Эйзенхауэр. Солдат и Президент

Приближались очередные президентские выборы. Агония во Вьетнаме, очевидно, должна была стать главной темой предвыборной кампании. Выступая в октябре 1967 года, Эйзенхауэр в самых общих выражениях охарактеризовал, каких кандидатов он хотел бы видеть выдвинутыми на пост президента. "Я не считаю себя миссионером и никого не хочу обращать в другую веру, — заявил он. — Но если республиканец или демократ предлагает, чтобы мы оставили Вьетнам и повернулись спиной к более чем тринадцати тысячам американцев, погибших там за дело свободы, то он еще должен поспорить со мной об этом. Это одна из немногих проблем, которая заставляет меня выступать по всей стране"*26.

В начале 1968 года Эйзенхауэр опубликовал статью в "Ридерс дайджест" о войне во Вьетнаме. "Хриплый хор стоящих на позиции конфронтации, — писал он об антивоенном движении, — уже перешел далеко за черту честного расхождения во взглядах... это мятеж, и это на грани предательства... Я лично не буду поддерживать ни одного кандидата, выступающего за мир любой ценой, за капитуляцию и уход из Южного Вьетнама"*27.

В это время коммунисты начали свое наступление в сезон Тет*. Они понесли тяжелейшие потери, но реакция в Соединенных Штатах была близка к панике. Никто не предвидел наступления (или это так казалось), никто не подозревал, что силы Вьетконга так многочисленны и действия так хорошо скоординированы. Все это напомнило Эйзенхауэру битву на Выступе. В декабре 1944 года, когда он запросил подкреплений, чтобы обеспечить успех в Арденнах, союзные правительства выделили ему для проведения операции то количество войск, которое он потребовал. А в 1968 году вместо того, чтобы направить Вестморлэнду подкрепления, в которых он нуждался для достижения успеха, Администрация Джонсона установила предельную численность военнослужащих, направляемых во Вьетнам в порядке выполнения американских обязательств. Тем временем в штате Нью-Хэмпшир сенатор Юджин Маккарти, выставивший свою кандидатуру на пост президента, на первичных выборах в Демократической партии неожиданно получил, из-за своей антивоенной программы, значительно больше голосов, чем Джонсон, а сенатор Роберт Кеннеди тоже вступил в борьбу против Джонсона за президентское кресло.

[* Тет — сезон дождей во Вьетнаме.]

Джонсон обещал Эйзенхауэру упорно продолжать действовать, но вместо этого выступил по национальному телевидению, объявив о приостановлении бомбардировок большей части территории Северного Вьетнама и об отказе бороться за выдвижение кандидатом на президентский пост. Эйзенхауэр пришел в ярость, используя крепкие выражения по поводу поспешного бегства Джонсона. Гудпейстер получил новое назначение, и связь Эйзенхауэра с Администрацией Джонсона оборвалась.

Вьетнам был главной, но не единственной причиной, вызывавшей огорчение Эйзенхауэра в 60-е годы. Длинноволосые, хиппи, рок-музыка, потребление наркотиков подростками, восстания в гетто — все это, на его взгляд, было ужасно. Он писал своему другу в Англию в 1965 году: "Неуважение к закону, распущенность в одежде, внешности, мышлении, в поведении и манерах так же, как студенческие и другие волнения и оказание гражданского неповиновения, имеют один общий источник — забвение старых добродетелей: порядочности, уважения закона и старших и старомодного патриотизма"*28.

Как и большинство американцев старшего поколения, Эйзенхауэр с опаской наблюдал за некоторыми тенденциями развития в 60-е годы. Почему у современной молодежи так мало сходства с его поколением юных? Почему те, кто уклоняются от призыва в армию, не являются объектом презрения, как это было во время второй мировой войны? Почему молодежь не получает удовольствия от фокстрота, пива и сигарет и предпочитает рок-н-ролл, марихуану и ЛСД*? Почему самый популярный артист сегодня Энди Уорхол, а не Норман Рокуэлл? Эйзенхауэра удручало падение уровня "нашего представления о красоте, порядочности и морали" в связи с использованием Голливудом, издателями книг и журналов "вульгарности, чувственности и самых последних непристойностей с целью продажи своей продукции", в связи с сортом картин, "которые смотрятся так, как будто по ним ездил старый разбитый "форд", нагруженный красками"*29.

[* ЛСД — сильный наркотик, обладает выраженным галлюциногенным действием.]

