Отец Иакинф

Показательно, что Иакинф, поддерживавший широкие литературные связи, сотрудничал в многочисленных периодических изданиях: "Отечественных записках", "Телескопе", "Сыне отечества", "Московском телеграфе", "Современнике", "Северном архиве", "Русском вестнике", "Журнале министерства народного просвещения", "Финском вестнике", "Северных цветах" и др. Его выступления по праву назывались "украшением современной журналистики".

Литературная и научная слава Иакинфа ширилась с выходом в свет каждой новой работы, его имя не сходило со страниц русских и зарубежных журналов. Передовая литературная общественность России видела в Иакинфе крупнейшего исследователя, обогатившего отечественную и мировую синологию многими оригинальными трудами, хотя, как это обычно случается, были у него и недоброжелатели, враждебно настроенные к нему личности.

"Трудолюбивый о. Иакинф, — отмечал "Телескоп", — не перестает разрабатывать обширные поля, на которых у нас не только не имеет соперников, но даже людей, которые б могли ценить его заслуги, любоваться, гордиться им". Едва ли многие удостаивались столь лестных отзывов, как Иакинф, которого "Сын отечества" называл "почтеннейшим синологом, известным всей ученой Европе, пролившем совершенно новый свет на изучение Китая" {Цит. по: Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М., 1950, с. XVI.}. О значении творческой деятельности Иакинфа справедливо писал академик Бартольд: "Благодаря его трудам русская синология еще в 1851 и 1852 гг. опередила западноевропейцев".

При всей увлеченности востоковедными трудами Иакинф не прекращал публицистической, литературной деятельности, откликаясь статьями и выступлениями на различные социальные и политические события. Но не только ученые труды, а и сама личность вольнодумного монаха привлекала современников. Примечательны были и его личные связи, свидетельствующие о широте и прогрессивности взглядов Иакинфа.

В воспоминаниях М. П. Погодина о литературном салоне князя В. Ф. Одоевского читаем, что здесь "сходились веселый Пушкин и отец Иакинф (Бичурин) с китайскими, сузившимися глазами" {Погодин М. П. В память о кн. В. Ф. Одоевском. М., 1869, с. 56.}.

Возникновение дружеских отношений Бичурина с А. С. Пушкиным, согласно литературным источникам, совпадает со временем после выхода Иакинфа из Валаамского монастыря. Дарственная надпись на книге "Описание Тибета" показывает, что Иакинф преподнес ее А. С. Пушкину в год выхода труда в свет: "Милостивому государю моему Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика в знак истинного уважения. Апреля 26, 1828. Переводчик Иакинф Бичурин". В 1829 году Иакинф дарит поэту еще одно сочинение — "Сань-Цзы-Цзин" ("Троесловие". Энциклопедия XII в.) с надписью: "Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика".

Чрезвычайно ценны высказывания А. С. Пушкина о книгах Иакинфа, с которыми он не только был хорошо знаком, но и к содержанию которых, судя по всему, прибегал во время работы над своими сочинениями на исторические темы ("История Пугачева"). Сохранилась запись А. С. Пушкина о том, что "самым достоверным в беспристрастным известием о набеге калмыков обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком. С благодарностью помещаем здесь сообщенный им отрывок из неизданной еще его книги о калмыках" {Пушкин А. С. Собр. соч., т. IX, вып. I.}.

А. С. Пушкин, вне всякого сомнения, имел в виду здесь книгу "Исторический обзор ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени", которая поистине явилась целым откровением и привлекла к себе внимание научной и литературной общественности. Известно также, что А. С. Пушкин был знаком с другими капитальными трудами Иакинфа — "Описанием Чжунгарии", "Историей Тибета и Хухунора", "Описанием Пекина" и др. Обоснованно поэтому мнение исследователей, что именно Иакинф пробудил интерес А. С. Пушкина к Китаю. Об этом резонно писал Н. О. Лернер: "Интерес Пушкина к Китаю был не случайным. В его библиотеке сохранились книги о Китае, подаренные ему известным Иакинфом Бичуриным, знатоком и поклонником китайской культуры" {Лернер Н. С. Пушкин и его современники, вып. IX–X, № 267, 347.}. Не менее интересно наблюдение литературоведа Б. Л. Модзалевского о том, что "в начале 1830 г. о. Иакинф как раз ехал в Китай и мог соблазнить Пушкина на путешествие с собой" {Модзалевский Б. Л. А. Пушкин. Письма, т. II (1826–1830). Л., ГИЗ, 1928, с. 363.}. Любопытен и факт отправления Иакинфом нз Иркутска в адрес А. С. Пушкина очерка "Байкал (письмо к О. М. Сомову)" для альманаха "Северные цветы" {"Северные цветы", 1832, с. 66 и сл.}.

