Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ век

Порою посещает нечеловеческая тоска и тревога за Муночку гл<авным> обр<азом>, а затем так же чудесно отходит. Постигаю, что такое смерть.

636.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой [1908] <3.07.1918. Петроград — Москва>

ВСЕ БЛАГОПОЛУЧНО, ТИХО, Я ЗДОРОВ, МИКА ЗДОРОВ, ДАЙТЕ ИЗВЕСТИЕ. ТРУБЕЦКОЙ.

637.     М.М.Морозов. Дневник [1909] <17.07.1918. Михайловское>

Тетрадь I-я (первая)

год

Михайловское. 1918 год. 17 июля (по старому стилю).

Сегодня мамины именины. С утра все слоняются без дела, по-праздничному. Пошли смотреть шмелиные гнезда. Когда Еня (Габричевский) [1910] приоткрыл гнездо, матка легла на спину, обороняясь, и, когда он коснулся палочкой ее животика, она выпустила длинную струю ядя. Еня сказал: "Яд". Сергей Васильевич в испуге отскочил. Успокоившись от страха, он сказал: "Подобно тому, как человек может раздавить стопой шмелиное гнездо, божества могут раздавить целые государства". Пошли смотреть на осиное гнездо на сирени. Когда кто-то сказал, что в одних ячейках еще личинки, а из других уже вышли осы, С.В. тотчас сформулировал: "Осы кладут яйца не одновременно, а понемногу." Он напоминает м-р Маргот Габричевских, который говорил: "ла терре ест ронде" [1911] <…>

Пошли купаться. Вернулись к завтраку. Юра [1912] подарил маме свои рисунки: в папке, на которой с одной стороны — орнамент из буквы "М" и маленьких сатиров; под буквой медальон с нашим домом: над медальоном ленточка с надписью "Маргарита". С другой стороны папки — вид нашего дома сквозь паутину. В папку вложена карандашная картина Юры "Пиета", которую он теперь нарисовал.

За завтраком заметил, что у Сергея Васильевича галстук новый, цвета сирени. Он за завтраком сказал: "горлицы очень изящны". После завтрака читал "Л’Ассомоир" Зола [1913].

Приезжал большевик на дрожках; вместе с ним на дрожках сидела девица в венке. Через некоторое время пришел другой большевик, хорошенький, с черными усиками. Они требуют планы и дали маме подписать "Опись" Михайловского.

Григорий (кучер) не принес газеты. Газеты сейчас только большевистские, и кондуктора саботируют, хотя получают 80 копеек за номер. Они говорят: "Ничего в газетах нет интересного". После чая лежал с пледом на реке. Читал: "Л’Ассоммоир". К концу обеда пришла Шацкая (Валентина Николаевна). Потом Пантелеимон, Анна Ивановна и рыжий (Кашкин). Саша (Габричевский) говорит, что рыжий так рыж, что светится. Он гимназист. Живет у Трояновских (гостит на лето). Мы недавно купались и говорили похабия <…>

Вечером был разговор об искусстве. Потом играли в мнения <…> Провожали Трояновскую. Говорили об игре "в мнения". Решили, что мнение должно говориться не по внешности человека, не по предмету, относящемуся к его занятиям или ентоураге’у [1914], а к его сущности в целом, к аасоциациям, которые пробуждает этот человек всем своим существом.<…>

Проводя Трояновских, вернулись домой. В гостиной на столе стояли бронзовые бюсты Екатерины и Павла. Их тени падали на стену и дрожали вместе с пламенем свечи.

Пахнуло "Никольским", и сердце чуть затосковало.

Пахнуло на меня вдруг Никольским. Никто с Гагариными не сравнится! Думаю, засыпая, о вещи, которую хочу написать и которая будет называться: "Водолаз" (баллада).

      Блуждаю вялыми ногами

      Чуть зыблется хрустальный свод

      Над сумраком зеленых вод,

      Над помертвелыми песками.