Главную причину падения морали и утраты хорошего вкуса он усматривал в снижении уровня руководства страной. По меньшей мере это мнение можно считать справедливым в отношении кандидатов в президенты на выборах 1968 года. Он не мог избежать чувства личной ответственности за поражение республиканцев в 1964 году: тогда он не выступил с осуждением позиции Барри Голду-отера и не назвал кандидата, пользующегося его личной поддержкой. На этот раз он был полон решимости не повторить старой ошибки.

Он выступал в пользу кандидатуры Никсона и в 1968 году, но, в отличие от 1960 года, у него не было никаких сомнений на этот счет. И не столько потому, что изменилась его оценка Никсона, хотя Никсон и вырос в его глазах, сколько из-за того, что иного выбора не было. Все другие претенденты — Нельсон Рокфеллер, Джордж Ром-ни и Барри Голдуотер — по разным причинам были неприемлемы, а в сравнении с любым кандидатом от Демократической партии Никсон был, в глазах Эйзенхауэра, на десять голов выше.

Уже в 1966 году Эйзенхауэр высказал открыто это мнение. В ноябре, незадолго до выборов в Конгресс, Джонсон выпустил заряд по Никсону, который ездил по стране и выступал в поддержку кандидатов от Республиканской партии. Джонсон назвал Никсона "хроническим участником кампании", который "в действительности никогда не мог узнать и понять, что происходит". В подтверждение Джонсон процитировал слова Эйзенхауэра, сказанные им в 1960 году на пресс-конференции по поводу того, воспользовался ли он наиболее крупной идеей Никсона. Айк ответил тогда журналисту: "Если вы дадите мне неделю времени, то я подумаю об одной". Эйзенхауэр позвонил Никсону из Геттисберга и сказал: "Дик, я могу бить себя каждый раз, когда некоторые ослы треплют этот случай: "дайте мне неделю" — будь он проклят! Но Джонсон зашел слишком далеко... Я просто хочу, чтобы вы знали: сейчас же я сделаю заявление по этому поводу"*30.

В заявлении, которое широко освещалось в средствах массовой информации, Эйзенхауэр утверждал, что он "всегда испытывал глубочайшее уважение как в личном, так и в служебном плане" к Никсону, который был "одним из наиболее информированных, наиболее способных и наиболее энергичных вице-президентов в истории Соединенных Штатов и в этом качестве внес громадный вклад в четкое функционирование нашего правительства. Он постоянно был в курсе всех важнейших проблем Соединенных Штатов во время моей Администрации. Любое предположение, что это было не так или что я когда-либо не испытывал к Дику Никсону глубочайшего уважения и не ценил его исключительно высоко, является ошибочным"*31. (Следует заметить, что Эйзенхауэр, когда бы ни говорил о Никсоне, никогда не мог дать четкий ответ. И в этом случае он не произнес: "консультировались" с Никсоном по "наиболее важным проблемам", а использовал вместо этого выражение "был в курсе".)

14 марта 1967 года Эйзенхауэр провел экспромтом пресс-конференцию в клубе "Эльдорадо кантри". С ним был губернатор Калифорнии Рональд Рейган. Репортеры шумели и старались вовсю, чтобы Эйзенхауэр обратил на них внимание. Один из репортеров спросил, что он думает о Рейгане, и одновременно другой поинтересовался его мнением о Никсоне. Повернувшись к тому, кто спрашивал о Никсоне, Эйзенхауэр сказал: "Он один из самых способных людей, которых я знаю, это человек, которым я глубоко восхищаюсь и к которому испытываю большую привязанность". Однако большинство репортеров слышали только первый вопрос о Рейгане и предположили, что ответ Эйзенхауэра относится к губернатору. На следующий день газеты процитировали Эйзенхауэра: "Губернатор Рейган — один из тех людей в мире, которыми я больше всего восхищаюсь". Уолтер Кронкайт сделал сообщение в такой же форме в вечернем выпуске телевизионных новостей. Эйзенхауэр позвонил ему с намерением все расставить на свои места. Кронкайт, по утверждению Эйзенхауэра, "с огорчением признал, что свою информацию почерпнул из сообщения в газете и надеется со временем ее исправить". Эйзенхауэр, однако, оказался в тупике; вряд ли он мог дать опровержение, утверждая, что "Рейган — не один из тех людей в мире, которыми я восхищаюсь больше всего". Во всяком случае, он действительно восхищался Рейганом. Как-то в разговоре с Артуром Ларсоном он усомнился: вряд ли Рейган в такой степени правый, как его изображают.