"В Китае, — говорил Иакинф, — вроде бы все то же, что в у нас, и все на особицу. Наши же европейские авторы норовят судить о чужом и незнакомом по-своему, на свой лад. И оттого-то на втором, много на третьем, шагу вступают в эдакий невообразимый хаос. Видят в чужой стране одну несообразность и странную противоположность своим привычным представлениям и понятиям!"

Главная мысль Иакннфа состояла в том, что надобно не потешаться над чужой "дикостью", а постараться понять чужое, а то и позаимствовать у другого народа то хорошее, что у него есть.

"- Это очень верная мысль, отец Иакинф, вы совершенно правы! — сказал Пушкин, до сих пор сидевший, по своему обыкновению, подогнув под себя ногу и внимательно слушая Иакинфа. — Каждый народ вносит в общую сокровищницу цивилизации что-то свое, неповторимое. Этим-то он и интересен. Может быть, климат, образ правления, вера сообщают каждому народу свою физиономию. У каждого свой образ мыслей и чувствований, тьма обычаев и поверий, принадлежащих исключительно ему одному" ("Время собирать камни").

Весьма существенно также, что связь Иакинфа с передовой общественно-политической и литературной средой проходит красной нитью через его биографию. Она началась с поднесения им своей книги "Описание Тибета" А. С. Пушкину и закреплена была дружбой с поэтом и связью с декабристом Н. А. Бестужевым, с которым он встретился в 1830 году во время посещения Забайкалья. Н. А. Бестужев подарил ему сделанные из кандалов четки, которые Иакннф с большой любовью хранил всю жизнь и передал затем своей внучатой племяннице Н. С. Моллер. Н. А. Бестужевым был написан акварельный портрет Иакинфа, хранящийся в Кяхтинском музее.

Движимый идеями атеизма и вольнодумства, которые, вероятно, усилились в нем благодаря общению с декабристами, Иакинф обратился в 1831 году с прошением в Синод о снятии с него духовного сана. Освобождение от монашеского звания, да еще по личному желанию, не могло рассматриваться иначе, как явление крамольное, еретическое. Подобный поступок считался открытым вызовом существовавшему политическому режиму. И хотя Синод не нашел оправданий для отклонения прошения Иакинфа, самодержавная власть не могла примириться с мыслью об эмансипации поднадзорного монаха. Соображения особого значения продиктовали высшей власти бескомпромиссное решение — Николай I "в 20-й день сего мая (1832 г.) высочайше повелеть соизволил: оставить на жительство по-прежнему в Александро-Невской лавре, не дозволяя оставлять монашество".

Так безуспешно закончилась еще одна попытка "мятежного ииока" покончить со своей монашеской судьбой.

Необыкновенное научное значение трудов Иакинфа было отмечено Н. Веселовским: "Он в полном смысле слова положил у нас начало изучению китайской империи и ее вассальных земель, возбудив интерес в обществе к Крайнему Востоку, показал, какую возможность имеет для изучения Средней Азии богатейшая китайская литература, проложил путь для работ другим синологам. К этому надо прибавить, что труды Иакинфа доселе почти не устарели и ни одни исследователь прошлого Средней и Северо-Восточной Азии не может обойтись без них. Масса новых сведений, внесенных в науку отцом Иакинфом, и отличное знание многих вопросов вполне искупают те недостатки, от которых его труды не свободны, которые к тому же были до известной степени общими всем ученым работам того времени" {Русский биографический словарь, т. И — К. СПб., 1897, с. 154.}.