Мэрилин Монро

Такое поведение было тем более достойно внимания, что Мэрилин, одна из самых строптивых и самых кассовых актрис, картины которой позволили «Фоксу» заработать свыше шестидесяти миллионов долларов, соблюдала условия контракта, который она могла бы попросту порвать, — она играла в картине «С чем-то пришлось расстаться» всего за сто тысяч долларов. Для сравнения: Сид Чарисс ^[470]была нанята (на роль второго плана) за пятьдесят тысяч долларов, Том Трайон ^[471]должен был получить (за еще меньшую роль) пятьдесят пять тысяч долларов, а Дин Мартин и Джордж Кьюкор зарабатывали по триста тысяч за картину, общий бюджет которой равнялся трем миллионам двумстам пятидесяти четырем тысячам долларов. «Деньги, — сказал один из тогдашних продюсеров, работавших для "Фокса", — заставляют Мэрилин выглядеть как куколка. Она могла бы иметь миллион долларов и каждый день получать на них проценты. Студия сделала на ней невероятный бизнес». Если это правда, то остается открытым вопрос, почему агенты звезды не пробовали выторговать для нее более высокое вознаграждение. По мнению Дэвида Брауна, «ее агент должен был всего лишь прийти, чтобы составить новый контракт, — это было так просто».

Но на бульваре Пико в кабинетах руководства ничего и никогда не было просто, а уж тем более в 1962 году. Бюджет кинофантазии «Клеопатра» с Бартоном и Тейлор, съемки которой прошли в Лондоне, а потом были чуть ли не целиком повторены в Риме, достиг тридцати миллионов долларов, и для покрытия указанных затрат пришлось продать земельный участок, принадлежащий студии; вдобавок к этому закрыли удобную столовую и школу юных дарований, а также перестали орошать лужайки, являющиеся собственностью киностудии. В июне 1961 года в студии «Фокс» в ведомости на выплату жалованья еженедельно фигурировали двадцать девять продюсеров, сорок один сценарист и две тысячи двести пятьдесят четыре сотрудника, занимавшихся реализацией тридцати одной кинокартины; сейчас продюсеров было пятнадцать, сценаристов — девять, а персонал общей численностью шестьсот шесть человек был занят работой всего лишь над девятью фильмами. В 1961 году пятьдесят пять контрактных актрис и актеров обходились киностудии «Фокс» в двадцать шесть тысяч девятьсот девяносто пять долларов в неделю; год спустя контрактами располагали лишь двенадцать актеров и актрис, и еженедельно они отягощали расчетный счет студии суммой в семь тысяч четыреста восемьдесят долларов. Питер Леватес, глядя на последнюю строчку сценария, гордо заявил Спиросу Скурасу, что картина «С чем-то пришлось расстаться» будет реализована в предусмотренные сроки, в соответствии с утвержденной сметой и на протяжении сорока семи съемочных дней. Хотя это заявление было сделано без всякого стороннего умысла и с верой в его правдивость, по существу оно было почти комичным, поскольку, когда 23 апреля к съемкам фильма все же наконец приступили, сценарий все еще не был завершен, Мэрилин хворала, а Дин Мартин еще не выполнил свои прошлые договорные обязательства.

Весной Мэрилин наняла в фирме «Кэри лимузин компани» автомобиль «Кадиллак» с шофером, и документация о поездках представляет собой настоящую карту ее образа жизни. В соответствии с подробными счетами, которые каждый день выставлялись Мэрилин и подписывались ее водителем Руди Каутцки, расписание занятий актрисы со 2 апреля и вплоть до первого съемочного дня было каждую неделю одинаковым. Она начинала день — обычно около полудня — массажем лица в салоне у мадам Ренна на бульваре Сансет, затем в кабинете Гринсона в Беверли-Хилс проходил сеанс психоанализа, а потом шло чтение сценария с Паулой, жившей в отеле «Бель-Эр-Сэндс» на том же бульваре Сансет. Затем Мэрилин посещала Энгельберга, Сигела или врачей-специалистов, которые лечили другие докучавшие ей недомогания; эти доктора рекомендовали уколы, иногда выписывали одинаковые рецепты и стабильно снабжали Мэрилин всем тем, о чем она просила. Затем ее везли в магазины «Брентвуд-Март» на бульвар Сан-Винсенте или к Юргенсену в Беверли-Хилс, где она покупала провизию; наконец, поздно пополудни актриса ехала на второй сеанс с Гринсоном к нему домой: уже тогда случалось, что консультации проходили у психотерапевта дважды в течение дня.

