Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

Какое чудное письмо Достоевского вы напечатали! [1476] Хоть бы вразумила их, наконец, его память!..

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 3. — Оп. 4.

261. А. Е. Ризенкампф [1477] — А. М. Достоевскому

Пятигорск. 16 февраля 1881 г.

…Письмо ваше к г. издателю "Нового времени" от 5 сего февраля, напечатанное в 1778 № этой газеты, произвело на меня глубокое впечатление [1478]. Вам известно, что я с 1837 года с покойными вашими братьями был в самых дружественных отношениях; с сентября 1843 года я жил вместе с Федором Михайловичем в доме Прянишникова на углу Владимирской улицы и Чернышева переулка и пользовал его; многие из мелочей его частной жизни мне более известны, чем кому-либо другому; затем в 1845 году я уехал в Сибирь, где служил попеременно в Иркутске, Нерчинске и, наконец, в Омском военном госпитале, в котором Федор Михайлович помещался вместе с Дуровым [1479] (он страдал костоедой и после — падучей болезнью). В Омске в нем принимал самое теплое участие бывший штаб-доктор Отдельного Санкт-Петербургского корпуса И. И. Троицкий и бывший товарищ по инженерной службе подполковник Мусселиус. Несмотря на предстательство этих лиц и вообще всех врачей, Федор Михайлович, однако, подвергся преследованию со стороны омского коменданта генерал-майора де Граве и ближайшего его сподвижника, тогдашнего плац-майора Кривцова [1480]. Последний дошел до того, что воспользовался первым случаем поправления его здоровья и выпискою из госпиталя, чтобы назначить его к исполнению самых унизительных работ вместе с другими арестантами, а вследствие некоторых возражений он даже подверг его телесному наказанию. Вы не представите себе ужас друзей покойного, бывших свидетелями, как, вследствие экзекуции, в присутствии личного его врага Кривцова, Федор Михайлович, при его нервном темпераменте, при его самолюбии, в 1851 году в первый раз поражен был припадком эпилепсии, повторявшимся после того ежемесячно <…>

В июле месяце 1843 года Федор Михайлович приехал ко мне в Медицинскую академию и говорил о выпуске его подпоручиком из Главного инженерного училища. По какому же случаю он еще в 1844 году постоянно посещал офицерские классы? <…>

В 1867 году Федор Михайлович писал мне [1481] о своем путешествии в Германию, Францию и Италию [1482]…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 100.

Частично опубликовано в "Новом времени". — 1881. — 1 марта. — № 1798 и в комментариях к сб. "Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников". — I. — С. 406.

262. В. М. Каченовский — А. Г. Достоевской

<Москва> 18 февраля <1881 г.>

…Печальное событие, как божий гром поразившее всю мыслящую Россию, потрясло меня донельзя. Первою мыслию моею было писать вам, но разве существуют на языке человеческом слова для утешения вас в вашем горе? Если что и может несколько облегчить вашу великую скорбь, то это сознание, что вы были в течение многих лет истинным счастьем и радостью великого человека, мученика правды <…> А что вы были его счастьем и радостью — то он сам так выразился в 1874 г. при жене моей, бывши у меня на квартире <…>

Я присутствовал на панихидах в Москве и, не будучи в силах писать, по усиливающейся слепоте, осложненной нервными потрясениями, продиктовал жене статью в № 31 "Московских ведомостей", посвященную памяти покойного [1483]…

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.5.57.

263. А. И. Толстая — А. Г. Достоевской

<С.-Петербург> 26 февраля <1881 г.>

…На днях получила я письмо от дочери из Киева [1484], она просит передать вам свое глубокое сочувствие понесенной вами утрате и просила сказать вам, что она обезумела от страшного и неожиданного известия.

Во втором письме она просит вас убедительно, когда будут или вы будете разбирать бумаги Федора Михайловича, то будьте так добры, найдите Катерины Федоровны письма к Федору Михайловичу: эти письма слишком интимного содержания, которые мог только читать Федор Михайлович и вы, глубокоуважаемая Анна Григорьевна. И потому она просит вас передать ее письма мне или переслать ей.

Сегодня я пишу ей; что прикажете сказать? Может ли она надеяться, что вы исполните ее задушевную просьбу? [1485]…

Автограф // ИРЛИ. — 30296. — C. CXII67.

264. С. С. Кашпирева — Н. Н. Страхову

<С.-Петербург> 1 марта 1881 г.

Не в правде ли я была, сказав, что некролог Достоевскому не будет вами написан для "Семейных вечеров". Не только ко вторнику, но и к четвергу, и к пятнице его тоже не будет, — и не вследствие недостатка времени, а просто-напросто потому, что не получено вами на то сият… разрешения [1487].

Только зачем это вы, Николай Николаевич, хитрите и виляете перед порядочными людьми? Право, нехорошо! Не лучше ли прямо сказать: не решаюсь, не дерзаю… Положим, это выйдет не совсем респектабельно, даже несколько комично, если хотите, все же несравненно чистосердечнее и честнее <…>

В доказательство же моей добросовестности и честного исполнения обещаний посылаю вам портрет Достоевского, выбранный вами, и фотографию его могилы. Относительно записок, переписки и заметок Федора Михайловича я тоже исполнила ваше желание. Анна Григорьевна изъявила свое согласие передать их вам для пересмотра. Вместе с тем, она поручила мне передать вам кое-что от ее имени, что я могу сделать не иначе, как сама. Вы зайдете ко мне сегодня часа в четыре [1488].

Кроме того, я приготовила вам одну выписку из заметок Федора Михайловича о Л. Н. Толстом, которую было хотела вначале скрыть от вас, да духу не хватило, — зная наперед, что этот отзыв Достоевского доставит вам большое удовольствие [1489]…

Автограф // ЦНБ АН УССР. — III.17306.

265. М. Ф. Де Пуле — Л. Н. Павленкову

Тамбов. 1 марта 1881 г.

…Это письмо имеет приложение — мое мнение о Достоевском, или, лучше сказать, по поводу смерти Достоевского. Я написал его особо от письма; делай с ним что хочешь, но только смотри — не вздумай его напечатать! [1490] Я читаю "Московские ведомости" и "Русь", где о Достоевском написано то же, что и ты писал, и притом так много, что, признаться, и надоело. Я не написал бы приложения, т. е. я благодушнее взглянул бы на похороны Достоевского (я всегда его очень любил), не случись с тобой такой оказии при его гробе. Право, стало и больно, и досадно! Зная свои нервы, зачем ты ходил туда, т. е. к гробу, в душную атмосферу, где тухли свечи! Поздние сетования с моей стороны на тебя и ради тебя, конечно, теперь бесполезны. А если пишу, так для того, чтобы ты вперед берег себя и не лез туда, куда прет глупая петербургская толпа [1491] <…>