Гумилёв сын Гумилёва

А по ленинградскому радио как раз читали «Древнюю Русь и Великую степь».

1992-й – первый год постсоветской России – вообще был временем странным, тревожным, скорее мрачным. Зарплаты не хватало на самые необходимые продукты. Коммунисты начали выводить на митинги толпы людей и устраивали грандиозные демонстрации. Демонстранты били ложками о пустые кастрюли и требовали возвращения советской власти, благо система Советов еще существовала. Люди жили в предчувствии гражданской войны. Но тогда, весной 1992-го, борьба за выживание еще не вытеснила привычку читать книги и с уважением относиться к их автору. Судьбой ученого еще интересовались больше, чем новым платьем поп-звезды.

Донорская кровь Гумилева уже спасти не могла, ведь нельзя спасти человека, который прошел свой жизненный путь до конца. «Я написал всё, что хотел. Теперь я могу умирать», — сказал он Гелиану Прохорову.

Наталья Викторовна пишет, что успела его навестить вскоре после неудачной операции, принесла ему кашу – Гумилев не ел больничной пищи. Простилась. Напоследок он немного поругал жену: она не положила в кашу чернослива.

Что было дальше, не совсем ясно. Последние две недели жизни Гумилев провел в коме. Константин Иванов, вернув себе положение первого ученика и продолжателя дела, в начале июля 1992-го сказал Стеклянниковой: «Знаешь, ведь Лев Николаевич умер 28 мая. До 15 июня его держали на аппаратуре. Он был без сознания. 15-го отключили аппарат и объявили о смерти». Это было около 23.00.

Сам Гумилев встретил смерть спокойно. Свой «Автонекролог», напечатанный «Знаменем», он написал в 1986 году. Возможно, это было после предсказания шамана. В «Автонекрологе» были и такие слова: «…подлинное научное открытие, доведенное до людей, ради которых ученые живут и трудятся, — это способ самопогашения души и сердца. И хорошо, если первооткрыватель после свершения покинет мир. Он останется в памяти близких, в истории Науки».

Хоронили Гумилева 20 июня 1992-го. В Географическом обществе была гражданская панихида, отпевали в недавно открытом храме Воскресения Христова на Обводном канале. Этот храм только-только вернули Церкви, там даже стены не были еще оштукатурены, о росписях и говорить не приходилось. Но храм Воскресения Христова помогал восстанавливать Константин Иванов, взявший на себя роль главного распорядителя.

Наталья Викторовна и друзья Гумилева решили похоронить ученого в Александро-Невской лавре, но разрешение начальства получили не сразу. Мэр города Анатолий Собчак неосторожно предложил похороны на Литературных мостках Волкова кладбища, чем едва не спровоцировал огромный скандал. В обществе, крайне политизированном, похороны могли превратиться в политическую манифестацию. В патриотической прессе уже писали о «посмертной опале», которую власти демократической России будто бы наложили на великого ученого. У Смольного появился пикет неизвестных гумилевцев с плакатом «Позор мэру!». В это время Александр Невзоров как раз развернул войну с Анатолием Собчаком, а мэр, возразив против похорон в лавре, становился удобной мишенью. Но Собчак мудро уступил, хоронить разрешили на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

«Тысячи людей различных национальностей пришли в церковь, где шло отпевание, заполнили Никольское кладбище», — вспоминал Сергей Лавров. «Народу было много, может быть, очень», — писал Михаил Эльзон. Как жаль, что этим, несомненно, очень умным и порядочным людям не хватало темперамента, эмоций и просто дара слова, чтобы описать этот печальный, но величественный день. Между тем похороны Льва Николаевича в самом деле были грандиозными.

Из интервью Александра Невзорова Дмитрию Гордону 8 июля 2011 года: «…я пришел в Александро-Невскую лавру и увидел 10 тысяч человек. Вот тут до меня чего-то стало доходить. А когда меня еще и протолкнули в первые ряды и я встал рядом с еще не закопанной могилой и увидел почетные караулы, увидел министров, увидел весь цвет тогдашней России, вот тогда до меня потихонечку дошло, с кем я так непринужденно хихикал, курил "Беломор" и говорил о Тамерлане и Таците».