В эти регулярные каждодневные занятия вклинились только пробы костюмов и грима, которые проходили 10 апреля в «Фоксе», а также примерка нарядов 16 апреля у нее дома. «Мэрилин была очень счастлива, что вернулась к работе, — считал Генри Уэйнстайн. — Тесты дали превосходные результаты. Я никогда не видел кого-либо такого же довольного, как Мэрилин во время этих проб». По мнению монтажера картины Дэвида Бретертона, Аллана Снайдера (все еще любимого гримера актрисы и ее близкого друга) и Марджори Плечер (ответственной за гардероб Мэрилин, впоследствии стала миссис Снайдер), Мэрилин в момент прибытия на пробы была еще красивее, чем обычно: все обратили внимание на ясность высказываний актрисы, ее безмятежное настроение и желание напряженно потрудиться.

Воспоминание Уэйнстайна о том, что половину апреля она провалялась дома «в барбитуратовой спячке», и его полный паники поспешный приезд на студию 11 апреля, когда он настаивал на переносе срока начала съемок, можно отнести только на счет его слабого владения вопросами последействия нембутала. В действительности, как вытекает из графика поездок, в тот день Мэрилин выехала из дому на ежедневные встречи и занятия в четверть десятого утра; по-молодому усердный, но не совсем рассудительный Уэйнстайн прибыл в шесть утра.

С этого момента — если не принимать во внимание окончательный вид трагически извращенного и незавершенного фильма «С чем-то пришлось расстаться» — съемки этой ленты напоминали производство других картин Монро. Боясь стать перед камерой, Мэрилин, как вспоминают Уэйнстайн и вся съемочная группа, опаздывала, прикидывалась больной, затягивала репетиции. Кроме того, боясь, что не выспится, актриса часто принимала слишком много порошков — никто не морочил себе голову контролированием дозировки лекарств, которые она глотала, — а по утрам под Мэрилин подкашивались ноги, и она на протяжении нескольких часов была в отсутствующем, полубессознательном состоянии. Однако, придя в себя, актриса рвалась любой ценой справиться со своей задачей и играла превосходно. Великолепно владея ролью, она охотно повторяла сцены, пока режиссер не был удовлетворен, и проявляла терпимость по отношению к своим коллегам-партнерам; словом, делая все, чтобы понравиться публике, она, как сказал Дэвид Браун, проявляла огромный профессионализм. Все: Снайдер, Ньюкомб, Страсберг, Робертс, даже Леватес — были убеждены, что источником ее проблем является связь с Гринсоном и Мёррей — тем тандемом, который все перечисленные люди были не в состоянии победить. К своему крайнему изумлению, Пат Ньюкомб обнаружила в середине апреля, что Юнис перебралась жить в гостевую комнату дома Мэрилин.

«Мэрилин не могла в собственном доме перейти в другую комнату, не проконсультировавшись и не получив "добро" от тех людей, которые узурпировали себе все права на нее, — сказал через много лет Леватес. — Ее так называемые советчики постоянно создавали актрисе препятствия и доводили ее до ужасающего кризиса самоидентификации. Считаю, что Мэрилин была милой женщиной — и вовсе не какой-то мелкой особой, которая не в состоянии дифференцировать стоящие перед ней вопросы, а человеком, задумывавшимся над своей жизнью и замечавшим разницу между иллюзиями и реальностью. В ней имелась глубина; все это было вовсе не легко и не просто. У нее была неимоверно сложная натура, из-за чего она страдала и сбегала со съемочной площадки. Но когда она находилась в пиковой форме, никто не мог с ней сравниться».

Кьюкор разделял это мнение: советы, которые ей давались, были нагромождением сплошного вздора.

В воскресенье, 22 апреля, после сеанса с Гринсоном, Мэрилин поехала к югу от Лос-Анджелеса, в Хермоза-Бич. Там опытная парикмахерша Перл Портерфилд (которая, в частности, ухаживала за осветленными и завитыми волосами Мэй Уэст) подготовила Мэрилин к выходу на съемочную площадку картины «С чем-то пришлось расстаться». Юнис настолько восхитилась прической Мэрилин, что с этого времени сама мыла и укладывала свои истонченные каштановые волосы только у Перл Портерфилд.