Че Гевара. Важна только революция

7 октября партизаны оказались в крутом ущелье близ Ла-Игеры, откуда узкий проход вел к Рио-Гранде. Продвижение было медленным. Однако Че сохранял хорошее расположение духа и свою дневниковую запись в тот день начал словами: «Мы завершили одиннадцатый месяц нашей партизанской операции без осложнений, в пасторальном настроении».

К этому моменту их осталось всего семнадцать человек. В тот вечер они продолжили путь вниз при «очень тусклом свете луны». В два часа ночи партизаны остановились, так как Чан, разбивший свои очки, ничего не видел и не мог идти дальше. В ту ночь Че услышал по радио донесение военных, что солдаты окружили партизан в зоне между реками Асеро и Оро. «Мне кажется, это неправда», — записал он, после чего отметил, что их отряд находился в тот момент на высоте 2000 метров. Это последняя запись в дневнике Эрнесто Че Гевары.

На следующий день, 8 октября, рано утром группа недавно прибывших боливийских рейнджеров во главе с молодым капитаном Гари Прадо Сальмоном заняла позиции в горах вдоль ущелья, по которому шли партизаны. О появлении последних они узнали от местного крестьянина.

С рассветом партизаны заметили на голых склонах гор солдат и поняли, что те перерезали им путь с обеих сторон. Отряд Че оказался зажат в поросшем кустарником овраге под названием Кебрада-дель-Чуро, имевшем триста метров в длину и не более пятидесяти в ширину, а местами совсем узком. Единственное, что партизаны могли сделать, — это попытаться с боем проложить себе путь. Че приказал бойцам занять позиции, разбив их на три группы. Бой начался в 13.10, когда солдаты заметили двух партизан, совершавших тактические перемещения. Солдаты открыли огонь из миномета и пулеметов. Его жертвой пал боливиец Анисето Рейнага.

В ходе последовавшей затем продолжительной перестрелки погибли Артуро и Антонио, а остальные партизаны рассеялись, потеряв связь друг с другом. Частично укрывшись за большой скалой посреди посевов картофеля, Че стал стрелять из карабина, но вскоре в ствол угодила пуля и карабин стал бесполезен. Гевара вдобавок потерял магазин своего пистолета и, таким образом, остался полностью безоружен. Другая пуля ранила его в левую икру, еще одна прошила берет. При помощи боливийца Симона Кубы, или «Вилли», Че вскарабкался по склону оврага и попытался убежать. Однако за ними уже следила группа солдат. Один из них, сержант Бернардино Уанка, выскочил из кустов, когда эти двое подошли совсем близко, и направил на них ружье. Впоследствии он уверял, что Че якобы сказал ему: «Не стреляйте. Я Че Гевара. Я буду для вас ценнее живым, чем мертвым».

Вслед за тем появился капитан Прадо. Без всяких околичностей Прадо потребовал от пленного назвать свое имя. Че ответил ему столь же прямо. Тогда Прадо, вытащив один из рисунков, сделанных Сиро Бустосом, опознал Че по характерным бровям и шраму от пули около уха. Затем Прадо связал Геваре руки его же собственным ремнем.

В 15.15 подполковник Селич получил по радио сообщение о том, что рейнджеры ведут «кровопролитный бой с группой красных, которыми командует ЧЕ ГЕВАРА». А узнав, что сам Гевара выбыл из строя, Селич в нервном возбуждении сел в вертолет и полетел в Ла-Игеру. По прибытии он тотчас отправился к месту, где шло сражение.

Взяв с собой оказавшегося крайне полезным коррехидора из Ла-Игеры, Селич спустился в каньон, где солдаты удерживали Че, хотя бой между солдатами и остатками отряда партизан еще продолжался. Селич коротко переговорил с Че, позже зафиксировав этот факт в конфиденциальном донесении:

«Я сказал Че Геваре, что наша армия не такая, какой он себе ее представлял, а он ответил, что был ранен, что пуля разбила ствол его карабина и в этих обстоятельствах у него не было иного выбора, кроме как сдаться…»

Селич повел двух своих пленников в Ла-Игеру. К этому моменту к нему присоединились капитан Прадо и его командир майор Мигель Айороа. Для того чтобы подняться по крутому склону наверх, Че в помощь выделили двух солдат. Замыкали процессию крестьяне, несшие тела убитых кубинцев — Рене «Артуро» Мартинеса Тамайо и Орландо «Оло» Пантохи («Антонио»).