Порядок на похоронах поддерживали «казаки, в своей старинно-красивой форме» и крепкие молодые ребята с красными повязками на руках. Некоторые приняли их за членов общества «Память», но, по словам Лаврова, это были «невзоровские "наши"». [51] По словам Лаврова, «наши» позвонили ему перед гражданской панихидой и предложили свою помощь, помощь приняли, и порядок был обеспечен: похороны не превратились в Ходынку.

История часто смеется над людьми. Вот и в печальный день 20 июня 1992 года в Александро-Невской лавре я вижу ее горькую усмешку. Тринадцать лет Гумилев провел в лагерях, выдержал три следствия, где его били, пытали, где лишили здоровья. И вот теперь рядом с гробом старого зэка стояли внук генерала МГБ Александр Невзоров и сын чекиста Константин Иванов. Один провожал друга или, по крайней мере, хорошего знакомого, другой – своего учителя.

Часть XXII

БЕЗ НАСЛЕДНИКОВ

Наследники, конечно, у Гумилева были. Все имущество и, конечно же, авторские права на сочинения Льва Гумилева и Анны Ахматовой достались Наталье Викторовне. Она пережила Льва Николаевича на двенадцать лет. С 2004 года наследство перешло к ее племяннице.

Но речь о совсем другом наследстве. Гумилев не создал своей научной школы, да к этому он и не стремился. А как же ученики?

Первым и самым замечательным учеником Гумилева был Гелиан Прохоров. Сейчас он доктор филологических наук, главный научный сотрудник Пушкинского Дома, автор нескольких солидных монографий. Даже Наталья Викторовна, которая вообще-то Прохорова недолюбливала, назвала именно его, а не Иванова или Ермолаева, главным учеником Гумилева. Прохоров считал Гумилева «главным человеком» в своей жизни, но в исследованиях теорию Гумилева никогда не применял.

«Костя будет заниматься наукой, а Слава – издавать книги», — говорил Лев Николаевич своим молодым ученикам, Константину Иванову и Вячеславу Ермолаеву. Пожелание Гумилева исполнялось лишь несколько месяцев.

В июле 1992-го появился Фонд Льва Гумилева. Президентом избрали академика Панченко, вицепрезидентом – профессора Лаврова. Но эти немолодые и очень занятые люди должны были подкрепить Фонд своим авторитетом. Повседневная работа оставалась Вячеславу Ермолаеву, председателю правления Фонда. В феврале 1993-го место Ермолаева занял психолог Михаил Коваленко, который в конце девяностых отошел от дел. Сейчас этот Фонд не существует даже на бумаге.

В начале 1990х Ермолаев вместе с Владимиром Мичуриным подготовили к изданию несколько книг Гумилева. Это были сборники статей «Этносфера», «Ритмы Евразии» и «Черная легенда», их еще называют «серой серией» по цвету обложки. Они выходили в московском издательстве «Экопрос». По сравнению с пиратскими изданиями старых книг Гумилева «серая серия» и в самом деле очень хороша. Но ни Ермолаеву, ни Мичурину не хватало издательского опыта. Они не были и профессиональными редакторами, что отразилось на качестве самих изданий. Так, в состав «Черной легенды» они включили беседы Гумилева с журналистом Альянсом Сабировым («Я, русский человек, всю жизнь защищаю татар от клеветы»), хотя эти беседы напоминают довольно грубую компиляцию из двух старых (1988 и 1989 годов) интервью, которые Гумилев давал тому же Сабирову, и фрагментов книг и статей Гумилева, вплоть до «Этногенеза и биосферы Земли». Даже в «Этносфере», лучшем сборнике «серой серии», есть издательские ошибки.

В 1994-м Наталья Викторовна передала права на издание оборотистому Айдеру Куркчи, который затеял издание пятнадцатитомного собрания сочинений Льва Николаевича и даже создал под него специальный фонд «Мир Л.Н.Гумилева». Только в нулевые издание книг вернулось к ученикам Льва Николаевича, а в 1998-м появился просветительский интернетпортал «Гумилё вика». Он остается самым интересным и самым информативным сайтом, посвященным Льву Гумилеву.