Жизнь поэта

Береговой ее гранит...

Величественный город встревожил воображение двенадцатилетнего Пушкина. Он бродил по набережной Невы, по Летнему саду, заглядывался на летний дворец Петра I, где в гостях у царя не раз, конечно, бывал его прадед - Абрам Петрович Ганнибал...

Из патриархальной древней Москвы с ее стародавним укладом жизни и безыскусственной простотою нравов будущий поэт оказался неожиданно в самом центре строгой и горделивой северной столицы.

* * *

Набережная Невы у Летнего сада, вблизи дома Баташова.

Вырвавшись на волю из царскосельской лицейской «кельи», зачисленный в Коллегию иностранных дел, Пушкин преобразился.

Лицейский мундир с красными обшлагами и воротником и треуголку заменил черный фрак с нескошенными фалдами и модная шляпа a la Bolivar.

Больше того, вспоминает А. Я. Головачева-Панаева, в театре, в соседнюю с нею ложу, зашел как-то Пушкин, и на руке его она заметила нечто похожее на наперсток. Поэт, оказывается, отрастил себе на пальце правой руки большой ноготь и, чтобы тот не сломался, надевал на него золотой колпачок. Ходил он в испанском, модном тогда плаще, закинув одну полу на плечо...

Поселился Пушкин вместе с родителями в Коломне - захудалом, заброшенном районе «города пышного, города бедного» Петербурга - на Фонтанке, 185, у Калинкина моста, в доме вице-адмирала Клокачева. Этот трехэтажный в пушкинское время дом скоро вырос в пятиэтажный. В нем мало что осталось от пушкинского времени, но он замечателен тем, что здесь одновременно жили Пушкин и Росси.

Сын довольно известной балерины своего времени, Росси родился 18 декабря 1775 года в Неаполе, пятилетним ребенком приехал с матерью в Петербург и здесь обрел свою вторую родину.

Пушкин воспел Петербург в «Медном всаднике», «Пиковой даме», «Евгении Онегине», «Истории Петра». Росси украсил Петербург неповторимой аркой Главного штаба, стройным ансамблем площади Искусств перед Русским музеем и столь же величавым ансамблем площади Островского, окаймленной Аничковым дворцом, театром и Публичной библиотекой.

Пушкин и Росси... В советское время эти два гениальных певца Петербурга стали рядом. Великолепный театр, сооруженный зодчим Росси и обращенный в улицу его имени, носит сейчас имя Пушкина. И площадь Искусств, чудесное творение Росси, - на ней совсем недавно встал оживший в бронзе вдохновенный Пушкин.

* * *

О жизни Пушкина в клокачевском доме сохранилась короткая запись современника: «Мы взошли на лестницу; слуга отворил двери, и мы вступили в комнату Пушкина. У дверей стояла кровать, на которой лежал молодой человек в полосатом бухарском халате, с ермолкою на голове. Возле постели, на столе, лежали бумаги и книги. В комнате соединились признаки жилища молодого светского человека с поэтическим беспорядком ученого...»

Отец поэта с утра садился в измятую, полинявшую, запряженную двумя клячами карету и отправлялся с визитами. Мать, Надежда Осиповна, вела дом, но тоже предпочитала светскую жизнь.

Вместе с поэтом в клокачевском доме жили: сестра Ольга, брат Лев, няня Арина Родионовна и дядька Никита Тимофеевич Козлов.

Неподалеку от дома Клокачева, на Фонтанке, под номерами 97, 99 и 101, стоят сегодня рядом еще три старинных дома конца XVIII века, связанных с именем Пушкина.

Принадлежали они знаменитой, прославившейся своей жестокостью Агафоклее Полторацкой - «Полторачихе». Одна из трех ее дочерей была замужем за президентом Академии Художеств, директором Публичной библиотеки А. Н. Олениным.

Дом Олениных в начале прошлого века был центром культурной жизни Петербурга. Его посещали виднейшие писатели, поэты и художники той поры.

В один из ранних весенних дней 1819 года у Олениных собрались гости; среди них были Крылов, читавший свои басни. Пушкин слушал его. Но вдруг внимание поэта привлекла вошедшая в это время в гостиную красивая девятнадцатилетняя женщина. Ее сопровождал пятидесятидвухлетний генерал, за которого она только что вышла замуж...

