Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки

Надеюсь, что ваше здоровье не пострадает от чрезмерной загруженности работой.» Искренне ваш Рудольф».

К письму были приложены два редких издания «Комментариев к кодексу Юстиниана» на латинском языке, которые поступили к нам в Берлин из Центра. Я попросил адвоката В.Фогеля отправить их из Западного Берлина. В.Фогель с большой любовью смотрел на эти раритеты. Ему было жалко выпускать их из рук.

Об этих событиях уже много писалось и скоро, надеюсь, все же выйдет из печати книга Д.П.Тарасова «Товарищ Марк», в которой на основе документальных материалов об этом будет рассказано подробно.

От себя мне остается только добавить, что накануне обмена Абеля на Пауэрса у руководителя Аппарата уполномоченного КГБ СССР в ГДР генерала А.А.Крохина прошло последнее совещание. Задавалось много всяких, порой ненужных, не имеющих отношения к делу вопросов. Так бывает, когда в операцию включаются лица, ранее к ней непричастные. За дни непосредственной подготовки к операции я порядком устал (двое детей, жена на лечении в Москве, вечные наши хозяйственные заботы по дому). Чтобы успеть все сделать по службе и дома, я встал и сказал: «Все ясно. Если я завтра утром просплю, то операция по обмену пройдет благополучно». Это было дерзко, но я все-таки по-настоящему проспал. Рано утром проснулся от стука в дверь. Машина уже ждала меня внизу, в ней сидели разъяренные начальники. На место обмена я приехал невыспавшимся и небритым. Н.А.Корзников сказал тогда Д.Доновану, что «жена и дочь Абеля почти до смерти замучали меня, задергали». Все оказалось кстати. Обмен прошел хорошо. Р.И.Абель вернулся домой. Хотелось бы только заметить, что мы передали американцам Пауэрса в хорошем пальто, зимней пыжиковой шапке, физически крепким, здоровым. Абель же перешел линию обмена в каком-то серо-зеленом тюремном балахоне и маленькой кепочке, с трудом умещавшейся на его голове. В тот же день мы потратили с ним пару часов на приобретение ему необходимого гардероба в берлинских магазинах.

Скромный служащий Дривс уже был не нужен. Я распрощался в ресторане на Фридрихштрассе с адвокатами Д.Донованом и В.Фогелем.

Позднее в своих воспоминаниях адвокат Д.Донован напишет, что у родственника Абеля большие волосатые руки. Прочитав это, я долго рассматривал кисти своих рук, но ничего подобного не заметил. Видимо, для устрашения своей общественности он воспользовался приемом гиперболы.

Через сутки Абель улетел в Москву.

Я встретился с ним еще раз в конце 60-х годов в столовой нашего здания на Лубянке во время своего приезда в Центр из Китая. Он узнал меня, подошел, поблагодарил, сказал, что нам надо все же пообщаться хоть через 5 лет. Я не мог, поскольку в тот же вечер улетал.

Судьба распорядилась так, что я посетил дачу Р.И.Абеля в 1972 г., в годовщину его смерти. Дочь Р.И.Абеля Эвелин подарила мне сделанную отцом гравюру на меди «Домик в лесу». Гравюра долго висела в моем рабочем кабинете, а потом «переехала» ко мне домой и сейчас постоянно напоминает мне о нем.

Это дело оставило особый отпечаток в моей памяти. На его агентурную и оперативную реализацию ушло несколько лет интересной и напряженной работы.

11 июля 1993 г. исполнилось 90 лет со дня рождения Р.И.Абеля. Накануне, в том самом «домике в лесу», мы встретились с его дочерью Эвелин, в чьих «кузенах» мне довелось побывать в те далекие годы. Встретились в очень узком кругу только непосредственно причастные. Мне не захотелось принимать участие в «официальном мероприятии». Мне дорога память об этом разведчике как о человеке. Мы ценили друг в друге что-то свое, связывающее нас взаимно, невысказанное. Так бывает…

Арест Абеля в Нью-Йорке в известной мере сказался на нашей работе в США. Однако ФБР не смогло накрыть всю сеть. Агентура была временно выведена или законсервирована.

