Воронцовы. Их жизнь и общественная деятельность

Михаил Семенович участвовал в последовавших затем действиях русской армии, и на его долю выпали уже крупные самостоятельные подвиги: он был под Лейпцигом, а в сражении под Краоном (1814 год, 23 – 24 февраля), командуя целым корпусом, успешно удерживал всю французскую армию, бывшую под начальством самого Наполеона, наконец, под Парижем занял предместье Лавиллет. После целого ряда блестящих битв и форсированных маршей Михаил Семенович, по заключении мира, командуя оккупационным корпусом, оставался во Франции до 1818 года. Получив высокие назначения, граф, однако, не изменил простых и добрых отношений к сослуживцам и, как известно, продажею одного из своих имений уплатил долги офицеров своего корпуса во Франции. Памятником этих добрых отношений служит серебряная ваза, поднесенная Воронцову офицерами корпуса, с вырезанными на ней их именами.

Может быть, это долгое пребывание во Франции, где еще бродили отголоски идей, пугавших Европу, и где не всеми был забыт девиз “свобода, равенство и братство”, оставило яркий отпечаток на образе мыслей Воронцова. По крайней мере, мы встречаем его, по возвращении из Франции, в числе самых передовых людей родины. Он был одним из главных действующих лиц при подаче известной записки 5 мая 1820 года императору через графа Каподистрия.

В этой записке, подписанной графом Воронцовым, князем Меншиковым, братьями Тургеневыми и Каразиным, говорилось об основании несколькими помещиками общества, целью которого являлось изыскание способов к улучшению состояния крестьян и к постепенному освобождению от рабства как их, так и дворовых людей, принадлежащих помещикам, вступающим в общество. “Мы уверены, – говорилось в этой записке, – что таковое удаление единого справедливого и важного порицания, которому дворянство, среди всей славы отечества своего, подвергается в глазах просвещенных народов, есть в настоящее время дело не только справедливое, но и благородное...” Увы, это “справедливое и благородное” дело должно было с того времени ждать своего осуществления более 40 лет!

Во всяком случае, Воронцов был гуманным и симпатичным помещиком, чего, к несчастью, нельзя сказать про многих, страстно распинавшихся за “мужика” писателей даже новейшего периода” На гуманность Воронцова существует много указаний и, между прочим, в записках Огаревой-Тучковой, не видевшей графа, но уважавшей его с самого детства за умение во время крепостного права сделать своих крестьян счастливыми и богатыми. Он отдавал всю господскую землю “миру” и брал за нее легкий оброк. Имениями его заведовали управляющие, но крестьяне не боялись графа и часто адресовались к нему с жалобами на управителей. Эти жалобы всегда принимались горячо, и во многих случаях управляющие сменялись.

То, что мы сказали здесь о графе Воронцове, рисует его симпатичный образ. И он всегда был таким: отважный и сильный в опасностях, он являлся ласковым, добрым и благородным товарищем. Вся его переписка с приятелями указывает на то, как последние любили Воронцова, и эта любовь и уважение сохранились навсегда. Граф несомненно имел широкий и европейски просвещенный взгляд на обязанности государственного человека...

В молодости похожий лицом, манерами и характером на добродушного “с душою нараспашку” отца, сын за последнее время, кажется, утрачивал это прекрасное свойство. Он был высок ростом, строен и красив, но в нем в зрелые годы, по свидетельству, например, графини Блудовой, было больше тонкости и меньше прямодушия, – больше ума и меньше привлекательности. “Он смотрит настоящим лордом, – прибавляет графиня, – но без всякой примеси родной беспечности”. Эту черту – отсутствие “души нараспашку” – старый Завадовский отмечал еще и в молодом графе, говоря о воронцовской “сокровенности”. Но, может быть, это свойство, раздувавшееся многими до размеров лицемерия и мелкого эгоизма, развилось у Воронцова уже после жизни на родине, среди людей и обстоятельств, где такой образ действий являлся вполне естественным?

