим вопрос и позволяющим судить о кронштадтских делах как в прошлом, так и в настоящем с достаточной полностью и ясностью.

2. Мы считаем травлю революционного Кронштадта, поднятую буржуазной печатью при поддержке некоторых органов, называющих себя "социалистическими", глубоко возмутительной и недопустимой и ведущейся в интересах контрреволюции.

3. Мы находим, что революционный Кронштадт в своей тактике неуклонно следовал по линии истинного демократизма, по линии подлинной революционности.

4. Мы признаем, что, высказывая свое отношение к Временному правительству, Кронштадтский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов осуществил этим свое право, принадлежащее всякому органу революционной демократии.

5. Заявляя о недоверии Временному правительству, Кронштадтский Совет продолжает признавать Временное правительство как центральную государственную власть, и, таким образом, все обвинения Кронштадта в "отделении" и "дезорганизации" мы считаем решительно ни на чем не основанными.

6. Требование Кронштадтского Совета о выборности всех должностных лиц, в том числе комиссара Временного правительства, мы признаем правильным и соответствующим основным лозунгам демократии.

7. Мы находим, на основании изложенного, резолюцию, принятую по отношению к Кронштадту Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов, глубоко ошибочной и основанной на очевидном недоразумении, поэтому мы считаем необходимым пересмотр этой резолюции.

8. Мы признаем Кронштадт передовым отрядом российской революционной демократии и считаем нужным оказать ему поддержку".

Принятие этой резолюции ясно свидетельствует о том, что те, кто шел за меньшевиками и эсерами, не всегда были с ними, и особенно, когда вопрос касался выборных организаций - Советов.

10(23) июня на Сенатской площади состоялся многотысячный митинг (на митинге было до 15 тысяч человек). Кронштадтцы целиком и полностью завоевали сочувствие и симпатии участников митинга. После кронштадтцев выступали гельсингфорсцы и ревельцы, которые дали клятву не допустить возможности торжества буржуазии и ее лакеев, не дать им разъединить силы моряков-балтийцев. Этот митинг является историческим и в том отношении, что на нем был положен конец враждебности между моряками отдельных баз, а контрреволюционные силы, в том числе меньшевики и эсеры, почувствовали до известной степени свою оторванность и незнание настроений моряков. Митинг закончился шествием на братскую могилу в Брунс-парк.