Королев: факты и мифы

Люди выговорились, обстановка разрядилась, дела пошли лучше. Королев, конечно, внимательно за всем этим наблюдал, сразу угадав в Янгеле талант организатора. Через год Михаил Кузьмич становится заместителем Сергея Павловича. Еще через год, в мае 1952 года, утвержденный начальником вместо Гонора, Константин Николаевич Руднев ушел на повышение – заместителем Устинова по ракетным делам, и Янгель назначается начальником НИИ-88, т.е. начальником Королева.

Вот это пережить Королеву было трудно! Да и то сказать, ракетный стаж Королева, если считать с ГИРД, – уже двадцать лет, а в начальники ему назначают человека не только более молодого, но и заведомо менее опытного, который только два года назад узнал с какого конца ракету поджигать надо. Наверное, это понимал и Устинов, но изменить систему, в которой деловые качества, опыт, знания и творческие способности всегда отступали, пропуская вперед социальное положение, партийность, национальность и другие, не имеющие к прогрессу решительно никакого отношения, обстоятельства, он не мог. Да вряд ли и хотел ее менять, поскольку сам был вскормлен и взращен ею. Королев – бывший зек, беспартийный. Как он может быть директором?! Янгель – талантливый организатор, член партии, не говоря уже о том, что он – парень из глухого сибирского села!

Обиженный Королев решил сразу показать свой норов. На первое большое совещание, на которое Янгель пригласил Глушко, Пилюгина, Рязанского, Кузнецова и других смежников, Королев не явился, придумав (или организовав) вызов в министерство. Оглядев присутствующих, Михаил Кузьмич сказал:

– Королева нет? Жаль. Кто от Королева? Мишин? Ну и отлично! Давайте начинать...

Королев появился к концу совещания, извинился, что не мог присутствовать, поскольку...

– Ничего страшного, – весело перебил его Янгель, – мы тут без вас уже все вопросы решили...

Это был хороший урок для Королева, который понял, что хочешь не хочешь, а считаться с новым назначением Янгеля ему придется, иначе он рискует вообще остаться не у дел, а более страшной перспективы для Королева не существовало.

И еще один урок преподал Янгель Сергею Павловичу. Именно с появлением в ОКБ Янгеля Королев остро почувствовал свою партийную изоляцию. Янгель очень часто обращался в партком, выносил вопросы на собрания коммунистов, решения которых шли куда-то наверх и возвращались уже затвердевшими от резолюций, превращаясь из пустой институтской писульки в Документ. Беспартийный Королев, используя известные и им самим изобретенные рычаги власти, к рычагам партийным никогда не прибегал и прибегать не мог. И теперь он убеждался, что его положение вне партии – ущербно, оно мешает делу, тормозит его. Он решает вступить в ВКП(б). Относится к этому очень серьезно, неторопливо, подбирает и внимательно читает политическую литературу, даже возит ее с собой в командировки. Еще летом 1950 года Королев оканчивает вечерний университет марксизма-ленинизма. Что уж там ему рассказывали о нарастании классовой борьбы, что он по этому поводу отвечал, – не знаю, но университет он оканчивает, да еще и с отличием! Активную помощь в подготовке ответов на всевозможные каверзные вопросы, которые ему могут задать на выборном собрании, оказывала ему Белла Эммануиловна Апарцева, заведующая парткабинетом НИИ-88. Несколько вечеров просидели они, чеканя формулировки. Мудрая пропагандистка никак не могла растолковать Сергею Павловичу, что просто знать – мало, надо знания свои облечь в единственно допустимые канонические формы, забвение которых карается строже невежества.

В марте 1952 года Королева принимают кандидатом в члены партии. В рекомендации, которую дал ему старый друг Юрий Александрович Победоносцев, есть такие слова: «Будучи чрезвычайно твердым в отстаивании и проведении в жизнь своей линии, товарищ Королев нередко встречал энергичный отпор и сопротивление. На этой почве у него иногда возникали конфликты с отдельными работниками и товарищами по работе. Однако товарищ Королев всегда оставался последовательным и принципиальным в намеченном им решении того или иного вопроса... Рекомендую товарища Королева кандидатом в члены ВКП(б). Надеюсь, что он будем достойным коммунистом...»

