Моцарт и его время

Еще один род эскизов — фрагментарная запись — не что иное, как одна из стадий работы над партитурой. Конрад, аккумулировав многолетние исследования творческого процесса Моцарта, разделил его на четыре фазы³. Первая — «дописьменная». Она начинается с концентрации на «идее» произведения. Важными импульсами для фантазии служит музыка других композиторов (то, что Эйнштейн определил как принцип «трамплина»), а также импровизация на клавире. Вторая фаза — начальная письменная фиксация «для себя» в сокращенной, только Моцарту понятной форме. Это могла быть, например, вокальная партия в арии, фрагмент, представляющий тип фактуры или гармоническую схему, архитектонику целого. Третья фаза — «эскизная партитура», обычно включавшая главный мелодический голос, партию баса и некоторые существенные с тематической точки зрения фразы в других голосах. Именно на этой стадии Моцарт считал, что произведение «сочинено», и обычно обозначал ее в письмах словом сот-ротет. Иногда именно в этот момент Моцарт вносил сочинение в свой Каталог. И наконец, четвертая фаза — превращение эскизной партитуры в полноценную, когда мелодико-гармоническая рамка дополняется другими голосами. Для самого композитора это была стадия «письма» (зсИтЬеп).

«...Мне — так как я сейчас все время сочиняю — нужны ясная голова и спокойная душа»¹¹, — эти слова Моцарта, написанные отцу в первый венский год, просто и точно определили ту творческую доминанту, которая присуща ему как композитору. Сочинение музыки было для него радостью и душевным отдохновением. Весь драматизм, всю остроту контрастов света и тени, все адские бездны и небесные воспарения духа, всю тонкость и грацию — все он черпал отнюдь не в своих личных переживаниях, радостных или горестных жизненных событиях, «перекладывая» их на язык звуков. «Спокойная душа» и «ясная голова» были естественным и очень важным условием для высвобождения музыкальной фантазии и реализации замысла. Житейские переживания, противостояние, борьба за существование, конфликты — то, что могло смутить этот покой и затуманить эту ясность, Моцарт в процессе сочинения старался отбросить. Может быть, реальные события и играли какую-то роль, но его вдохновение воспламеняли в первую очередь импульсы художественно-эстетические.

а Там же. С. 151.

Ь Они воспроизведены в ЫМА, см.: ЫМА IV, \^. 11, Вс1. 8. 3. 122—125; NN1^ II, \^. 5, Вд. 17.

5. 527.

с Копгаё. 8. 164—165.

(I Письмо от 9 июня 1781 г. — Впе/еСА III. 5. 127.

ел

г-

г}-

а.

О

Н

го

О

О

и

н

о

а

о

«

н

ПРИДВОРНЫЙ КАММЕК-К0МР081ТЕ1Л1, или СВОБОДНЫЙ ХУДОЖНИК ПОНЕВОЛЕ

Переехав в Вену в 1781 году, Моцарт сменил не только место жительства, но и свой социальный статус. Он оставил придворную службу у архиепископа и превратился, по сути, в свободного художника. Вряд ли, однако, стоит оценивать этот шаг как реализацию некоей сознательной жизненной программы. Наверное, не следует так уж доверять романтизированному образу Моцарта — композитора-бунтаря, который бросил вызов принятому устройству музыкальной жизни, отринул зависимость от патрона-работодателя и рискнул действовать на свой страх и риск. «Этот образ совершенно некорректен», — справедливо заключает К. Кюстер, замечая, что, во-первых, таких свободных художников, то есть музыкантов, не имеющих постоянного места службы, в XVIII веке было немало, особенно в сфере оперы; во-вторых, сама «художественная автономия» в то время понималась совсем не так, как в последующую эпоху³. Можно привести и другие аргументы. Начиная с итальянских путешествий, Моцарт — сперва вместе с отцом, а потом самостоятельно — был занят поиском постоянного места службы, которое приносило бы регулярный доход и обеспечивало положение в обществе. Десятки попыток не увенчались успехом, но они постоянно возобновлялись, в том числе и в Вене. И конечно, самый главный аргумент: распоряжением Иосифа II 7 декабря 1787 года Моцарт все-таки был назначен на придворный пост композитора камерной музыки.