Это была Анна Керн. Пушкин не отрывал от нее глаз и весь вечер находился под обаянием ее красоты. Остроумными замечаниями, дерзкими комплиментами Пушкин пытался привлечь к себе внимание молодой женщины, но она смущалась и избегала его.

Когда Анна Керн, покидая Олениных, садилась в экипаж, Пушкин, стоя на ступенях крыльца, провожал ее долгим взглядом.

«Мимолетным виденьем» пронеслась она перед поэтом, чтобы снова появиться перед ним спустя шесть лет - в михайловской ссылке.

* * *

«По выходе из Лицея Пушкин вполне воспользовался своей молодостью и независимостью, - вспоминал брат поэта Лев Сергеевич. - Его по очереди влекли к себе то большой свет, то шумные пиры, то закулисные тайны... Круг его знакомства и связей был чрезвычайно обширен... Поэзиею Пушкин занимался мимоходом, в минуты вдохновения».

И друг поэта П. А. Плетнев писал, что всюду, от великолепнейшего салона вельмож до самой нецеремонной пирушки офицеров, везде принимали Пушкина с восхищением, «питая и собственную, и его суетность этой славой, которая так неотступно следовала за каждым его шагом. Он сделался идолом преимущественно молодых людей, которые в столице претендовали на отличный ум и отличное воспитание. Такая жизнь заставила Пушкина много утратить времени в бездействии».

Жуковский писал в черновике своей арзамасской речи о Пушкине, что «Сверчок», закопавшись в щелку проказы, оттуда кричит, как в стихах: «Я ленюся!»

А К. Н. Батюшков спрашивал в письме к А. И. Тургеневу, кончил ли Пушкин начатую еще в Лицее поэму «Руслан и Людмила», и заметил: «Как ни велик талант «Сверчка», он его промотает, если... Но да спасут его музы и молитвы наши!..»

«В печальной праздности я лиру забывал», - писал тогда Пушкин и все же не переставал, создавая одну песнь за другой, трудиться над «Русланом и Людмилой». Отдельные песни поэмы он читал Жуковскому и близким друзьям; одновременно работал над «Лицейской тетрадью», готовил к печати сборник своих стихов, заменяя одни стихотворения другими, перерабатывая их, накладывая на рукописи, один на другой, «семь слоев» правок.

* * *

Список членов «Арзамаса». Автограф В. А. Жуковского.

Сразу по приезде в Петербург Пушкин вступил в литературный кружок «Арзамас».

Он объединил сторонников «карамзинского» направления в литературе в их борьбе с «шишковистами», объединенными в «Беседе любителей российской словесности» и Российской академии, президентом которой был А. А. Шишков. «Беседа», в отличие от «Арзамаса», защищала традиции классицизма и отстаивала архаический, церковнославянский строй русской речи. В пародиях, шутках арзамасцы высмеивали членов Российской академии и «Беседы». «Беседа», - говорили они, - сотворена на то, чтобы твердить и писать глупости, «Арзамас» - на то, чтобы над нею смеяться».

На заседаниях «Беседы» приглашенные являлись в шитых золотом мундирах, при орденах. Все тут было торжественно и скучно.

Совсем иной, задорный и веселый, дух царил в «Арзамасе». Здесь председатель всегда восседал в якобинском красном колпаке. Присутствующих он называл «согражданами». Вечер обычно заканчивался веселым ужином с традиционным «арзамасским гусем» на столе.

Вступая в кружок, каждый арзамасец должен был надеть красный колпак и произнести вступительную речь. И здесь же получал то или иное шутливое прозвище.

Бессменным старостой «Арзамаса» был дядя Пушкина Василий Львович, носивший прозвище «Вот я вас...», секретарем В. А. Жуковский - «Светлана», составлявший юмористические протоколы заседаний в прозе и стихах. Александр Тургенев носил прозвище «Эолова арфа», Вигель - «Ивиков журавль», Батюшков - «Ахилл», Блудов - «Кассандра»... Были еще прозвища: «Асмодей», «Варвик», «Громобой», «Лебедь», «Очарованный челн», «Пустынник», «Резвый кот», «Черный вран», «Старушка» и другие.