Затем Че бросили, связав по рукам и ногам, на грязный пол в помещении школы в Ла-Игере. Рядом с ним положили трупы Антонио и Артуро. Вилли, который был жив и не ранен, находился в другой комнате.

Из-за темноты преследование оставшихся партизан было отложено до 4 часов утра, однако Селич принял меры предосторожности в Ла-Игере, выставив дозорных на тот случай, если товарищи Че попытаются отбить его. В 7.3 °Cелич, связавшись по радио с Вальегранде, спросил, что ему делать с Че, и получил приказ «держать Гевару под арестом до новых распоряжений». Затем он, Прадо и Айороа вошли в школу, чтобы допросить пленника. Неполная запись их сорокапятиминутного разговора имеется в личных бумагах Селича. Вот как было дело, если верить этой записи.

Селич сказал Че:

— Команданте, я нахожу, что вы несколько подавлены. Не могли бы вы объяснить, почему у меня сложилось такое впечатление?

— Я проиграл, — ответил Че. — Все кончено, и в этом причина того, что вы видите меня в таком состоянии.

Затем Селич спросил, почему Че решил сражаться в Боливии, а не в «своей собственной стране». Че уклонился от ответа, хотя и признал, что, «возможно, это было бы лучше». Когда он перешел к восхвалению социализма как лучшей формы государственного устройства для стран Латинской Америки, Селич оборвал его.

— Я бы предпочел не касаться этой темы, — заявил офицер, отметив, что Боливия, в любом случае, «получила вакцину против коммунизма». Он обвинил Че во «вторжении» в Боливию и указал на то, что большинство его партизан были «иностранцами».

По словам Селича, Че взглянул на трупы Антонио и Артуро и сказал:

— Полковник, посмотрите на них. Эти ребята имели на Кубе все что хотели, но отправились сюда, чтобы умереть как собаки.

Селич попытался выведать у Че какие-нибудь сведения о партизанах, которые еще скрывались от военных.

— Я так понимаю, что Бениньо был тяжело ранен в бою под Ла-Игерой, когда погибли Коко и другие. Можете вы мне сказать, жив ли он еще?

— Полковник, у меня очень скверная память, я ничего не помню и не знаю даже, что ответить на ваш вопрос.

— Вы кубинец или аргентинец? — поинтересовался Селич.

— Я кубинец, аргентинец, боливиец, перуанец, эквадорец и так далее… Думаю, вы меня понимаете.

— Что заставило вас принять решение действовать в нашей стране?

— Неужели вы не видите, в каких условиях живут крестьяне? — спросил Че. — Они живут почти как дикари — в такой нищете, при виде которой сердце у кого угодно обольется кровью…

— Но ведь и на Кубе то же самое, — возразил Селич.

— Нет, это не так, — резко ответил Че. — Я не отрицаю, что на Кубе до сих пор еще существует бедность, но крестьяне видят там изменения к лучшему, тогда как боливийцы живут без всякой надежды. Здесь человек как родился, так и умирает, не видя никаких улучшений в условиях своего существования. [51]

Офицеры начали изучать документы, оказавшиеся у них в руках после пленения Че, и прежде всего две тетради его дневника, которые они читали, пока не наступило утро.

9 октября в 6.15 в Лa-Игеру вылетел вертолет с полковником Хоакином Сентено Анаей и «капитаном Рамосом» (агентом ЦРУ Феликсом Родригесом) на борту.

Без сомнения, Селич, у которого уже был ранее конфликт с Родригесом по вопросу судьбы Пако, не был рад видеть его вновь и придирчиво наблюдал за ним, отметив, что Родригес прибыл с мощным портативным радиопередатчиком и камерой, специально предназначенной для фотографирования документов.

Родригес детально описал сцену встречи со своим заклятым врагом. Че лежал на боку в грязи, его руки по-прежнему были связаны за спиной, ноги — также опутаны, а рядом лежали трупы его друзей.

«Выглядел он ужасно, — писал Родригес. — Волосы спутаны, одежда порвана». У Че не было даже ботинок; на его стопы, покрытые коркой грязи, были надеты грубые кожаные чехлы, какие, наверное, носили крестьяне в Средние века. Пока Родригес молча разглядывал его, боливийский полковник спросил Че, почему он отправился воевать в их страну. Но не получил никакого ответа.