Кандидатский срок Королева истек как раз во время первого пуска Р-5. Вернувшись только в начале июня в Подлипки, Сергей Павлович пишет заявление:

Собрание 15 июля 1953 года проходило в зале, где работали конструкторы. Доски с кульманами опустили, сразу стало просторно и светло. За распахнутыми окнами весело гомонили птицы, но люди их не слышали, все были очень серьезны, а Королев – серьезнее всех. Конструктор Евгений Александрович Тумовский, бывший позднее, в «космические» уже времена, секретарем парткома ОКБ, вспоминает: «На собрание пришли все коммунисты КБ. Королев заметно волновался. Рассказал биографию, ответил на ряд вопросов умно и строго, без лишних слов. Чувствовалось, что это событие имеет для него как руководителя особое значение, и в отношениях его с подчиненными наступают определенные изменения».

– За что вы были осуждены? – спросил секретарь парткома Медков.

Королев набычился, некоторое время молчал, потом ответил не глядя на Медкова:

– Мне разрешено на этот вопрос не отвечать....

Сергей Павлович находился в положении весьма щекотливом. Все дело в том, что он не был реабилитирован, т.е. не был объявлен человеком невинно осужденным. Он был помилован, со снятием судимости – юридически это совсем разные вещи. Формально рассуждая, в партию принимали прощенного и потому освобожденного преступника. Именно это обстоятельство вызвало большие сомнения при утверждении решения собрания в райкоме: ведь зек! Но все-таки приняли...

Став коммунистом уже после назначения Янгеля директором НИИ-88, Королев политически как бы сравнялся с ним, что предопределяло дальнейшее обострение соперничества. Устинов, кажется, уже понимал, что рассаживать этих двух медведей по разным берлогам все равно придется, что усмирить своенравие Королева никакой директор никогда не сможет и есть только один способ справиться с ним – лишить его монополии на ракеты дальнего действия, создать ему конкурента. Впрочем, конкурент нужнее был не только и даже не столько для обуздания непокорного Королева, сколько в интересах развития ракетостроения вообще.

Тут самое время, наверное, оговориться. При всех битвах честолюбий, при всех демонстрациях собственных амбиций, характера, воли, а подчас и упрямства, при всем разнообразии форм и методов руководства одними людьми и подчиненности другим, даже при несходстве взглядов на события, происходящие в стране, и разной степени преданности вождю – при всем при том и Королев, и Янгель, и Устинов были людьми идейными. Я понимают под этим беспредельную преданность идее своего труда, которая лежала в основе их нравственности. Создать оружие, способное защитить страну, – вот что их, действительно, всегда объединяло.

В начале 50-х годов стало ясно, что ракетная техника перерастает первоначально определенные ей рамки и требует создания новой отрасли промышленности, что один опытный завод в Подлипках не сможет обеспечить армию новым оружием в массовом количестве и никакая его реконструкция тут не поможет: ему просто некуда расти.

Сталин поручает Устинову изучить вопрос и представить свои соображения. Устинов понимает, что уже сам факт поручения Сталина развязывает ему руки. В этой ситуации он может не затевать нового многолетнего и многомиллионного строительства, а попытаться отнять у кого-нибудь уже готовый завод. Но у кого? Устинов был реалистом и понимал, что большой завод с налаженным производством, с добытым кровью и потом оборудованием, со своими людьми, наконец, без боя никто ему не отдаст. Причем невозможно заранее предсказать, на чью сторону в этом бою встанет Сталин, и есть весьма вероятный шанс бой этот проиграть, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот, если бы найти новостройку, еще не закостеневшую в министерских планах, где дело только налаживается, где еще даже не все выстроено... Подобная экспроприация, когда один строит, а едва выстроит, появляется другой, нахрапистый, и, руководствуясь «высшими интересами государства», выстроенное присваивает, практиковалась довольно широко и даже нашла свое литературное отражение в известном рассказе Солженицына «Для пользы дела».