Наоборот, другие, выставляя на вид “гуманность” Воронцова, его ласковость и простоту, приписывали государственному человеку недальновидность и отсутствие опытности. Эту последнюю ошибку часто делают люди, принимающие прекрасные качества сердца за недостатки ума.

Разумеется, были недостатки и у знаменитого фельдмаршала, но кто же свободен от них?

Обаяние громадной власти туманит голову человеку, у него часто пропадает перспектива событий и могущество превращает быстро в действие какую-нибудь случайную эмоцию, от чего человек при других условиях мог бы воздержаться. Иногда, впрочем, те действия, которые кажутся несимпатичными, являются результатом глубокого убеждения в их целесообразности. Конечно, случай с Пушкиным (о чем мы подробнее скажем ниже) мало прибавляет к славе новороссийского генерал-губернатора, но в данном случае и наш знаменитый поэт, кажется, был не совсем прав.

Для того, чтоб закончить портрет будущего фельдмаршала, нужно сказать, что он еще в ранней молодости энергично стоял за отмену телесных наказаний солдат и за их развитие и этих гуманных правил придерживался всю жизнь, не давая пощады притеснителям низших служащих; известны многие его распоряжения в этом смысле. Тогда эти действия, при совершенно противоположном настроении начальников, возбуждали неудовольствие против новатора. Этот принцип справедливости к “пушечному мясу” высоко стоял в деятельности Воронцова, за всю продолжительную службу бывшего противником прусской муштровки и шагистики, превращавшей человека в манекена. Кавказские войска при Воронцове были “нараспашку”, но это, однако, не мешало им быть героями.

Михаил Семенович обладал громадным богатством – одним из самых больших в тогдашней России, так как в его руках соединились почти все воронцовские капиталы, скопленные графами Романом Илларионовичем и экономным дядею Александром, частью же перешедшие к нему от княгини Дашковой. В 1819 году Воронцов женился в Париже на Елизавете Ксаверьевне Браницкой, дочери знаменитой и любимой племянницы Потемкина – Энгельгард. С этою женитьбою состояние Воронцова почти удвоилось. Богатый, энергичный, просвещенный и “либеральный” вельможа, имевший громадные связи, – хотя не им одним обязанный своим возвышением, – мог многое сделать. И мы увидим, что время для Воронцова проходило не даром.

В мае 1823 года Михаил Семенович был назначен генерал-губернатором обширного Новороссийского края; и с этого времени начинается новая – мирная эра его деятельности.

Глава VII. Мирная деятельность

Война и мирная работа. – Обширность и богатство Новороссийского края. – Привлечение поселенцев. – Швейцарские колонии и болгары. – Многочисленные заботы Воронцова. – Основание общества пароходства. – Постройки городов. – Оживление торговой деятельности. – Выписка садовников, виноделов и виноградных лоз. – Шелководство и тонкорунное овцеводство. – Объезды края. – Южный берег Крыма. – Взятие Варны. – Чума. – Бунт в Севастополе. – Смерть дочери. – Кончина отца. – Голод и борьба с ним. – Энергия и инициатива Воронцова. – Частная жизнь. – Процесс с Долгоруковым. – “Я и сам предок!” – Просьба о князе Волконском. – Любовь к истории и археологии. – Воронцов и Пушкин. – Достоинства и недостатки Воронцова

Война и ее деятели, опустошающие целые страны и истребляющие массы народа, до сих пор еще имеют более вдохновенных певцов и поэтов, чем скромное мирное преуспеяние страны, способной только медленным шагом двигаться к лучшему будущему. Как всякое грандиозное стихийное бедствие, война и ее окруженные ореолом герои, гром пушек, вопли погибающих людей и зарево пожаров сильнее врезаются в память народа, слагающего про них яркие и многочисленные песни. А медленная работа мирного деятеля, черепашьим шагом идущего к далекой, но верно намеченной цели, по самому свойству своему не способной к быстрому осуществлению, не получает такого яркого отпечатка в народной фантазии и не создает обширного эпоса, как разрушительная работа завоевателя.