      И страшно мне: я глух и нем…

      Ничто безмолвья не нарушит.

      Меня гнетет, гнетет и душит

      Мой стеклоокий грузный шлем.

      Мою одежду из резины

      Недвижно годы обтекли

      И сверху на плечи легли,

      Как духи, тяжкие глубины.

      Давно погибших кораблей

      Порой из тьмы……………….

      Я прохожу — искатель клада —

      К могиле сумрачных морей.

638.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой [1915] [? 08.1918. Москва ? — Михайловское]

Дорогой друг,

Теперь решение принято, и я накануне отъезда; изыскиваются только для него способы, но самое решение уже принято. Я взял отпуск у патриарха и больше ни на Соборе [1916], ни в Церковном совете не буду.

Когда я уеду, не знаю. Это может случиться в зависимости от того, когда представится случай, — через два, три дня дня, через неделю или две, не знаю, но во всяком случае, как только можно будет, ибо, повторяю, обстоятельства вынуждают. Увидимся ли мы с Вами, дорогой, бесценный друг, перед отъездом, увидимся ли вобще и когда, — вот вопрос, который я с ужасом себе ставлю: времена такие, что не занешь, будешь ли еще жив завтра. ломаю себе голову, как сделать, чтобы увидеться. Это трудно. Приехать в Михайловское я не могу, т.к. должен быть настолько близко, чтобы мой Сережа [1917], хлопочущий о моем отъезде, мог ежеминутно меня найти, переговорить о необходимом и чтобы можно было в любую секунду собраться выехать.

Завтра, во вторник, я еще буду в Москве (хотя домой не захожу и писать туда мне бесполезно). Но послезавтра, в среду, думаю быть в И…ве [1918] и остаться там впредь до окончательного отъезда. Но этим не исключается возможность приехать в Москву без ночевки — повидать Вас. Поэтому мы условимся так. Раз Вы мне писали, что будете 1 сентября, то буде я к этому времени еще буду блтзко (в И.), я приеду нарочно для Вас утром и около десяти часов буду у Вас (увижу сегодня Дуню и, если она мне укажет какой-либо другойсрок Вашего приезда, сделаю изменение в пост сцриптум). Есть еще и другой способ Вам видеть меня,когда приедете. Почту и телеграф надо исключить, т.к. эти способы там не действуют, и письма доставляютя с оказией, неаккуратно из Москвы. Можно только послать ко мне кого-либо — Василия или мужичка из Михайловского. Имение И… находится или в 20 минутах ходьбы от платформы 17-я верста (Переделкино тож или Лукино) по Киево-Воронежской или в 40 мин. хотьбы от полустанка 20-я верста Брестской дороги. Буду тотчас, как только укажете.

Посылаю Вам книгу, которая соединена с бесконечно дорогой памятью о Вас — друге и поверенном всех моих любимых и сокровенных дум [1919]. Больше, чем когда-либо, я в ней вылился и поэтому больше других она и Вам должна меня напоминать. Хотелось бы сказать, до свидания, на всякий случай — прощайте!

Дорогой друг и бесценный. Да сохранит Вас Бог и да поможет в бесконечно трудных предстоящих испытаниях. Да соблюдет Он Вас, Мику, Марусю и да пошлет Он Вам свое благословение и благодатную помощь. Ах, дорогой друг, как тяжел этот скачок в неизвестность, как тяжело это в лучшем случае долгое расставание с Вами. Да будет над Вами Ангел Божий. А я крепко, крепко, с бесконечной любовию мысленно прижимаю Вас к сердцу.

П.С. [1920] Видел Дуню и, получив подтверждение, что Вы будете 1-го, запечатываю письмо.

1921 год

639.     С.Н.Булгаков — А.С.Глинке [1921] <24.04.1921. Кореиз — Н.Новгород>

_{24.IV 1921. Олеиз.}

7.V