Однако «свято место пусто не бывает». Замена Абелю готовилась с учетом последствий его провала. На Западе наш разведчик известен из прессы как «Георгий». Нужно было тщательно все отработать и обеспечить документально. Возникла необходимость заинтересовать западных работодателей в конкретном специалисте (нелегале), создать условия для контроля за ходом его проверки, постараться, чтобы его там «ждали с нетерпением».

Один из наших сотрудников, А.Корешков, бросил идею проникнуть в находящийся под контролем спецслужб пункт специальной связи, через который проходят все служебные почтовые отправления. Мои непосредственные руководители идею подхватили, и я превратился почти на два месяца в «инспектора Клейнерта». Перед этим немецкие друзья экзаменовали меня перекрестным опросом на пригодность к очередной ролидобрых полтора часа, пока их начальник, генерал-майор Вайкерт, не сказал: «Пусть идет, выдержит».

Роль инспектора Клейнерта заставила меня вспомнить присказку одного французского полководца перед боем: «Дрожишь, скелет. Дрожишь. Ты задрожишь еще сильнее, когда узнаешь, куда я тебя поведу».

Я пошел и выдержал, завел друзей, знакомых, выполнил свою инспекторскую функцию, памятуя о том, что «страшней начальства немцев нет» (как говорили у нас в дивизионе на фронте).

Группа обеспечения операции работала в одном ритме с Западом, заинтересованным в «Георгии» как специалисте. Фирмы ждали его.

Перехватив документы проверки и направив необходимые для внедрения «Георгия» на Запад подтверждения, инспектор Клейнерт возвратился в Восточный Берлин.

Чего только не пришлось изучить, прочитать или просто понять, «делая жизнь» «Георгия» и других нелегалов. Ведь каждое слово в характеристике или рекомендации имело свое второе, понятное только «боссу» или «шефу бюро персонала», значение. Расшифровка этих терминов была весьма сложна, но необходима, чтобы обеспечить продвижение «Георгия» в нужном направлении. Вот посмотрите только, насколько изобретательны кадровики всех уровней в кодировании истинного смысла служебной характеристики.

Если в ней написано: все работы выполнял с большой прилежностью и интересом, — следует читать: он старался, но без особого рвения.

Обладает профессиональными знаниями, проявляет здоровую уверенность в себе — мало знаний, большая глотка.

Постоянно старался выполять порученную работу к удовлетворению руководства — способности средние.

Своим поведением являлся примером для окружающих — абсолютным нулем не был.

Добросовестный коллега — делал, что мог.

Прилагал все свои способности — результаты работы слабые.

Все задачи выполнял в соответствии с действующими требованиями — … но никогда не проявлял инициативы.

К порученным заданиям относился с пониманием — … но его устраивало все.

Мы ценили его старания — был карьеристом.

Старался установить хорошие отношения с шефом — был подхалимом.

Над всеми порученными заданиями работал с большим усердием-… но без всякого успеха.

Благодаря своей общительности способствовал улучшению общего климата пьяница, разбазаривал рабочее время на прибаутки.

К коллегам относился с большим уважением и чувствительностью- искал сексуальные контакты.

Руководство довольно выполнением порученной ему работы- посредственные результаты.

Руководство постоянно выражало удовлетворение выполнением порученной ему работы — на него можно положиться.

Порученную работу выполнял к полному удовлетворению руководства — хорошие результаты.

Порученную работу постоянно выполнял к полному удовлетворению руководства очень хорошие результаты.

Он покидает нас по обоюдному согласию — мы его уволили.

Он покидает нас по собственному желанию — мы ничего не имеем против.

Через несколько дней мы провожали «Георгия». На дружеской прощальной вечеринке он окрестил меня «министром документаций», оставил мне интересные книги на немецком языке, которые изучал в период подготовки. Сейчас порой их читает моя внучка.

Провожая меня в отставку, как бы напоминая о самом трудном участке работы в нелегальной разведке и о том периоде службы, друзья вручили мне «Именное свидетельство» «Союза неформалов». Я глубоко признателен им за шутку, за улыбку. Многие нелегалы, в которых мне удалось «вдохнуть жизнь иностранца», до сих пор нет-нет да вспоминают обо мне.