Вакансия образовалась после смерти Глюка в ноябре того же года и была на то время единственно возможной. Чаще всего, говоря об этом назначении, обращают внимание на относительно небольшую сумму (800 флоринов), предложенную Моцарту, особенно по сравнению с тем, что получал Глюк (причины мы обсуждали в главе, посвященной финансовому положению композитора). Констанца, уже после смерти мужа, передала его слова, будто бы написанные на декларации о доходах: «Слишком много за то, что мне приходится делать, — слишком мало за то, что я мог бы сделать»^ь. Это афористическое высказывание обычно считают своеобразной иллюстрацией довольно-таки унизительного положения Моцарта при дворе. Но так ли это на самом деле?

Фрагмент из письма сестре, отправленного спустя 12 дней после императорского указа, не оставляет впечатления, что композитор был неудовлетворен или раздражен новой должностью: «То, что я в Праге написал “Дон Жуана” и что он прошел со всем возможным успехом, ты, наверное, уже знаешь. Но то, что меня теперь его имп. Вел[ичество] взял на службу, ты еще, наверное, не знаешь. Убежден, что ты с радостью примешь это известие»⁰. И еще полуголом спустя: «В ответ на твои вопросы о моей службе сообщаю, что император взял меня к себе в камерные музыканты, все оформлено соответствующим декретом; пока, правда, только на 800 фл. — но на камерной службе нет никого, кто по-

а Кймег К. \ЫГ§ап§ Атадеиз Могап ипс! хеше 2еп. 5.346—408.

Ь Несколько анекдотов из жизни Моцарта, поведанных нам его вдовой. С. 126.

с Письмо от 19 декабря 1787 г. — Впе/еОА IV. 5. 60.

■'Ф

г-~

лучал бы так много»³. Так что, по крайней мере, с финансовой точки зрения он оценивал ситуацию вполне позитивно.

Обязанности Моцарта как камерного композитора были не слишком обременительными. Впрочем, скорее всего, обилие работы и не предполагалось. Это подтверждает письмо графа Котека, директора финансового отдела министерства. В нем говорится: Моцарта пригласили ко двору для того, «чтобы такой редкий музыкальный гений не искал бы, как заработать на хлеб с маслом за рубежом»⁶. Строго говоря, Моцарту не довелось писать для двора что-то специфически «камерное», что соответствовало бы названию его должности. Несколько обременительной была только одна задача — сочинять танцевальную музыку к придворным балам. Официально это в его обязанности не входило, но после смерти Штарцера в 1787 году место балетного композитора так и осталось пустующим, и его обязанности были возложены на Моцарта. В целом же ежегодное жалованье можно было рассматривать как своего рода стипендию⁰.

Балы были важной частью венской светской жизни. Они проходили в карнавальный сезон, начиная с 6 января, и длились с 9 вечера до 5 утра. Венские балы-маскарады, славившиеся по всей Европе, собирали блестящее общество. Два зала редутов (КейоиХетак), расположенные в правом крыле Хофбурга, вмещали около 3000 человек. Как написано в итальянском путеводителе конца XVIII века, на балах можно было встретить представителей самых разных классов, там царили легкий флирт, молодость, красота, мода и хороший вкус¹¹.

Для венских балов музыку писал не только Моцарт, но и другие композиторы. Среди них — Гайдн и Бетховен, так что ничего зазорного или, тем паче, унизительного для него в этой обязанности не было. Моцарт и раньше, до получения придворной должности, сочинял танцевальные пьесы — например, в Праге (КУ 509 — февраль 1787). В 1788-1791 годы он «поставил ко двору» несколько серий менуэтов, немецких танцев (вальсов, лендлеров) и контрдансов — всего около 80 пьес. Несмотря на то, что все они имели сугубо прикладное назначение и как раз по этой причине были очень просты, композитор отделал их со всем профессиональным тщанием и в то же время дал волю своей фантазии.